23. Японцы и корейцы
| «Древняя Япония нашла в Китае свой идеал». |
| Рейн. |
Одежда японцев у всех сословий и возрастов в основных чертах одна и та же, и в низших классах народа мужчины часто отличаются от женщин только причёской волос. И провинциальные изменения не более тех, какие требуются климатическими различиями. Основным материалом одежды служат шёлк, хлопок и пенька, а основной формой — длинные открытые спереди кафтаны. У женщин они длиннее, чем у мужчин, и часто даже образуют шлейф, подбитый ватой; иногда также простой пояс мужской одежды превращается в широкую, искусно вытканную повязку, которая на спине завязывается в виде крыльев бабочки. Вытисненные знаки слогов и символы отличают мундир солдат и военнопленных, а вышитый простой или двойной журавль служит в Корее отличием высших и низших придворных. Тёплое исподнее платье на груди, вместо жилета, узкий передник у мужчин, кусок ткани вокруг поясницы, доходящий до колен, у женщин, вместо юбки, наконец, плотно прилегающие панталоны и чулки у мужчин, [729] для защиты от суровой погоды или от насекомых и пиявок, дополняют простой костюм. На мужчине он производит лучшее впечатление, чем на женщине, так как у этой последней общая одежда, кимоно, так плотно стягивается спереди, что допускает лишь затруднённую, колеблющуюся походку. Неловкая обувь из высоких деревянных сандалий ульмового дерева не помогает делу, и покрывающий всю спину, отстающий от неё конец широкого пояса кажется более грубым, чем красивым. Вместо деревянных сандалий, в которых приходится ходить с трудом, как на ходулях, в сухое время употребляются соломенные сандалии. Для прикрепления сандалий к ступне между большим и вторым пальцем пропускается шнурок. Вследствие этого большой палец отделён и на чулках. Мужчины корейцы в своих куртках, коротких панталонах, длинных плащах, чулках и башмаках походят на китайцев. Только цвет платья различен у них, смотря по общественному положению: простой народ одевается в белые или грязно-жёлтые одежды, знатные лица — в фиолетовые, а король — в красный шёлк. В Корее и Северной Японии употребляют также лыжи.
Мужчины низших классов ходят с непокрытой головой. Простой рабочий (нинсоку) обёртывает, впрочем, голову несколько раз полосой голубой бумажной ткани. И корейцы носят головную повязку, часто ценной работы, вместо шляпы или под нею, причём в последнем случае она прикрепляется к ней кольцом; зимой они надевают на голову меховые шапки. Широкополые корейские шляпы из чёрного лакированного бамбукового плетения очень красивы. В то же время они составляют нечто своеобразное в корейском костюме, следующем во всём [730] остальном старинным китайским образцам. Почтительное приветствие у корейцев выражается не сниманием, а сдвиганием этой шляпы обеими руками в правую сторону. Широкие, круглые, отгибающиеся книзу шляпы из ивовых прутьев или бамбука, похожие на опрокинутые корзины с круглым дном, служат японцам во время путешествий защитою от солнца и дождя вместо зонтиков, приготовляемых из масляной бумаги. Дождевые плащи из той же бумаги составляют, быть может, новейшее изобретение, но подобные плащи из соломы или из камыша, с длинными свешивающимися полосами его, давно уже находятся в употреблении. Японские женщины окрашивают себе лицо и шею пастой из свинцовых белил и крахмала, выбривают себе брови и красят губы в красный, а зубы в чёрный цвет. Для европейца всё это кажется неприятными искажениями. «Когда эти женщины смеялись и показывали вычерненные зубы, то я всегда со страхом отворачивалась. В числе девушек попадались мне очень красивые лица, но обыкновенно носы их слишком малы и щёки слишком одутловаты, или лицо искажено толстыми слоями пудры и окрашиванием губ в вишнёвый цвет, а иногда даже позолотой их» (Изабелла Бэрд). Благородные металлы играют в украшениях японок небольшую роль, а настоящий жемчуг — напротив, очень важную. Искусно сделанные причёски с черепаховыми шпильками и гребнями и вплетёнными в волосы красными и голубыми полосками крепа более странны, чем красивы. Приветствие или благодарность выражается у них низким наклонением всей верхней части тела, причём эффектно обозначается длинная, вытянутая, узкая фигура, представляющая идеал японской красоты: это напоминает преувеличенно длинные лица на японских изображениях знаменитых героев или женщин в старинных костюмах (см. рис., стр. 713). В этом заключается своеобразная грация, и ещё более в сидячем положении с подогнутыми ногами, хотя в нём недостает спокойствия и округлённости.
