28. Эскимосы
| «Здесь суровая нужда царит всего могущественнее, так что человек должен был обратиться почти к образу жизни медведя. И всё-таки он остался человеком». |
| И. Г. Гердер. |
Группа народов, сходных в физическом отношении с северо-восточными азиатами, в лингвистическом — с индейцами, в этнографическом — с северо-западными американцами, обитает на северном берегу Америки, от точки пересечения 60° с западным берегом у горы Св. Илии до того места, где, против Ньюфаундленда, 50° с. ш. касается берега Лабрадора. Насколько населены лежащие впереди острова, и прежде всего Гренландия, они вмещают одинаковое население, которое, несмотря на своё рассеяние в полосе сурового климата, вызываемое необходимостью приспособления к нему, объединяемое зависимостью от охоты на морских млекопитающих и рыб, кажется одним народом. Уже единственное в своём роде положение места их обитания кладёт на них печать самого типичного полярного народа земли. Берега и острова, необитаемые в Северной Азии и Северной Европе, в Северной Америке являются местопребыванием этого окраинного народа. На [567] Чукотском полуострове, где мы впервые встречаем эскимоса, мы находим вместе с тем в непосредственной близости к морю прочные береговые поселения, которые оттуда тянутся до Восточной Гренландии.
Зависимость от морского животного мира есть основной закон распространения арктического человека. Это — одностороннее, легко колеблющееся, находящееся под постоянной угрозой существование. Его окружает не открытое море, как полинезийца, а лёд: ему стоит только далеко зайти, чтобы быть отрезанным от всех источников помощи. Морской лёд и внутренний лёд охватывают основы его жизни. Охотники, которые отваживаются слишком далеко уходить по льдинам, уносятся и погибают. Борьба со смертью на льдине, пришедшей в движение, лишь изредка оканчивается удачно. Всевозможные несчастные случаи занимают выдающее место в списках смертей стран высокого севера: в Гренландии 11% умирает насильственной смертью. Быть может, эти потери при уменьшении общей численности постепенно становятся более чувствительными, чем прежде. Местами происходит уже переход от охоты за тюленями и моржами к рыбной ловле у берегов и в реках. Это — шаг назад, отказ от борьбы с закаляющими силами, ограничение зрительного круга. Впрочем, и большие морские млекопитающие всё более и более убывают. Конкуренция более крупных судов и лучшего оружия белых, занимающихся боем китов и тюленей как крупным промыслом, обессилила остроумную смелую охоту полярных людей и породила нужду на месте избытка. Это — также один из даров цивилизации.
Подобное существование требует огромного количества времени, силы и жизненности. Достаточно вспомнить растапливание снега и льда в каменном сосуде с помощью лампы из ворвани. Целый год в этом поясе значит немногим больше месяца в нашем климате (Джон Росс). В непосредственном разрушительном действии сурового климата не может быть сомнения: смерть от замерзания и голода отмечается здесь достаточно часто. Так как места обитания незначительного уже самого по себе числа людей в этих местах должны быть ограниченными, то эта борьба с неблагоприятными жизненными условиями оставляет явные следы на их распространении: за движениями вперёд следуют обратные движения, и каждое отступление означает в то же время отступление границы человечества. Кэн и Гейз отметили внешние границы эскимосов ещё при бухте Фульк. Ещё в 1872 г. Брайен нашёл многочисленные следы эскимосских хижин на острове Офлей, перед устьем фьорда Петерманна. Экспедиция Грили также могла указать на берегах и внутри Гриннелевой земли целый ряд мест прежнего пребывания человека. С другой стороны, эскимосы Северного Девона или Королевских островов недавно решились последовать за северными оленями, направляющимися к северу, и за преследующими их волками и лисицами по восточному берегу Гриннелевой земли до крайней границы их распространения и до тех пор остаться в изобильной охотничьей области, пока убой тюленей и охота могут поддерживать их существование. Разница между полярной ночью, продолжающейся под 82° 137 дней, от существующей в почти постоянно обитаемых поселениях Итаха, [568] едва ли ощущается этими людьми. Она представляет для них лишь материальную разницу в большем расходе ворвани. И, вероятно, такое выступление небольшой волны арктического человечества повторялось нередко. Без сомнения, и далее на юге жизнь опирается на весьма шаткую почву. В соседстве 70 градуса, на архипелаге Парри, попадаются более скудные полосы, чем вся Гриннелева земля. Тем не менее поселение на юге плотнее, в особенности там, где ежегодные передвижения между материком и лежащими перед ним островами, так сказать, удваивают источники существования, или на краях морских проливов, куда благодаря льдам, заносимым сильными приливными течениями, доставляется больше тюленей и моржей. Такое тесное сожительство, как в проливе Принца Уэльскаго, уже не встречается севернее 75°.
Вообще, производительная земля уменьшается с приближением к полюсу. Почва, покрытая бо́льшую часть года снегом или льдом, не может иметь большого значения. В Гренландии только узкие места на краю берега не покрыты вечным льдом. Скудная растительность не может производить много перегноя. Только некоторые ягоды и травы там съедобны: по Кельману, намолосы в стране Колючинской бухты употребляли в пищу 23 растения. Из ягод и богатого крахмалом оленьего мха приготовляются зимние запасы. Другие растения подвергаются процессу брожения, как, например, щавель, а третьи представляют приправу к тюленьему салу. Топливом там служат древесные пни и коренья. Но главная пища доставляется животным миром. От прихода и ухода тюленей и моржей зависит вся жизнь и деятельность эскимосов. Когда зимой эскимосы перебираются в снеговые хижины, число тюленей быстро убывает, и мясная пища заменяется рыбной. Вместе с холодами наступает тяжёлое время. Весною недостаток пищи чувствуется менее: тогда тюлени и рыба доставляют обильную добычу. В это время переселяются в шалаши. Лето и осень — настоящее время для охоты за тюленями и для собирания ягод; вообще, это — время изобилия. Из шалашей опять перебираются в дома, и тогда именно смертность в Гренландии всего больше. [569]
[570]
Перезимовать, не потерпев от голода и холода, составляет важную хозяйственную задачу, решение которой при всех усилиях удаётся не всегда. Наиболее глубокие влияния природы мы замечаем не в этих чисто материальных отношениях, и не в таких особенностях, как сани, челнок из шкур, лыжи и лампы из ворвани: они заключаются в ограничении пространства и времени и в духовных впечатлениях. Если мы и не будем измерять действия возрастающего тепла и света в известное время года более тонкими ощущениями культурного человека, то всё-таки нельзя утверждать, что душа эскимоса совершенно нечувствительна к ним. Североазиатский кочевник тундры и леса вместе с исчезновением солнца переходит по сию сторону полярного круга. Большинство американских гиперборейцев должно переносить долгий период мрака.
На противоположных концах Америки, в эскимосах и огнеземельцах, развились своеобразные ветви американской расы. Оттеснённые к краю обитаемой земли, оба народа ведут тяжёлую борьбу, которая выработала у них родственные черты. Если эскимос, тем не менее резко отличается от соседних индейцев, живущих в подобных же жизненных условиях, то в этом случае должны действовать другие факты, кроме климата и почвы. Между тем как в более южных полосах образовалась уже американская народность, север не населялся простым движением вперёд индейских племён: здесь должно было оказывать влияние позднейшее, особое переселение из азиатско-американской пограничной области. Монголоидные черты в характере и физическом строении эскимоса настолько заметны, что пытались даже совершенно отделить его в этнологическом смысле от индейца. Эскимосы живут также и на северо-восточном берегу Азии, а в Гренландии они появились, быть может, лишь в историческое время. И в их культурном достоянии многое походит на достояние азиатских и даже европейских гиперборейцев. Тем не менее мы причисляем их здесь к индейцам, так как трудно решиться поставить их наряду с настоящими монголами. Северо-Восточная Азия сама по себе есть переходная область, продолжением которой служит самая северная часть Америки.