В Корее женщины и дети носят косу по китайской моде, а мужчины скручивают волосы на темени и вставляют в этот пучок, смотря по общественному положению, шпильки из дерева, меди и серебра, золота или коралла; связывание свободно растущих волос мальчика означает переход в возраст возмужалости. Веер, идея которого возникла, вероятно, при виде летучей мыши, получил необычайно богатое развитие. [731] У жрецов он имеет форму полураспустившегося цветка; у чиновников он бывает из елового дерева, у танцовщиц — очень больших размеров а у дам небольшой и раскрашенный. Кореец носит на поясе цилиндрическую коробку с табаком и футляр для зеркала, щипчиков И гребёнки.
Татуировка, впервые введённая в Японии при Токугаве, некогда была весьма распространена; теперь она обычна только для мужчин низшего класса и притом на частях тела, обыкновенно прикрытых одеждой (см. рис. стр. 730). В периоде, предшествовавшем влиянию европейцев, она настолько выродилась, что распространение этого обычая, во многих случаях принимавшего неприличный характер (красивые женские фигуры изображались весьма охотно), было остановлено правительственными запрещениями. И другие уродования с целью увеличения красоты теперь уже оставлены: только изображения японских богов до сих пор ещё имеют вытянутые в длину уши. Японцы опрятнее китайцев и корейцев. Уже природа Японии с бесчисленными тёплыми источниками везде доставляет случай для купания, и привычка погружаться в воду и в здешнем прохладном климате почти так же распространена, как у полинезийцев. Японцы сморкаются в платки или бумажки, которые носят в карманах своих рукавов. У корейцев это не употребительно.
Вооружение японских воинов можно видеть на таблице: «Японское и китайское оружие“». Прежде вооружение состояло там из длинных луков, — которые в виде древностей сохраняются в храмах и некогда заслужили японцам в Китае название «длиннолуких», — иногда с одним, а иногда с двумя изгибами; вооружение дополнялось длинными пиками с клинками различной формы, преимущественно в виде трезубца, и легко сгибавшимися мечами хорошей работы, которых каждый самурай носил по два за поясом. Меч был некогда высшим достоянием японского рыцаря, никогда не покидавшим его; чистка мечей, которой иногда занимались сами императоры, находилась в большом уважении. Там можно найти много художественно украшенных мечей различной формы. Меч, наряду с зеркалом и драгоценным камнем, считался прежде государственным клейнодом. В Корее до сих пор ещё употребляется лук азиатской формы, и стрельба из лука считается любимым физическим упражнением. К полному снаряжению воина принадлежал железный или деревянный шлем с забралом и воткнутым спереди гербовым знаком. Щиты употреблялись менее, чем панцири. Японские панцири состоят в основе из сопоставления прямоугольных, связанных шёлковыми шнурками, деревянных, реже металлических пластинок. Первоначально, по-видимому, он был сплошным; даже и панцири, какие мы видим теперь в наших коллекциях, все состоят из соединения прямоугольных крупных и мелких пластинок, но эти пластинки или пришиты к ткани, или связаны [732] плетением из проволоки, или вообще уже не бывают отдельными, а прежнюю сплошную форму намечают только бороздки, рёбра и гвозди. Личное забрало употреблялось далеко не всегда, но к шлему всегда приделывались полукруглые лакированные деревянные пластинки, лежавшие друг на друге в виде черепиц и служившие для прикрытия затылка; иногда они расширялись книзу наподобие зонтика и прикреплялись к шлему штифтиками и шнурками. Эти доспехи напоминают панцирь западных гиперборейцев (см. рис., т. I, стр. 559). Искусные оружейники Японии, которые давно уже так удачно изготовляли клинки мечей, что они могли выдерживать конкуренцию с солингенскими, быстро постигли тайны огнестрельного оружия. Их фитильные ружья, до сих пор ещё употребляемые на охоте, — превосходной работы, и в новейшее время они воспроизводили с успехом лучшее военное оружие Европы.