Физическое строение эскимосов выказывает в различных областях лишь незначительные колебания. Череп их — длинный и высокий. Следует принять во внимание, что чукчи короткоголовы, а северные индейцы, по крайней мере, среднеголовы. Выражение лица определяется сильным развитием челюстных костей и жевательных мышц, значительным расстоянием между внутренними углами глаз, с одной стороны, бровями и глазною щелью, с другой, и довольно заметным прогнатизмом. Положение глаз наискось и челюстных костей имеют монгольский тип. У настоящих эскимосов — чёрные волосы, тёмные глаза и красновато- или желтовато-бурая кожа. Если местами, в особенности в Гренландии, встречаются следы белокурого типа, то это объясняется смешением с древним, норманнским, и новым, датским, элементами. Волосы на голове — прямые и сравнительно длинные; на лице волосы растут только на верхней губе и на подбородке, и притом у чистых эскимосов в скудном количестве. Кожа толстая и грубая только на лице и руках, а на остальном теле мягкая, тонкая и гладкая. Красноватое окрашивание щёк и густой красный цвет губ придают лицу свежий вид. Величина тела незначительна, хотя и не может быть названа карликовой. Как средние выводы из многочисленных рядов измерений для мужчин Кумберландского залива можно признать рост в 1,58 метра, а Берингова пролива даже 1,69 метра (Россе); отдельные измерения взрослых гренландцев, [571] произведённые Вирховом, дали 1,55 и 1,43 метра, одной гренландки — 1,45 и мужчин из Лабрадора, в среднем, — 1,60, а женщин — 1,49 метр.
Большее отличие от индейцев выражается в характере. Вялый, унылый душевный строй индейца под суровым небом полярных стран, в тяжёлой борьбе за скудное существование, по-видимому, должен был бы дойти до безотрадной меланхолии. Но на самом деле этого нет, как будто эти крайние передовые отряды человечества должны были развить в себе другой характер, чтобы вообще иметь возможность уцелеть. Соплеменники с добродушной общительностью близко держатся друг друга и в весёлой беспечности находят противовес суровости природы. Вместо подавленного, достойного сожаления человека мы видим полного и весёлого, с достаточной долей юмора, который, кроме мужества и находчивости в добывании насущного хлеба, развил ещё некоторые способности, какие мы привыкли считать преимуществом цивилизации (Кларенс Кинг).
Если создания его искусства не достигают высоты скульптурных произведений дилювиальной эпохи в Европе, с которыми их обыкновенно сравнивают, то в этом отношении эскимос всё-таки стоит выше индейца. Он может искусно набрасывать карты своей родной страны. В коллекции Гольма, в Копенгагенском музее, находятся деревянные палочки, на которых вырезаны участки береговой линии с островами; другими словами, это — морские карты. Костяные палочки рассказывают его охотничьи похождения (см. рис., стр. 569). Он очень любит также песни, содержащие рассказ, описание или какую-нибудь шутку.
Семейная и общественная жизнь его выказывает сопоставление индейских и азиатско-гиперборейских черт. Остатки матриархата почти нигде не замечаются, и положение женщины вообще неблагоприятно. Полигамия, однако, встречается редко, и вследствие этого женщине иногда удаётся присвоить себе главенство в доме. Заключение брака до сих пор ещё имеет форму похищения невесты. Родственные отношения соблюдаются с большой тщательностью. Только бездетные вдовы предоставляются великодушию тех, которые присвоили себе имущество их мужей. В Гренландии старший сын наследует шалаш и женскую лодку, то есть дом и двор, и кормит мать и сестёр; в других местах эта обязанность лежит на ближайшем родственнике. То, что добывают младшие дети, принадлежит матери. [572]
Для ро́дов летом устраивается шалаш, а зимою снеговая хижина. Только первые ро́ды должны произойти в семейной хижине. После периода очищения женщина одевается во всё новое. Первая одежда ребёнка в Баффиновой Земле состоит в платье из перьев, а потом из оленьей шкуры. Изношенное платье тщательно сохраняется, служа впоследствии материалом для амулетов. Пока мать остаётся в хижине, она должна есть только мясо, которое добыл на охоте её муж или кто-нибудь из детей. Женщине не позволяется выходить через дверь, а только через особый выход. Семьи, в которых было бы больше троих детей, встречаются редко: среди новорождённых господствует большая смертность, к чему надо ещё прибавить кормление, продолжающееся три или четыре года, и изредка детоубийство. Уже у детей можно заметить добродушное, всегда довольное настроение расы. Они умеют найтись в самых неудобных положениях. Игрушек у них очень много: многие из художественных моделей судов, саней или животных в наших музеях сделаны искусными родителями для своих детей, и детские могилы наполнены такими трогательными безделками. С десятилетнего возраста начинаются упражнения в охоте с лодки, в рыбной ловле, ловле птиц и стрельбе из лука, а после пятнадцатого года умерщвление первого тюленя даёт повод к празднованию приобретения юношей способности к самозащите. В это время производится и татуировка. Если двадцатилетний юноша приводит домой девушку, то он всё-таки остаётся в родительском доме. Дети считаются самой дорогой собственностью родителей. Усыновления происходят довольно часто, и вдова с детьми может быть уверена, что кто-нибудь позаботится о них. Ребёнок нарекается именем кого-либо, умершего незадолго перед тем, или первого, кто вошёл в хижину. Чаще всего оно меняется: если умирает родственник, имя его достаётся младшему ребёнку.
Несмотря на недостаток определённой власти, везде признаётся нравственный авторитет старейшего, мудрейшего и более энергичного. Уважаемый хозяин, живущий в северном конце хижины, смотрит за порядком и чистотой и окружён почтением, а в особенности тогда, когда он лучше других умеет угадывать погоду и опытнее в охоте. При переселениях идут за самым толковым из мужчин без всякого принуждения. Из описания Франклина эскимосского племени у форта Черчилль ясно выступает различие между старейшими и другими членами племени.
Племена вообще невелики. Если уже у соседних чиппевеев племена с 200 охотниками считались большими, то у эскимосов численность их ещё меньше. Боас к северу от пролива Барро не знал ни одного племени, в котором было бы больше десяти хижин. От Игтлутуарзука в Восточной Гренландии, составляющего со своими тринадцатью хижинами, быть может, самое большое из тамошних поселений, до мыса Фэруэлл пятнадцать эскимосских поселений имеют по большей части лишь одну—две хижины. Многие племенные имена говорят, впрочем, за раздробление, как в системе тотемов у индейцев. Общая численность гиперборейцев считается в 15 тыс. в Гренландии и Северной Америке и в 12 тыс. в Северо-Западной Америке, от залива Короля Вильгельма к северу. В отдельных случаях эти числа изменяются, отчасти от перемещения местообитания, отчасти от перевеса смертей над рождениями. Мы по необходимости должны допустить мирные отношения между этими рассеянными народами. Тем не менее, их предания много говорят о раздорах и войне. В настоящее время кровавые столкновения редки. Быть может, фантазия этих детей льдов с горячей кровью преувеличивала эти образы на туманном фоне прошлого, в котором лежит их история. «Международные» отношения эскимосов так урегулированы, что мы можем даже [573] говорить об их международном праве: племя не вступает в борьбу с другим племенем, и даже тогда, когда целые племена разногласят между собою, только несколько избранных людей выступают друг против друга. Им кажется глупым приносить бо́льшие жертвы. Ф. Боас считает возможным, что в последние сорок лет образовался смешанный народ из угъюликов и нейчилликов. Первые жили в Земле Короля Вильгельма и на полуострове Аделаиды, а последние в Бутии Феликс. Нейчиллики поселились в области угъюликов сперва в виде отдельных выходцев: многие сделали это потому, что у них число женщин было меньше, чем мужчин.
Замечательно, что индейцы боятся эскимосов. В соседстве их огонь разводится только с большими предосторожностями, и все избегают ходить по торным тропинкам. Коварный характер эскимосов изображается в самых мрачных красках. Даже в легендах индейцев страна эскимосов представляется дальним островом, куда отдельные индейцы уводились в качестве рабов. Тем не менее существуют доказательства их взаимного соприкосновения. Так, у эскимосов материка есть слово для обозначения краснокожего. Торговые сношения между теми и другими завязались уже давно, и отсюда происходит влияние более южных народов на эскимосов. Сношения на дальнем западе и востоке приняли даже политический характер. Каньягмуты Кадьякского архипелага, героически сопротивлявшиеся русским, были покорены в войне с оседлыми колотами северной стороны Кадьяка и должны были принять от них наследственных начальников. Между ними мы находим формы, наиболее уклоняющиеся от эскимосского типа, с искусственными деформациями головы. С течением времени мирные сношения привели к тому, что некоторые предметы, например маски, были заимствованы от индейцев соседними гиперборейцами. И лабрадорских эскимосов теснили их соседи-индейцы. В настоящее время между ними наступило состояние покоя, так как обе партии ослабели и пошли назад в своём развитии.
Ставя вопрос о происхождении эскимосов, мы прежде всего имеем в виду близость Азии, так как сообщение между американским и азиатским берегом Берингова пролива возможно на самых грубых челноках из шкур. Но мы имеем такое же право предположить переселение из Америки в Азию. Береговые чукчи, живущие от Восточного мыса до Чукотского, будучи смешанным народом из чукчей и эскимосов, могли принять нравы этих последних. Быть может поэтому прочие чукчи не признают их своими соплеменниками. С другой стороны, эскимосы, живущие от Берингова пролива до Анадыря, хотя и не понимают языка береговых чукчей, но считают их своими вследствие внешнего сходства. Поселения береговых чукчей, лежащие к северу от порта Кларенс, на американской стороне, представляют скорее случайное явление.
Азиатская трубка (см. рис., стр. 580) и известная в Сибири сеть с каменными грузилами распространились до эскимосов мыса Батерст. Здесь можно провести границу между западными и восточными эскимосами. Новейшее языкознание приписывает западным эскимосам бо́льшую древность как самостоятельному народу, оставшемуся на месте своего обитания. Ринк, разделяющий всех американских гиперборейцев на шесть семейств (гренландцев, лабрадорские племена, срединных эскимосов, племена Маккензи, западных эскимосов и алеутов), считает несомненным, что они некогда жили вместе на более тесном пространстве и что сперва от них отделились алеуты, потом западные эскимосы и племена Маккензи, а ещё позднее лабрадорские и гренландские эскимосы. Боас также ищет исходной точки эскимосов к западу от Гудзонова залива. Но никто не решается определить, где находилась первоначальная родина их — в Америке или в Азии. [574]
И этнографические признаки говорят по преимуществу в пользу запада. В языке гренландцев и теперь ещё упоминается о баснословных существах, в которых видят обитателей неизвестной внутренней части материка, обозначая их тем же словом, какие племена Маккензи применяют к враждебным индейцам. Слова, обозначающие орудия и занятия, совершенно чуждые нынешним эскимосам, сохранились в целости: так, южные гренландцы знают о санях, запряжённых собаками, которые у них никогда не употреблялись, о снеговых хижинах, орудиях и приёмах охоты, которые в настоящее время можно найти только на Крайнем Севере, по ту сторону Девисова пролива. Основным фактом мифологии эскимосов является близкое родство её с миром индейских сказаний. Мифы о буревестнике, четыре ветра, медведь, развитие сословия жрецов образуют тесную связь между индейцами и эскимосами в духовной области. В материально-культурном достоянии одинаково выступает у тех и у других незнакомство с железом и более тонкой металлической техникой, применение кованой меди, изделия из жировика, обладание сложным или трёхчленным луком (см. рис., стр. 6), челноками из шкур, пластинчатыми панцирями и кожаными одеждами. Мы не говорим уже о местных сходствах между алеутами и северо-западными американцами, между эскимосами западными и реки Маккензи и племенами Тинне. Собственные взгляды эскимосов на их происхождение имеют слишком местный характер, чтоб ими можно было прямо воспользоваться для решения вопроса. Но если сопоставить направления, о которых говорят их сказания, то оказывается перевес в пользу запада у племён гренландских и живущих к востоку от Гудзонова залива и в пользу востока у племён Аляски.
Не менее трудно было бы извлечь из их преданий хоть несколько достоверные указания относительно времени отдельных переселений. Гренландия, с которой Европа всего раньше вступила в сношения, с самого начала была местом обитания населения, которое мы там находим и теперь. Из сообщений норманнов никак нельзя заключить, что «скрелинги», или эскимосы, появились в Гренландии только в XIV в. Из их остатков скорее можно предположить, что они и в Лабрадоре, и в Гренландии некогда имели более обширное распространение, чем теперь и, быть может, обитали до самого Ньюфаундленда.
Эскимосские языки от Восточной Гренландии до Чукотского полуострова в своей основе мало различаются между собой, несмотря на диалектические отклонения и различия выговора. Якобсен утверждает, что гренландцы и обитатели Аляски без труда могут понимать друг друга, так же как немцы, говорящие на нижненемецком наречии, и верхние баварцы. В эскимосском языке мы видим тип слияния слов, свойственный многим американским наречиям. Уже Пауль Эгеде указывал главную трудность изучения этого языка в сложности многих отдельных слов, составляющих «целое мнение». Кроме того, им свойственны суффиксы: прилагательные, по большей части наречия, местоимения и частицы увеличительного и уменьшительного значения приставляются сзади слов. Двойственное число выражено ясно, но различения родов не существует. Отсюда исходит большая изменчивость форм, что ведёт к обогащению словаря. Мы находим здесь собственные имена для различения животного по виду, полу и возрасту, для ловли каждого вида рыбы, для всех существующих форм льда и снега. Отвлечённые понятия и числительные представлены скудно. В выговоре особенно заметны глубоко гортанное р, неупотребление б, д, ф, г, л, р и ц в начале слов, лёгкое изменение окончаний (женщины особенно любят окончания нг), затем трудновоспроизводимые изменения речи с помощью жестов, лёгкие придыхания и т. п. Общий тон речи [575] не торжественный, как у индейцев, а простой и ясный. Но эскимосы любят сравнения, и ангекоки охотно употребляют описательные выражения. Родство с американцами заключается и в вышеуказанных общих и в этих мелких признаках. Люсьен Адам недавно высказал предположение о связи этих языков с малайо-полинезийскими, но не ослабил воззрения Уитни, который в гренландском языке видел более ясное выражение американского типа, чем в языке
нагуатль. Ринк, вследствие полисинтетического основного характера, видит в эскимосском идиоме больше сходства с американскими языками, чем с урало-алтайскими.