В богатой лесом Японии решительное преобладание имеют деревянные постройки, от чего зависит живописная внешность японского дома. Если не с восторгом, то с удовольствием путешественники описывают впечатление изящных построек, обращённых к улице острыми сторонами гребня крыши, или больших деревень, серые от времени дома которых с высокими крышами живописно выглядывают из зелени садов. Крыши из драни, с наложенными на них камнями, горных домов тесной постройки напоминают альпийские деревни. Впрочем, сторона японского дома, обращённая к улице, не отличается от цвета дерева или аспидного камня. Более пёстрая или раскрашенная сторона обращена в сад или во двор. Японец желает пользоваться один своим домом или своей хижиной. Возможно, что в этой стране опасность частых землетрясений привела к таким лёгким и низким постройкам, но это создало в то же время такую опасность от огня, что опустошительные пожары там необычайно часты. «Токио цветёт пожарами» говорит грубая игра слов народного изречения. В Японии давно уже известны организованная пожарная команда и пожарная стража; там у каждого дома стоят вёдра с водою, и купцы хранят ценности далеко от дома, в особых каменных подвалах. Подпорки тяжёлой [733] крыши, разукрашенной в роскошных постройках на китайский манер, опираются на неотёсанные камни, которые настолько поднимаются над землёй, что дом имеет вид свайной постройки. Особенно много забот посвящается кровле — всё равно, покрыта ли она соломой, как это и теперь ещё делается в большей части страны, или тёсом, или же черепицей. Японский дом есть главным образом крыша, большая, низкая, тяжёлая, поддерживаемая относительно тонкими столбами. Землетрясения показывают, как легко такие дома обрушиваются или загораются, между тем как европейские каменные постройки лишь слегка страдают от этих причин. Далеко выступая вперёд, крыша оставляет между внутренними и наружными рядами подпорок место в виде веранды, от которой внутренние комнаты отделены передвигающимися деревянными перегородками. И сами комнаты, высотой не более 3 метров, отделены одна от другой подвижными стенами, не доходящими до потолка и оставляющими свободное пространство для художественных украшений и т. п. Переносные стены часто оклеиваются пёстрой или золочёной бумагой; в богатых домах они заменяются ширмами, а полы покрываются циновками. В задней стороне дома находятся лучшие комнаты, открывающиеся в сад, который всегда бывает при доме. В доме вообще много воздуха, и его можно скорее назвать дачей. Точно также и японское устройство дома, одежда и отопление угольными жаровнями, вызывающее головную боль, не приспособлены к суровой зиме Северной Японии. Они производят такое впечатление, как будто местом их происхождения был юг. Постель, состоящая из головной скамейки, или подставки для затылка (см. рис., стр. 732, фиг. 4), какой пользуются и корейцы, матраса и стёганого шерстяного одеяла, хранится днём в шкафах и приготовляется только вечером. Для согревания, в прежнее время больше, чем в настоящее, когда широко распространились медные угольные жаровни, делалось четырёхугольное отверстие в полу, выложенное огнеупорной глиной, и около него, как домашнего очага, устраивались постели. Весьма своеобразны корейские способы отопления, нагревающие снизу пол, заключающий в себе пустоту. Некоторые украшения, каковы вазы, подставки для оружия и т. п., часто ставятся на этажерке, прикреплённой прочно к стене. К убранству дома давно уже принадлежат чашка с табаком, вместе с маленькой жаровней для закуривания, пяльцы незамужних дочерей и плевательница. Вечером комната освещается лампой или свечами из растительного сала, но недостаточно. С воспоминанием о японском жилище соединяется представление о тускло горящих зеленоватым пламенем, вспыхивающих от времени до времени свечах с бумажной светильней, об угольном чаде и о запахе табака, смоченного настоем опиума. Древняя Япония представляла лишь небольшие различия в способе построек: материал, план и архитектурный стиль, с незначительными исключениями, были одни и те же во всех местностях, в городах и деревнях, у богатых и бедных. Редко, когда бедность или небрежность создают такие зрелища, какие описываются нам в Северном Ниппоне, в окрестностях Аомори, где придорожные деревни состоят из мазанок самого жалкого вида и низких домов, грубо сложенных из брусьев, древесной коры и пучков соломы, разрушенные крыши которых сострадательно прикрывает густая зелень пышно разрастающихся арбузов. На островах Лиукиу господствует японский стиль с китайскими заимствованиями.
Высокие и опрятные каменные дома, поднимающиеся на одинаковом уровне над землёю в большом числе, в особенности в Токио, показывают, что японцам в подражании чуждым образцам изменяет тонкое чувство и правильное понимание, какое в их родном искусстве даёт им возможность всегда достигать правильности и целесообразности. В [734] этом случае в особенности американцы не оказались для них лучшими учителями. Деревянная постройка преобладает и в церквах, стены которых украшены снаружи большими лакированными или резными и позолоченными досками, а внутри — красивыми деревянными мозаиками, или также резными и позолоченными деревянными изделиями. Постройка храмов сообразуется с природой, ища для себя места в ущельях и в тени деревьев или на возвышенностях. Ещё больше, чем сами храмы, производят впечатление находящиеся при них сады. В храмах вероисповедания шинто своеобразное впечатление производят красные ворота с многочисленными буддийскими каменными
фонарями (см. табл. «Японский храм»[1]). Но в них никогда нет недостатка в величественных лестницах, охранительных стенах и укреплениях, выказывающих большую способность к обработке и применению камня, даже гранита. Постройки Кореи стоят далеко позади Китая и Японии. В них преобладают глиняные стены и соломенные кровли. Во внутреннем устройстве многое, как, например, деревянные ставни и передвижные стены напоминают Японию. Ещё несколько лет тому назад стеклянные окна были совершенно неизвестны. В новейших храмах и дворцах замечается рабское подражание китайским образцам.
Японские деревни обыкновенно резко выделяются на окружающих их рисовых полях. При въезде в них ещё часто можно найти следы валов или ворот. Японские города по расположению сходны с китайскими. Первые, правда, не всегда окружены стенами, но зато местами над ними возвышаются крепкие замки. Разделение городов, составляющих центры управления, по степеням заимствовано из Китая. Там, где большие [735] города строились по плану, улицы их прямые, проведены по главным линиям розы ветров и обозначены цифрами, а узкие поперечные улицы — особыми именами. В старом Киото некоторые из главных улиц имеют от трёх до восьми километров длины при ширине лишь в 4—6 метров. Там, где города медленно разрастались из мелких составных частей (о Токио говорят, что он включил в себя 125 деревень), отдельные части отделяются друг от друга обширными садами, парками, кладбищами и рощами при храмах, даже полями. В старинных японских городах преобладающее впечатление определяется низкими, серыми домами, которые в больших промежутках, наполненных дворами и садами, по-видимому, разбросаны без всякого порядка. Там можно видеть целые городские кварталы, которые содержат только лавки, и обнесённые стенами, безопасные от огня магазины. Сверху крыша выступает на улицу; внизу низкая галерея служит складом, поддерживая такую же низкую, тёмную домовую крышу. Такой городской квартал кажется громадной чёрной глыбой, прорезанной сетью улиц; в нём преобладают чёрный и серый цвета. Деловые улицы Токио напоминают самые оживлённые части больших европейских городов; им недостаёт только грохота экипажей и «ночной жизни». Так же, как и в наших больших гаванях, в приморских местах Японии правильные улицы прорезаны широкими каналами, на которых господствует оживлённое движение лодок и сампанов. В Осаке 260 мостов проходят над рукавами устья Йодогавы.
Скопление населения в самых плодородных частях Японии не меньше, чем в наиболее населённых провинциях Китая. Между Фуйими и Киото по обеим сторонам часто извивающейся дороги, полной жизни и движения, следуют без перерыва один дом за другим. «Оставив Фуйими, незаметно приезжаем в Киото». Гораздо беднее сообщения в Корее, состоящие из одной проезжей дороги и не имеющие ни одного значительного пункта, кроме восьми главных городов провинции. В изображениях корейских городов поражает скудное количество храмов. Это объясняют борьбой между последователями Конфуция и Будды, которая повела к изгнанию этих последних и к разрушению их храмов в городах. И Корея, по отношению к своей поверхности, населена не слишком редко, быть может, не менее редко, чем Дания или Португалия, но жители её распределены в многочисленных деревнях по всей стране. [736]
В питании японцев рис играет такую выдающуюся роль, что три главные трапезы называются утренним, полуденным и вечерним рисом. Бедные обитатели гор, которые должны кормиться гречихой, ячменём и пшеницей, употребляют рис, по крайней мере, в виде еды для детей, стариков и больных. В Корее более нуждающиеся потребляют много гречихи, различные бобы и горох, корнеплоды (между прочим, таро́, Colocasia esculenta, полинезийцев, называемое здесь имо), также ям и со времени сношений с европейцами — картофель. Но многие японцы считают рис лучшим питательным средством и вместе с ним белую редьку или плоды яичного дерева как приправу к каждому обеду. Из местных овощей можно назвать каки (Dyospyros kaki) и биву (Eryobotrya japonica) и затем большинство европейских овощей. Животную пищу доставляет море в виде разнообразных рыб, раков и мягкотелых. Стол зажиточного человека никогда не обходится без яиц. Японское кулинарное искусство стоит на высокой ступени; его рыбные блюда ценятся гастрономами выше европейских. Чай, рисовая водка (саке), часто в излишке, и табак охотно потребляются в Японии. Чай заключает каждый обед и предлагается при каждом посещении; его предлагают даже в первом классе железных дорог. Бесчисленные предписания, гораздо более утончённые и разумные, чем правила при наших угощениях напитками, направляют там общественное потребление чая (см. выше, стр. 709). Саке пьётся и перед обедом. Вместо того, чтобы давать на водку, как у нас, там дают на чай. Напитками корейцев, вместо чая, служат отвары жинзенга и имбиря, а также цветочный чай, затем вино из риса и маиса, а также и водка. Японская табачная трубка состоит из металлической головки с маленьким углублением, куда можно вложить только небольшой шарик сладкой травы. Трубки и кисеты составляют почти необходимую принадлежность костюма. Эта форма трубок и способ курения распространились из Китая и Японии по всей Средней Азии. В Корее возделывание табака давно уже известно. Почти каждый кореец носит при себе трубку длиною в 65 сантиметров (см. рис., стр. 719) в панталонах около колен, а позади знатных лиц носят длинные нарядные трубки, длиною в полтора метра.