Благодаря климату одежда распространена повсюду, но в тёплых хижинах часто снимается вся без остатка. Она так остроумна по материалу и выполнению, что европейцы могут пользоваться ею с величайшей пользой. В виде нижнего платья оба пола употребляют шаровары, которые у мужчин обыкновенно у́же, чем у женщин, и над лодыжками и сапогами так тесно связываются ремнями, что вода не может проникнуть туда; верхняя одежда имеет вид рубашки и [576] доходит до колен, а у южных гренландцев только до пояса. Женщины в Аляске носят шаровары и сапоги, сшитые вместе, и при этом чулки из тюленьей кожи, из кожи лосося, или плетёные из травы. Так как куртка не имеет воротника, то шея и верхняя часть груди остаются открытыми даже при сильнейшем морозе; точно также у восточных гренландцев обнажена область живота и поясницы. Зато во всей Гренландии к куртке приделывается капюшон. Меховые шапки в виде чепчика употребляются обоими полами. Куртка женщин (амаут) снабжена на спине глубоким мешком, в котором носят детей. Этот костюм не исключает роскоши. Одежда женщин у эскимосов всегда более расшита или украшена бусами, чем одежда мужчин. В их нарядном платье шерсть обращена наружу. В очень холодную погоду надевается сверху другая куртка, и меховые сапоги, в других случаях доходящие до колен, удлинняются почти до самого туловища. В сырую летнюю погоду оба пола сверх обыкновенного платья надевают снабжённую капюшоном накидку из тюленьих кишок, непроницаемую для воды, заменяющую просмолённую верхнюю одежду и притом более лёгкую. При поездках в море они надевают ещё поверх того чёрную гладкую одежду из тюленьего меха, по которой вода стекает без остатка.
Материал для одежды изменяется, смотря по образу жизни: у береговых обитателей мы находим тюлении шкуры и вместе с тем шкуры собак, полярных лисиц и птиц, в особенности у южных эскимосов. Покрой имеет местные изменения, но повсюду стараются избежать, чтобы он не был слишком открытым, и, вследствие этого, платье надевается всегда чрез голову; по большей части женская одежда снабжена придатками спереди и сзади, наподобие фрака. Там везде охотно употребляются украшения из лисьего и беличьего меха, шкуры гаг, мускусных крыс и длинношёрстых собак. Богатые высоко ценят одежды из шкуры недоношенных оленьих телят. [577]
Кожаный пояс с сумкой для табака и ножом дополняет костюм мужчины; в Аляске по большей части употребляется шкура с ног россомахи, причём хвост её привешивается сзади. Алеуты носят овальную, выдающуюся вперёд деревянную шапку, похожую на глазной зонтик. Чаще всего она окрашена в зелёный цвет и утыкана спереди длинной щетиной с морды морского льва, с привешенными к ней стеклянными бусами. Спереди торчит маленькая костяная фигурка. Чтобы охранить себя от ослепительного блеска снега, эскимосы носят очки из слюды.
Защитою для ног служат сапоги из окрашенной кожи с вышивками и кожаные чулки. Лыжи, особенно употребительные в Аляске, изготовляются из узких деревянных обручей, связанных ремнями; они почти сходны с лыжами соседних индейцев.
Татуировка достаточно распространена среди эскимосских женщин, но у мужчин находится в состоянии регресса или даже совершенно исчезла. Как признак племени и общественного положения характерна татуировка лица, способы которой перенесены в Америку из Азии. Женщины чукчей проводят две полоски на носу, от 10 до 12 полосок сверху вниз на подбородке и несколько полос и фигур на щеках и предплечьях. Татуировка производится здесь у детей в возрасте 9—10 лет с помощью иглы, причём иногда под кожу продевается нитка. Красящим веществом обыкновенно служит сажа. На Аляске таким образом украшается только подбородок, в особенности между заливом Коцебу и Ледяным мысом. Близ мыса Барро средняя из трёх полосок имеет несколько сантиметров ширины; женщины высшего сословия прибавляют к ним две вертикальные линии по углам рта. Две черты, идущие параллельно бровям, украшают лицо лабрадорских женщин, татуирующих себе и руки.
Мужчины носят различные причёски. На восточном берегу Гренландии и на реке Маккензи волосы носят длинными, ниспадающими свободно, но и там они сдерживаются ремнём на лбу и подбородке. В Лабрадоре волосы гладко подстригаются надо лбом; у залива Коцебу они висят косичками с обеих сторон; береговые чукчи носят одну косу или выбривают макушку, как католические монахи, или же причёсываются по-европейски. Женщины у чукчей носят волосы косичками и в то же время подстригают их поперёк надо лбом; у западных и восточных гренландцев они скручивают волосы в узел, украшая его лентами и бусами (см. рис., стр. 576). Они, по-видимому, заимствовали от гернгутеров обычай обозначать цветными лентами положение женщины (девушки, замужней или вдовы). В Лабрадоре женщины располагают расчёсанные на две косы волосы около ушей (см. рис., стр. 571). Употребление фальшивых волос или увеличение пышности своих волос с помощью сухожилий описываются в различных областях. Борода, небольшая сама по себе, часто устраняется выщипыванием волос.
Украшению подвергаются уши, губы и нос. Кольца, стержни пера, бусы или палочки в носу распространены повсюду, так же как и просверленные и отшлифованные осколки раковин, нанизанные на гибкой проволоке длиною в 10—15 см. У залива Принца Уильяма уши у обоих полов имеют несколько просверленных отверстий на нижнем наружном крае; в них висят маленькие связки бус, которые, так же как и ушное украшение у залива Нутка, состоят из просверленных раковин. Мужчины у чукчей носят на ногах и на руках несколько кожаных колец, имеющих симпатическое значение, и, кроме того, надевают на лоб полоску ткани или кожи, усаженную бусами, число которых должно, по всей вероятности, означать число убитых врагов. Эскимосы Северо-Западной Америки вставляют в поперечный разрез под нижней губой узкое плоское украшение из резной кости или [578] раковины. Наряду с упомянутыми, в Аляске встречаются и другие формы губного украшения. Многие племена прорезают ряд отверстий в нижней губе, вставляя туда пуговицы из раковин, что походит на второй ряд зубов. Отсюда наименование «зубастых народов» у старинных наблюдателей, которые по этому украшению отличали эскимосов чукотской земли от их азиатских соседей.
Упрёк в неопрятности, который часто делался эскимосам, применим не ко всем из них. Без сомнения, климат и одежда не позволяли им обильно пользоваться водою, но почти в каждом большом поселении Аляски дом для празднеств служит в то же время и баней. В паровых банях вместо мыла они употребляют мочу.
Важное значение охоты в жизни гиперборейцев настолько выдвигает оружие на первый план, что их можно причислить к наилучше вооружённым народам (см. табл. «Оружие и украшения гиперборейцев»). Лук и стрелы быстро уступили место ружью, но там, где они ещё удержались, на них смотрят с уважением и неохотно выменивают их. Во всяком случае, в обширной области между Гренландией и Беринговым проливом лук является главным оружием, и всё ещё тот же лук, который описывал Кранц, длиною в сажень, плотно обмотанный крепкими нитками, с тетивой, скрученной из животных волокон. На западе оружие и утварь вообще лучше, между прочим и лук, но, по свидетельству Маркхэма, его нельзя найти к северу от Смитова залива у «арктических горцев» (Arctic-Highlanders); у алеутов точно также он заменяется метательной дощечкой. Мы находим там самую совершенную форму лука — согнутую среднюю и две прямые или мало изогнутые боковые части. Его можно назвать азиатским, так как он из Азии попал и в Африку. Парри упоминает о способах придания крепости луку с помощью куска кости длиною в 25 см, обматывания нитями из сухожилий и вставки клиньев; некоторые луки состоят из 2—5 неравных кусков кости и плотно обмотаны нитками (см. рис., стр. 6). Тетива скручивается из нескольких сухожилий. По словам Маккензи, луками эскимосов величиною в человеческий рост, насадив на них железные наконечники, можно было пользоваться как копьями; подобное же двойственное оружие можно было найти у североамериканских индейцев на Миссури во времена принца Видского.