Несмотря на попытки ввести европейские приёмы хозяйства, в особенности дать большее распространение скотоводству, характер японского [737] сельского хозяйства остаётся в сущности огородным. В Йессо[2], где обширные пространства ещё ожидают обработки, культура лугов, скотоводство и возделывание европейских хлебов и корнеплодов были бы возможны, но на других островах распространение естественных лугов слишком мало, и естественный рост травы на них недостаточен. Так же, как в Китае, разнообразие возделываемых растений очень велико, что уже видно в общем характере обычного ландшафта. Там можно найти поля, где растут друг около друга пшеница, ячмень, просо, рис, конопля, бобы, горох, арбузы, огурцы, сладкий картофель, яичные деревья, пёстрые лилии, вид Coleus, листья которого едят, как у нас шпинат, латук, небольшая жёлтая хризантема, тычинки которой составляют любимое лакомство, китайский жинзенг (Panax repens, нинджин японцев) и, наконец, индиго. Но «годоку», то есть пять плодов злаковых и стручковых растений, основа питания народа, заключает рис, пшеницу, ячмень, просо и бобы. Там, где рис растёт роскошно, народ счастлив: Северная Япония считается бедной, потому что она должна покупать рис. Чай, который в Японии прежде меньше фальсифицировался, чем в Китае, возделывается по преимуществу в южной и средней части её. На берегах Тсугавы можно видеть разбросанные виноградники с горизонтальными шпалерами. Богатство овощами равнины Ионецавы, отличающейся также богатым шелководством, вошло в поговорку. Давно уже в Японии находятся в употреблении шпалеры для овощей из расколотого бамбука. Корея приближается к Китаю распространением возделывания различных бобов, которые вместе с кожами составляют продукт сельского хозяйства, вывозимый в количестве, достойном упоминания. Земледелие ведётся небрежнее и с недостаточным удобрением, тогда как скотоводство распространено более, чем в Японии, гораздо менее употребляющей мяса благодаря буддийскому влиянию. В Корее сеют с помощью тыквы с деревянной трубкой, похожей на воронку.
Некоторые растения, доставляющие сырой материал для японской промышленности, возделываются в значительных размерах. В обширной плодородной равнине Вакаматсу многочисленные деревни и города [738] занимаются по преимуществу производством бумаги и лакированных изделий. Там возделывают в больших количествах Broosonetia papyrifera (бумажная шелковица), Rhus vernicifera (лаковое дерево), а также Rhus succedanea, доставляющая растительный воск. Хорошее состояние полей, содержимых опрятно и в большом порядке, производят хорошее впечатление, тем более, что они не разделяются никакими стенами, изгородями или рвами.
В прежнее время здешние обитатели носили, по-видимому, платья из луба и древесной коры, какие теперь можно найти у айнов (см. рис., стр. 735). Выдающимся предметом торговли Японии давно уже сделался шёлк. Шелководство введено было в Японии, вероятно, в конце III века, по мнению одних, корейскими, а других — китайскими переселенцами. В настоящее время в Японии оно ограничивается главным островом, где является самой распространённой сельскохозяйственной и домашней промышленностью. Доказательство того, что оно существенно содействовало поднятию народного благосостояния, мы видим прежде всего во внешнем виде стран, по преимуществу занимающихся шелководством. Ему удалось даже изменить казавшийся незыблемым стиль одноэтажных японских крестьянских домов: исключительно для целей шелководства на них ставится теперь второй этаж меньших размеров. К разнообразным применениям шёлка в самой стране со времени открытия Японии для европейской и американской торговли присоединился громадный вывоз шёлка, который в последние благоприятные годы приносил стране в среднем 35 миллионов рублей. При этом пятая часть означенной суммы приходится на шелковичную грену, так как со времени опустошительного распространения пеприны из Франции в Китай Япония была единственной страной, которая могла доставлять здоровые яйца для замещения опустелых мест вследствие болезни шелковичных червей в Европе. Многочисленные шелковичные черви разводятся в Японии помимо червей, кормящихся листьями тутового дерева, в особенности живущие на вечнозелёных дубах Antherea Yama-Maї. Европейская шелковая промышленность не достигла ещё до японской в отношении дешевизны и тонкости продукта. Япония ввозит также особые сорта шёлка из Китая.
Скотоводство в Японии незначительно благодаря небольшому распространению лугов и мелкому земледелию, похожему на огородничество. Породы скота сходны с китайскими. Относительно свиньи можно сказать с уверенностью, что её ввезли в эту страну китайцы. Она разводится по большей части вблизи более крупных городов. Лошадь мелкой породы, встречающаяся также и в Корее, применяется преимущественно как вьючное животное, редко как верховое и почти никогда как возовое. И рогатый скот употреблялся главным образом как вьючное и реже как возовое животное; для молока и мяса им совершенно не пользовались. Корейцы подковывают его. Козы и овцы, по-видимому, мало соответствуют климату и растительности. К домашним животным следует причислить ещё собаку, кошку, курицу и утку; гусь не был известен. Растительное сало делает пчелиный воск. Для забавы разводят кроликов, белых крыс и белых мышей. Существенное значение имела некогда охота, захватывавшая обезьян и воронов, и ещё более рыбная ловля. Обе вместе они доставляли мясную приправу для преобладающей растительной пищи. Обыкновенного японца ни буддизм, ни почитание священных лошадей в храмах Шинто не сделали сострадательнее к возовым и вьючным животным.
Японская промышленность основывалась в доевропейское время почти исключительно на ручной работе, как в Китае: машины и крупное производство были неизвестны. Дело заключалось в [739] прирождённом таланте, который выказывается даже у бедно живущих айнов, в терпении и опытности отдельных рабочих, не только проводивших деление труда на западный образец в мёртвых частях, но в бесконечном повторении воссоздававших и целое. Деление труда в этом отношении особенно далеко заходит в крупных отраслях промышленности — фарфоровой и лакированной. Художественный дух проникает вследствие этого всю японскую промышленность. Вместе с тем, подобно китайской, она производит мелкие изящные вещи, соперничающие с последней в применении своих продуктов. Японские игрушки, например, необычайно разнообразны и богаты воображением и приобрели обширный рынок в Северной Америке и Европе. Наконец, произведения их (см. рис., стр. 732, 734 и 737) некогда отличались удобством, прочностью и дешевизной. Японская промышленность, так же как и искусство, пошла назад вследствие ослабления старого общественного порядка главным образом вследствие обеднения аристократии, осыпавшей лучших мастеров заказами. Но решительное пристрастие японца ко всему старинному поддержало многие ветви старой промышленности в цветущем состоянии. Самые старинные, вероятно, корейские глиняные чашки употреблялись при торжественном угощении чаем. По-видимому, в подражание им делаются неглазированные, слегка обожжённые глиняные сосуды, из которых в Новый год пьют приправленный пряностями саке (пунш). В подобных чашах приносятся жертвы умершим. В японских орудиях замечается много своеобразного, чего нельзя сказать о корейских, выказывающих