Наибольшее развитие испытало метательное оружие, в особенности сходное с гарпунами. Оно почти везде одинаково, как у залива Принца Уильяма, так и у гренландцев; различие обуславливается только сырым материалом. Копья и гарпуны у залива Принца Уильяма тяжёлые, а на Уналашке лёгкие, но сработаны менее тщательно. В богатой лесом области Маккензи можно найти кедровые копья более 2 метров длиною; в других местах они короче. Рядом с луком, для бросания вдаль служат метательные куски дерева (см. табл. «Американские метательные дощечки») с нарезками и ямками для пальцев, похожие на такое же оружие южноамериканских индейцев.
Хорошо сделанная стрела состоит из трёх частей: деревянного древка, часто без перьев; костяной средней части и наконечника из камня, кости или моржового зуба. Костяные стрелы с зазубринами или [579] без них и с тремя наконечниками делаются притуплёнными для мелких птиц, а для прочих — острыми, как иголка. Все каменные наконечники стрел сделаны грубо и неровно. Они сравнительно лучше на Беринговом проливе и в западной части Северной Америки, а всего хуже у гренландцев, у которых только шлифованные наконечники из сланца стоят на высоте их прочих работ. Наконечники из обсидиана или кремня приготовляют посредством давления стержнем из оленьего рога, а не отбивания. Чтобы сделать наконечники стрел из оленьего рога, его размачивают в тёплой воде и выпрямляют с помощью орудия, боковые части которого можно отличить между находками европейского каменного века (см. рис., фиг. 3, стр. 578). Среди форм наконечников стрел чаще всего встречается форма несколько расширенного ивового листа, которую можно найти и в Ньюфаундленде, и в Иллинойсе, и в других местах. При этом признаком хорошей работы служит возвышенная средняя линия, иногда обозначенная весьма отчётливо. Для оперения стрел, по-видимому, всего охотнее употребляли вороновые перья. Трудно сказать — принадлежат ли наконечники стрел лучшей работы, хорошо отшлифованные и четырёхгранные, встречающиеся в восточных гренландских могилах, более древнему времени или только этому округу. Стрельба в цель составляет любимую народную забаву.
Метательная стрела (аглигак) эскимосов длиною до 1,5 метров имеет клинок в 25 сантиметров, легко отделяющийся от древка, к которому он прикрепляется кожаным ремнём. Отверстие его поплавка, обыкновенно из пузыря, снабжено костяной трубкой и затычкой. Унак, лёгкая палка, снабжена на конце зубом нарвала, на который насажен наконечник, укреплённый с помощью лесы. Если к клинку присоединяются костяные пластинки с зазубринами, то является нугуит, с более коротким древком, приспособленный по преимуществу для охоты за птицами. Метательное оружие, предназначенное для больших морских животных, имеет большие размеры. На древке толщиною в 5 сантиметров находится костяной стержень, а на нём костяная, а если возможно, снабжённый железом, гарпун (см. рис., стр. 578).
В птиц на лету бросают связанные вместе штук по 5—6 тонкие верёвки с костяными шариками. Они опутывают птицу и мешают ей лететь.
Железо благодаря обмену давно уже достигло до западных эскимосов, но лишь в небольшом количестве. Железные наконечники копий, выложенные медью, которые Норденшельд видел у береговых чукчей, а Бичи — у эскимосов мыса Йорк, по всей вероятности, восточно-азиатского происхождения; Штеллер упоминает и у камчадалов о железных иголках из европейского или китайского источника. В настоящее время железо всего менее употребляется в Восточной Гренландии. В других местах большие количества его, даже у наиболее центральных полярных народов, проникали сюда с Гудзонова залива или с Канадских озёр. Так мы встречаем его местами, но всегда лишь случайно, как подспорье для основного материала оружия и орудий, кости и камня. Здесь нередко можно встретить и медь, но как и у американцев, только кованую. Эскимосы предпринимали от реки Черчилль в прежнее время, так же как раньше их — медные индейцы, [580] ежегодные экспедиции к реке Медной Руды, где можно найти самородную медь.
Введение ружья значительно изменило охоту на наземных животных, а на водяных животных она всё ещё производится с помощью гарпунов, сетей или колотушек. Кроликов стреляют, а лисиц, кроме того, ловят в западни. Стрелки действуют при этом весьма осторожно, чтобы сберечь порох. Северных оленей приманивают кучами дёрна, между которыми охотник стоит настороже. Гиперборейский охотник не брезгует даже мышами, некоторые виды которых достигают северного края материка. Охота и рыбная ловля занимают эскимоса в течение целого года. Это самые любимые и в то же время самые опасные занятия его. Для его пропитания, согревания и освещения имеют благодаря своему жиру большое значение морж и тюлень. Моржей стреляют уже весною, когда они лежат стаями на льду, затем разрезают на куски, переносят на сушу, кладут далеко от воды кучами и прикрывают кожами. Там они лежат, пока домашний запас не истощится. Тюленей бьют по большей части на льду. Когда образуются отверстия во льду и отдельные открытые места, в которые тюлени высовываются, чтобы глотнуть воздуха, это время считается лучшим для охоты. Местопребывания их определяются по местам, где находится крепкий лёд. Посредством скребка (см. рис., стр. 587, фиг. 4) производят шум, приманивающий тюленя. Труднее охота за тюленем с гарпуном и копьём на открытом море. Рыболовные снасти и охотничьи копья лежат при этом готовыми на ремнях в известном порядке: у гарпуна пузырь находится сзади, а леса — спереди. Эскимос старается приблизиться к животному из-за волны, между солнцем или под ветром как можно скорее, и вонзить в него на расстоянии 6—10 метров гарпун, между тем как левой рукой он правит веслом. Опасность заключается при этом в опрокидывании лодки, если повиснет леса, или животное слишком сильно бьётся, или если леса захлестнётся петлёй вокруг руки или шеи охотника и потянет его за собою. Когда животное утомится, его закалывают копьём, раны закупоривают, чтобы не вытекала кровь, между кожей и мясом вдувают воздух для облегчения тяжести и добычу тащат за собой по левую сторону челнока. За более сильными и юркими животными охотятся сообща, что ещё нужнее для охоты за морскими медведями и моржами. Такие союзы имеют социальное значение. Распределение добычи производится по определённым законам. Тот, чья стрела попала раньше других, получает всю кожу или [581] половину её и главную часть кишек; собственник второй стрелы получает шею и остаток внутренностей, и т. д. Полярные медведи часто разыскиваются с помощью собак в своих логовищах, где их и колют.
Большое значение для всей жизни гиперборейцев получила охота на нерп в Беринговом море. Только ради неё алеуты переселились на Берингов остров, бывший во время открытия необитаемым. Впрочем, охота за этим животным не затруднительна. К. Нейман видел одно из двух мест, где, по словам туземцев, кишело до полумиллиона морских медведей. Из них в определённое время убивается тысяч около двух дубовыми колотушками, после того как всю стаю настолько скучивают, что из неё можно выбрать самых подходящих особей. Охотники получают денежные подарки, для них выстроены хижины и церкви, и американское общество держит для них учителей. То же самое мы видим на Командорских островах. Но с новым хозяйством, как всегда бывает при подобных условиях, равновесие этих народов нарушилось: их потребности растут быстрее средств к их удовлетворению.