бо́льшую зависимость от китайских. Топор с изогнутой рукояткой напоминает полинезийские каменные топоры. Наибольшую оригинальность японцы выказывают в деревянных работах. Даже их товарные ящики, скреплённые мелкими деревянными гвоздями, отличаются замечательной чистотой отделки. Необычайно крепкая и в то же время мягкая японская бумага имеет гораздо более обширное применение, чем европейская; из неё делаются платье, зонты, палатки и в особенности шнурки. Согласно японской истории, горшечные изделия появились из Кореи вместе с мастерами около 200 г. по Р. X. Однако доисторические глиняные изделия Японии не стоят ниже древних корейских, отличающихся от них только глазурью. Живописцы, вышивальщицы и пр. также переселились в Японию из Кореи и научили своему искусству японцев. Среди произведений корейских художников можно найти превосходную живопись в старинном китайском стиле. Японцы, впрочем, рано приобрели самостоятельность и развили искусство, отличающееся свободным духом и талантливостью. Лакированные вещи, которые изготовляются с помощью сгущённого сока Rhus vernicifera, давно уже пользуются известностью. Уже в V веке нашего летосчисления мы слышим о лакированных изделиях с перламутровыми инкрустациями, и в Наре хранятся лакированные ящички, относящиеся, как говорят, к III столетию. Китайский фарфор долгое время стоял выше японского, пока в 1211 г. один японский фабрикант в сопровождении бонзы не изучил в Китае тайн этого искусства, которое там было известно уже за 1400 лет перед тем. С тех пор некоторые сорта японского фарфора даже превосходили китайские. В новейшее время японские ремесленники с большим усердием отдались воспроизведению западных фабричных изделий. Вместо покупки пароходов, японцы ввозят металл и строят их на родине. Ввоз обуви они заменяют ввозом кожи. Ввоз платья, шляп, ковров, пива, спичек, керосина, мыла, дождевых зонтиков, рафинада, стекла, оружия, сундуков, кожаных изделий и мебели вынужден бороться с местной промышленностью. Уже в 1881 г., когда Япония устраивала вторую национальную выставку в Токио, европейцы удивлялись аккуратности её открытия, удовлетворительности [740] и отчасти изящному выполнению её построек, величественности общего вида и быстроте, с какой явился каталог, занимавший 400 страниц. Наряду с продолжающими ещё действовать во многих отраслях промышленности хорошими традициями, вызывала удивление и ловкость в усвоении новых технических приёмов. Корейская промышленность, бывшая некогда наставницей японской, опустилась гораздо ниже её уровня. По словам Готше, во всей этой стране «в настоящее время не обжигается ни одного куска фарфора, действительно заслуживающего этого имени. Живопись и скульптура совершенно угасли». Японская промышленность, одинаково с китайской, пользуется самым разнообразным сырым материалом. Из местных металлов она по преимуществу медь, вывозимую также в большом количестве, перерабатывает в бронзу, и затем перерабатывает железо, серебро и золото. Из ценных
минералов можно назвать ещё каменный уголь, фарфоровую глину, нефть и серу. В Северном Ниппоне и Йессо находят особый вид янтаря (ретинит), из которого вырезают фигурки, продающиеся по довольно высокой цене.
В Японии пути сообщения были организованы так же, как и в Китае, но среди глубокого мира, которым пользовалось островное государство, они сохранились в лучшем состоянии. Дороги, которые на небольших расстояниях скреплялись поперечными камнями, а часто на протяжении нескольких часов пути были вымощены (такие дороги ещё и теперь существуют на Лиукиу), шли от Киото по прямым линиям во все части государства, и европейцы бывали весьма удивлены, когда в тележках, которые вёз человек, они легко делали в день по 50 километров и больше, и когда императорские гонцы проезжали такие расстояния в половину времени. В Японии в 1893 г. было уже около 3000 километров железных дорог. Канал из Киото в самое большое из озёр страны, длиной в 11 километров при подъёме в 43 метра, описывался как выдающееся произведение инженерного искусства. Иные средства сообщения, большее количество пешеходов и вьючных лошадей и меньшее количество всадников, наконец, более пёстрые костюмы придают дорогам Японии иной вид, чем в Китае, но в Японии также переносят довольно [741] значительные тяжести на бамбуковых жердях, положенных на плечи двух идущих один перед другим носильщиков. Европейцы удивлялись каждый раз при виде странного, непрактичного японского обычая надевать лошадям на ноги легко разрывающиеся, изнеживающие копыта соломенные сандалии. Японцы любят изображать своих героев верхом на лошадях, но сами они хорошими наездниками никогда не бывали.