Эскимосы, кроме рыбного копья, пользуются также удочкой, сетями и острогой. Удочки их состоят из кости с зазубринами (см. рис., стр. 578) или из камня светлого цвета, который в виде приманки вставлен в расщеплённый кусок дерева. Лесы делаются из сухожилий, тонких нитей водорослей, волокон ивы или крапивы; из подобных же материалов делаются сети, распространённые не повсеместно; на нижнем течении реки Медной Руды эскимосы при рыбной ловле довольствуются копьём и удочкой. Рыбная ловля посредством оглушающих растительных веществ им неизвестна, но алеуты пользуются сильно пахучим растением как приманкою. Рыбная ловля отступает на задний план перед охотою на крупных морских животных, в особенности у гренландцев и у средних эскимосов, и в меньшей степени там, где рыбное богатство в реках так значительно, как у Берингова моря.
Главная еда, по возможности с несколькими горячими блюдами, происходит под вечер. Зимою после этого обыкновенно все ложатся спать и встают очень рано, часто уже около 2 часов, и при этом едят что-нибудь холодное. Если возможно, едят до пяти раз в день, наполняя этим бо́льшую часть дня, то есть тогда, когда не испытывается недостатка в пище, что бывает часто. Там ничего не едят сырым, если не заставляет нужда, или только случайно кусок сала. В деревянном корыте длиною в метр мясо раскладывается и разрезается женщиною на кусочки, которые каждый берёт пальцами. Похлёбка раздаётся в маленьких деревянных сосудах или в жестяных кружках. Любимыми кушаньями считаются оленье мясо, сушёная кровь, содержимое желудка оленя, смесь свежих и насиженных яиц, корни ангелики и моховые ягоды, головы только что пойманных рыб и т. п. Соседи дарят друг друга этими лакомствами. Уже Кранц разъяснил, что рассказы о питье ворвани следует считать выдумкой. Прежде чем водка проложила себе путь, свежая вода, часто из растаявшего льда или снега, [582] составляла единственный напиток эскимосов; она стоит, всегда готовая к употреблению, в деревянных сосудах, красиво выложенных костяными пластинками и кольцами, рядом с ковшом. Там много курят табаку, нередко примешивая к нему местные травы и даже дерево. Народы Берингова моря, быть может, узнали о нём впервые не от европейцев: они курят его тонко изрезанным из маленькой трубки, которая опоражнивается через несколько затяжек. Якобсен действительно считает возможным, что западные эскимосы получают табак, через посредство тунгусов, якутов и чукчей из Маньчжурии. Эскимосы к югу от Юкона только нюхают табак.
Между тем, как собственная деятельность эскимосов была стеснена притоком продуктов высшей промышленности, торговля получила оживлённое движение, в особенности между береговыми и внутренними племенами, причём первые были обыкновенно более деятельными. Соседи Восточного мыса Чукотского полуострова отправляются каждую зиму к западу, так как корабли редко заходят туда. Туземцы Аляски также выменивают летом деревянные сосуды на оленьи шкуры. У самих береговых жителей нет оленей, поэтому, если они хотят иметь шкуры или мясо, они должны захватывать с собою товары, всего лучше масло. Эти сношения были вызваны впервые вовсе не соприкосновением с европейцами. В центре области эскимосов у Нейчиллика, на Земле Короля Вильгельма, обменивают по преимуществу плавучий лес и горшечную глину, получая за это серный колчедан, нужный для выбивания огня, с восточного берега Бутии Феликс. Эскимосы всегда могут обозначить свои пути на картах, нарисованных европейцами. Непрерывные соединительные пути идут от Лабрадора на юге до Смитова залива на севере, а также в направлении с востока на запад. Без сомнения, едва ли приходилось одному лицу проходить все эти места, но эти дороги способствуют общему знакомству с ними. Так, Кемберлендский эскимос вполне осведомлён о северном береге Лабрадора и, по крайней мере, слыхал о своих соплеменниках на Смитовом заливе. Больше мест, чем нам известно, содержат в себе рынки, которые иногда посещаются многочисленными торговцами: так, в летнее время на о. Аллук, лежащем близ южной оконечности Гренландии, западные гренландцы выменивают у восточных шкуры на европейские товары. На островах Ледовитого океана береговые чукчи торгуют русскими товарами, в особенности, табаком, получая за них шкуры бобров, куниц и тюленей от каргаулов. Кроме сношений с американцами, у них существуют торговые сношения с эскимосами на восточном берегу Берингова пролива, которым они продают оленьи кожи и русский табак за пушной товар и водку. Благодаря водке и табаку, многие береговые обитатели стали более торговцами, чем рыболовами или охотниками. В этом заключается опасная сторона этой торговли, так как внутри страны «бешеная вода» не находится уже ни под чьим контролем. Но не одна торговля, — и скопление многочисленных китоловов в Беринговом проливе вызывает различные перемены. Во время каждого улова они берут на свои суда туземцев из бухты Плавер с Индейского мыса, из залива Св. Лаврентия и с Восточного мыса и часто привозят их назад лишь после долгих путешествий. Отсюда исходит широко распространённый смешанный язык.
Собаку мы встречаем в Америке, Гренландии и Азии в качестве упряжного, убойного или охотничьего животного. Хотя она не везде принадлежит к одной и той же породе, но острая морда, стоячие уши, пушистый хвост, сероватая или беловатая шерсть, величина равная приблизительно 80 сантиметров, сходственные признаки с волком, способ питания и выносливость придают ей особый характер. Её кормят отбросами, а во время пути рыбой и мясом. Перед продолжительными поездками [583] собак лучше кормят и приучают к быстрому бегу, так что они под конец на не слишком долгом пути и при не слишком сильном холоде пробегают от 100 до 150 километров в день. На ноги, чтобы защитить их от ранения, надевают им меховые башмаки. Хорошая запряжка состоит приблизительно из двенадцати собак, на которых надевают сбрую из медвежьей или тюленьей кожи. Впереди бежит на свободе дрессированная собака, которая ведёт за собою остальных. Чувство места и обоняния высоко развиты у них, так же как и инстинкт относительно прочности льда. Во время своих летних поездок на лодках эскимосы завозят собак на маленькие острова, откуда им трудно убежать и где они могут прокормиться сами. Но обращение с ними не соответствует услугам, какие они оказывают: перебитые ноги, выхлестнутые кнутом глаза встречаются нередко. Им приходится терпеть и от частой опустошительной моровой язвы. Сани для собак не употребляются в Южной Гренландии вследствие неблагоприятного строения поверхности.
Сани эскимосов (см. рис. выше), так же как и охотничий челнок их, каяк, вошли в употребление в цивилизованном человечестве. Оба они вполне приспособлены к природе и в этих условиях почти достигают совершенства. Два костяные или деревянные полоза, привязанные ремнями, ради возможности передвигать их, к поперечным кускам дерева, подложенным на нижней стороне китовыми костями, — таково всё устройство саней. Величина их не одинакова. При большом холоде снег становится твёрдым, рассыпчатым, похожим на песок, и тогда происходит такое трение, что китовые кости часто приходится смачивать. Вследствие этого на них образуется тонкий слой льда, и езда делается легче. В Гренландии и Лабрадоре собаки так припрягаются к саням, что от каждой из них идёт особая вожжа; на Аляске, где им приходится проезжать через густые леса, они привязаны попарно к главной вожже в виде дышла, между тем как особенно умное животное везёт на переднем конце. [584]
Суда эскимосов состоят из деревянного или костяного остова, обтянутого шкурами. Железных частей, вследствие ржавчины и стирания их, избегают и в настоящее время; части лодки скрепляются деревянными колышками, рыбьими костями и сухожилиями. Обыкновенно встречаются две формы судов. Женский челнок (умиак гренландцев), приспособленный к перевозке и к более дальним поездкам, имеет от 6 до 8 метров длины при 1,5 метрах ширины и сложное устройство из киля, продольных рёбер, поперечных брусьев и скамеек для гребцов. Плавание в них у гренландцев предоставляется женщинам, которые изготовляют покрышку из тюленьих шкур, а мужчины — остов. Короткие лопатообразные вёсла прикреплены ремнями; гребут также и одним веслом. Группа в 15—20 человек с шалашами, домашней утварью и собаками проходит в таких лодках по несколько сот километров. Прежде 2—3 умиака привозили ежегодно в Памиагдлук до 1000 фунтов тюленьего сала, 6 шкур полярных медведей, 12 лисьих мехов и 200 тюленьих шкур на продажу. При такой перевозке несколько мужчин едут рядом, чтобы в случае необходимости подать помощь. В новейшее время в Западной Гренландии вследствие недостатка крупных шкур постройка таких лодок совершенно прекратилась. На заливе Коцебу рулём правят пожилые мужчины и даже, когда они не работают, должны сидеть сзади. Паруса, вследствие лёгкого опрокидывания судов, употребляются не часто. О них упоминают, говоря о Гренландии и о северо-восточном береге Азии, а Кранц рассказывает о гренландских парусах из тюленьих кишок.
Охотничий или мужской челнок, каяк гренландцев, узок и может вместить только одного человека. Это — одно из самых совершенных изобретений дикого человека, важнейшее вспомогательное средство для морской охоты и рыбной ловли (см. рис. выше). Без балласта и киля он плавает почти на поверхности, и нужно много навыка и хладнокровия, чтобы управлять им. Тем не менее эскимос в каяке отваживается пускаться в море, прибой которого может раздробить обыкновенную лодку, и идёт наперерез волнению, которое может его похоронить моментально. В области эскимосов каяк встречается повсюду. В этом челноке длиною от трёх до четырёх метров и не более полуметра шириною, остов состоит из 60 деревянных или костяных брусьев и полос, связанных сухожилиями или размочаленными рыбьими костями. Челнок покрыт весь тюленьей шкурой, за исключением круглого отверстия в середине (два или три отверстия бывает только в охотничьих лодках алеутов, байдарках). Там усаживается гребец и с помощью водонепроницаемых шкур может так обвязать себя, что в лодку вовсе не проникает вода. Тонкие швы и частое смазывание китовым салом увеличивает [585] водонепроницаемость. К этим качествам надо присоединить удобство управления и лёгкость. Многочисленные, искусно сплетённые составные части остова и упругий покров придают гибкость почти каждой отдельной части. Собирающийся ехать на каяке доносит его на спине до самого моря. Метательные копья различного рода так крепко привязаны петлями к покрышке, что сидящий в отверстии может легко притягивать их к себе и вместе с метательной доской, также лежащей там, может бросать их с большой силой и меткостью. Алеутская байдарка, по Эрману, нагруженная 30 кг оружия и балласта и тяжестью гребца в 70 кг, может пройти 26 географических миль в 24 часа. Для пешехода с таким же грузом понадобилось бы времени в 10 или 11 раз больше. Повреждения каяка закупориваются салом или зашиваются. Для этого выходят на сушу и подпирают опрокинутую лодку деревянными кольями, принадлежащими также к снаряжению её.
Особенность алеутских каяков составляют два острия на переднем конце, одно под, а другое над водою. Во всех других отношениях они сходны с гренландскими. Двойное весло (паутик эскимосов) из плавучего леса принадлежит к самым ценным вещам и для большей прочности обделывается костью. При опрокидывании оно играет роль рычага, чтобы поднять человека и лодку и привести их в равновесие. Только потеря весла считается опасной. В таком случае гребец быстро высвобождает себя. Но с веслом в руках он знает множество способов спасти себя и опрокинувшуюся лодку — он с юности упражняется в этом. Чужеземцы редко достигают искусства управлять таким челноком на не совсем спокойном море. Форма весла одинакова от Гренландии до Аляски. Только в отдельных случаях встречаются различия, по которым эскимос может определить, — какому племени они принадлежат.
Будучи остроумны по замыслу и изобретательности, все изделия эскимосов законченны и в отдельных подробностях, что служит признаком прилежной и терпеливой работы и нередко живого чувства красоты. Принимая во внимание его состояние, положение, жалкие материалы и вспомогательные средства, мы должны сознаться, что по умелости и изобретательности в ручных работах он, по крайней мере, не уступит ни одной из других наций. В этой жизни, лишённой поддержки земледелия и скотоводства, не может быть, конечно, речи о разделении труда.
Такого многостороннего применения, как здесь, кость нигде более не находит (см. рис., стр. 586). Для различных поделок пользуются и камнем и, в меньшей степени, металлом. Последний появляется на берегу только благодаря крушению европейских кораблей и редко выкапывается в самородном состоянии, а камень лежит во многих странах бо́льшую часть года под снегом и льдом; кости же, напротив, доставляются животными во всякое время. Это — материал, изобилующий у эскимоса, находящийся в его распоряжении в неисчерпаемом количестве и настолько красивый (достаточно вспомнить о зубах моржа и нарвала), что он вызывает художественную обработку. Таким образом, здесь, во льду полярных стран, процвело искусство резьбы по кости, которое в своём роде не менее богато и разнообразно, чем деревянная резьба вечно озарённых солнцем островов Фиджи или Соломоновых. Наконечники метательных копий и гарпунов, молотки, палки и жезлы, свёрла для добывания огня длиною в фут, трубки, футляры для ножей, сгибатели луков и мелкие предметы, вроде рукояток для ножей и наконечников стрел, рыбных удочек, поплавков, лопаточек для выглаживания кожи, шила, гребни, челноки для плетения сетей — всё это изготовляется из кости (см. также рис., стр. 580). Рельефный орнамент обыкновенно исключается, зато гладкость, чистота, целесообразность тем более выдаются. Чем [586] первобытнее вообще каменные орудия (см. рис. фиг. 1, стр. 587), тем более поражает шлифовка костяных работ. Рядом с этим замечается тонкое понимание симметрии. Орнаменты — врезанные прямые линии, ромбы, ряды точек, выжженные кружки́ (похожие на кружки́ на кольцах из слоновой кости в Африке) и, преимущественно на свёрлах, хижины, лодки, люди, северные олени, повторяющиеся иногда десятки раз. И натягиватели луков украшаются подобными же рисунками. Восточные гренландцы не знали этой «живописи». Их художественная способность выражается только в резных работах и пёстрых вышивках. Впрочем, эти мелкие схематические картины не выказывают острой наблюдательности и смелости руки, замечаемых в изображениях животных, находимых в наших дилювиальных пещерах. Большее художественное значение имеют резные изделия с натуры, изображающие по преимуществу тюленей, моржей, собак, медведей и т. п. и изготовляемые для кратковременного употребления или для насаживания удочек и пр. Иногда фигуры, в особенности тюленей, превращаются в орнамент. Резные человеческие фигурки встречаются в виде амулетов всего более в Восточной Гренландии, а также в виде кукол, служащих забавою подрастающей женской молодежи; орнаментальные, резные фигуры представляют не что иное, как схематические превращения тюленя. Весьма своеобразны кольца из когтей мелких птиц, а на западе пуговицы из редких камней, чаще всего бирюзы, для ношения в отверстии нижней губы. Особое искусство обнаруживают вырезанные из одного куска моржового зуба цепочки (см. рис, стр. 73) и рукоятки различных орудий. Большой законченности достигают водонепроницаемые черпальные сосуды, слаженные из гибкого дерева и деревянные блюда, края которых выложены четырёхугольными или круглыми камнями.