Курума, или, как китайцы называют ее, джинрикиша[3] — небольшая высокая двухколёсная тележка, которую везёт человек. Придуманные несколько десятилетий тому назад, эти характерные экипажи быстро вошли в общее употребление. В одном Токио теперь их уже более 20 тысяч, и промысел такой перевозки столь выгоден, что ежегодно тысячи молодых людей приходят изнутри страны в большие города, чтобы наняться заместителями возовых животных, хотя даже самые сильные не могут выдержать этой работы более пяти лет. Незначительная цена, какая придаётся там рабочей силе человека, выражается
передвижением всевозможных тяжестей на небольших тяжёлых двухколёсных повозках, которые также возят на себе люди. Строительные материалы перевозятся таким способом на целые мили: два человека тянут тяжело нагруженную повозку, двое других толкают её сзади, нажимая плечами, а когда она идёт в гору, и гладко выбритыми головами, на две выступающие жерди. Эта работа сопровождается жалобным однообразным пением.
Денежная система Японии до перехода к доллару и центу (йену и сену) была сходна с китайской. Старинные медные и бронзовые монеты без надписей восходят к VIII в. нашего летосчисления. Тонкие кусочки листового серебра, более похожие на блёстки, нанизанные на нитки, ещё в новейшее время заменяли деньги на Лиукиу. Некогда находились в обращении и золотой песок в бамбуковых трубочках и не просверленные золотые монеты, а также и прямоугольные монеты, которые чеканили некоторые даймиосы. И здесь не чувствуется недостатка в бумажных деньгах.
Социальное деление в древней Японии имело гораздо более аристократический характер, чем в Китае. Классы, на которые по закону делилось японское население, первоначально были: даймиосы, наследственное дворянство, духовенство, воины, высшее, низшее и среднее сословие, мелкие торговцы и ремесленники, крестьяне и подёнщики. Четыре первых класса считались опорою государства; они имели привилегию носить по два меча. Даймиосы часто бывали совершенно независимыми ленными властителями. Во времена слабой государственной связи они [742] походили на самовластных членов старинного германского государства. Из среды наследственного дворянства назначались важные правительственные и придворные чиновники. Придворное дворянство носило название «куге», а меченосное — «буке». Верхний средний класс включал врачей и чиновников, а нижний — крупных торговцев. К мелким людям принадлежали художники, мелкие торговцы и ремесленники. Последний класс, который был принижен почти до степени крепостничества, состоял из крестьян, подёнщиков, рыбаков и судовщиков. В настоящее время на практике признаются только три сословия: капоку (благородные), сицоку (воины, самураи) и геймины (весь остальной народ). Япония до сих пор ещё не совсем вышла из своих древних социальных учреждений. Несмотря на падение шогуна, которого можно было назвать могущественным главою военной касты скорее, чем светским властителем, наряду с духовным властителем, микадо. Даймиосы удержали или получили влиятельные места, и служившие им самураи заняли места чиновников. Одним словом, пала лишь глава иерархии, а сама она уцелела. Большая часть внутренних затруднений современной Японии, в особенности часто бессмысленные назначения на места, сводится к сильной связи даймиосов с их самураями.
В государственном устройстве японцев и корейцев выступают повсюду китайские образцы; у корейцев оно представляет настоящую рабскую копию с последних и превосходили свой первообраз в рабстве, уничтоженном лишь недавно, и превосходят его и теперь в приниженном положении женщины. В Японии до сближения с европейцами многие общественные учреждения носили китайский отпечаток. Наиболее глубокое различие заключается в непрерывности японской династии, которая в глазах людей более легковерных восходит к 667 г. до Р. X., а людей, более критически относящихся к этому вопросу — к 585 г. по Р. X., и которая, противоположно ряду вторжений в Китай, выказывает спокойствие островного существования. Здесь обычным было сохранение туземного, а там — вторжение чуждого элемента. Но в придворном храме в Киото жизнь микадо в последнее десятилетие перед началом европейского влияния производила своей замкнутостью впечатление отчуждённой от мира, чисто духовной власти (даже высшие лица царства видели на аудиенциях лишь край его одежды); это впечатление ещё увеличивалось тем, что в то же время развивалась восточная столица Токио под покровительством бакуфу, то есть правительства шогуна. Благоприятствуемый оживлением расточительных дворов ленных властителей Токио превратился в один из самых многолюдных городов империй. Закрытие Японии договором в Канагаве в 1854 г. было делом шогуна. противно воле микадо.
Примечания
- ↑ Иллюстрация «Японский храм» отсутствует как в первом, так и во втором томе. На стр. 772 приведена иллюстрация под названием «Галереи буддийского храма в Киото (Япония)». — Примечание редактора enlitera.ru
- ↑ Йессо — современное название Хоккайдо — второй по величине остров Японии. — Примечание редактора enlitera.ru
- ↑ Современное название — «рикша». — Примечание редактора enlitera.ru