Соседи северо-западных американцев достигли весьма многого в плетении. Они пользуются для этого волокнами стеблей вида Elymus, приготовленными наподобие пеньки; в пещерных могилах Санта-Катарины Долль находил художественные циновки, в которые, так же как у маори, вплетены были перья и оленья шерсть. Шляпы обитателей [587] залива Принца Уильяма сплетены из ситника и обладают полной непроницаемостью; иногда они бывают двойные — с тульею и с наружной настоящей шляпой, или расписаны трудно объяснимыми фигурами, которые встречаются на всей их утвари. Такими же высокими достоинствами отличаются их непроницаемые корзины из лыка, вполне сходные с теми, какие мы находим у индейцев, искусно сделанные мешочки для хранения пуха корморана и т. п. для обсыпания волос на голове. На Аляске плетут сети из крапивы.
Сухожилия, так же как в Северной Америке, разделяются с помощью грубых гребней. Головные гребни, часто с красивыми украшениями, у эскимосов гораздо тоньше и плотнее. Шитьё производится с большим прилежанием и искусством костяными иглами: немногие цивилизованные швеи даже тончайшими иголками могли бы работать с такой тонкостью и точностью, как работают эскимоски шилами из птичьих костей. Деревянные работы также вызывают удивление, не столько своею законченностью, сколько ловкостью, с какою мельчайшие кусочки плавучего дерева превращаются в пригодное к делу орудие и соединяются в более крупные куски. Недостаток плавучего леса в северо-западной Гренландии задерживает эскимосов на низшей ступени: они там не в состоянии изготовлять для себя более совершенных охотничьих орудий.
Архитектура гиперборейцев ограничивается постройкой замкнутых жилищ. К западу от реки Маккензи, где часто попадается плавучий лес, мы находим деревянные хижины; к востоку оттуда, до Гудзонова залива, где нет ни плавучего леса, ни млекопитающих, доставляющих кости, встречаются снеговые хижины. Прежде всего от сурового климата защищает углубление в земле до замёрзшей подпочвы и сооружение мало выступающей над землёю хижины с остовом из плавучего леса и китовых рёбер, покрытой шкурами, землёй и дёрном. Стремление к скучиванию само собою приводит к круглому и эллиптическому очертанию, которое, впрочем, не повсеместно: хижины прямолинейного очертания Кольдевей находил в северной части Восточной Гренландии. Для доступа необходимого воздуха хижина соединяется крытым или подземным ходом (пак) с другой ямой, которая в виде входа так же защищена кровлей: в неё спускаются по лестнице и пробираются на четвереньках в настоящую хижину. Эти сени служат, кроме того, для склада замёрзших одежд и утвари, а также помещением для собак. Им соответствует одна из двух комнат алеутских хижин с очагом, служащим кухней. Хижины обращены к морю, а если возможно, к югу и юго-востоку; более обширные группы хижин всегда защищены от северного ветра. Алеутские хижины, находясь наполовину под землёю, устроены из дёрна, скреплены с помощью нескольких брусьев из плавучего леса и так глубоко врыты в землю, что маленькие окошечки находятся непосредственно на поверхности почвы. Нагромождённые на них, пышно поросшие всевозможными травами дерновые крыши [588] придают им скорее вид могил, чем жилищ. По величине они напоминают длинные дома в стиле нутков и вмещают вдесятеро больше жителей, чем большая эскимосская хижина. Входят в них через крышу; узкими сторонами они обращены к господствующему ветру. Там, где достаточное количество плавучего или местного леса даёт возможность раскладывать огонь, в середине крыши находится отверстие величиною в квадратный метр для выхода дыма. Оно закрывается окном из тюленьих кишок. В настоящее время на Медных и Беринговых островах построены для туземцев удобные американские бревенчатые дома. Длина гренландских хижин никогда не превосходит 15 метров, при ширине в 1,5—2 м. В них живут средним числом не более
40 человек. Хижины стоят на открытом месте на скалах или камнях, по которым легко может сбегать вода от таяния снега; стены их сложены из камня, земли и дёрна. Кладовые — особые сводчатые помещения, сложенные из камня в виде печи; охотничьи и рыболовные снаряды висят около лодок на открытом воздухе, иногда на особых костяных или деревянных остовах.
Эскимосы американского архипелага зиму проводят в снеговых хижинах, а лето в шалашах. Первые строят они таким образом: из утоптанного, твёрдого снегового покрова они вырезают плиты около 40 см в квадрате и 15 см высоты и связывают их в виде купола так, что скрепления образуют спиральную линию. Два таких купола, поставленные рядом, представляют прихожую с помещением для собак, и место для жилья, а третий служит для хранения утвари. Врытая в снег лестница образует вход, дверь замыкается снежной плитой, и таким образом является возможность удобно расположиться даже в снеговой хижине. При наружной высоте в 2,5 метра человек среднего роста может стоять там прямо; свет проходит через прозрачную ледяную пластинку. Снег, наваленный снаружи, делает их гладкими и [589] плотными; даже подставки, в виде столбов, для ламп сделаны из снега, так же как и кровати, покрытые шкурами.
Кочевая жизнь превращает, наравне с земляными хижинами, и шалаш, хотя лишь в течение короткого лета, во временное жилище для каждой семьи (см. рис., стр. 588). Многочисленные каменные круги, которые полярным путешественникам кажутся следами давно исчезнувших поколений, на самом деле лишь остатки временных летних шалашей, воздвигаемых в то время, когда тающий снег грозит просочиться через дерновый кров зимней хижины. Но в сентябре все опять закупориваются в последней, и это продолжается до мая.
Для освещения своих длинных домов, алеуты и обитатели Аляски делают в крыше, а гренландцы около входа, отверстия, которые затягиваются прозрачными кожами. Для той же цели, а также и для согревания, у всех эскимосов служит лампа из каменной пластинки, имеющей на одной стороне тарелкообразное углубление (см. рис., стр. 580, фиг. 2 и 3). Туда они наливают масло и употребляют в качестве светильни сухой мох или траву. Мужчины и женщины греются, ставя лампу между ногами и оставаясь над нею несколько минут в скорченном положении. Когда в каждом семейном отделении длинных домов горит лампа, нагревание через некоторое время становится довольно значительным. Над лампой висит котёл для растапливания снега; далее виднеются сосуды для воды, колышки для развешивания отсыревшей одежды и для охранения одежды и утвари. Неприятное впечатление производит на европейца неизбежный зловонный сосуд с мочой, в котором размягчают кожи для дубления. Общее впечатление, вызываемое домашнею жизнью эскимосов, Кранц выражает следующими словами: «Часто нам трудно понять — должны ли мы более удивляться их домашнему порядку, хотя и стеснённому, но вполне обдуманному, или довольству своим положением при всей их бедности (хотя они и считают себя богаче нас), или осуществляющемуся в таком тесном круге порядку и спокойствию».