В. Внутренние африканцы
8. Ваганды и другие народы, образующие государства в области истоков Нила
| «Беглый взгляд, какой мы могли бросить на обычаи и нравы вагандов, вызвал в нас сознание, что мы стояли на пути ознакомления с выдающимся народом». |
| Стэнли. |
В населении стран около озёр, служащих истоками Нила, которое в лингвистическом отношении разделяется на вагандов (ваганда), ваньоров (ваньоро, вазиндья) и варундов (варунди), между Мвутаном и северо-восточным берегом Танганьики выступает антропологическое различие, которое своим совпадением с этническим приобретает двойное значение. По культурному состоянию этот контраст примыкает к тому, какой замечается между оседлым и кочевым населением, как и в более южных странах Восточной Африки. Но антропологическая основа его более ясна, так как уже первые путешественники, посетившие область озёр, служащих истоками Нила, видели в оседлых жителях другую расу, чем в кочевавших среди них и державших их под своею властью пастушеских народах. Первые ближе стоят к настоящим неграм, чем последние, но в своём целом отличались от более тёмных негрских народов, как более светлая по цвету и более благородная по физическому строению раса, являющаяся результатом особенно благоприятного расового смешения.
Поэтому из описаний наиболее беспристрастных наблюдателей мы получаем здесь впечатление более благородного человеческого типа, и изображения их вызывают в нас такое чувство, что мы вступаем здесь в пограничную область настоящих негроидных народов. Уже указания относительно цвета кожи рисуют их в более светлых тонах. Стэнли говорит по поводу вагандов о чистой расе бронзового цвета или тёмного, красновато-бурого, а у некоторых женщин — о цвете «светло-красно-золотистом, который у иных приближался к белому» (см. табл. «Мальчик вагандов — девушка динков» выше). О скотоводах вагумах он говорит: «Цвет кожи их похож на цветного человека, рождённого от мулатки и белого: носы у них прямые, губы тонкие и глаза большие и блестящие. И в других местах они отличались привлекательностью красивых форм». Можно сказать вообще, что южно- и среднеафриканское строение тела исчезает здесь, и приходится чувствовать себя в области, переходной к восточной и северной областям Африки, находящимся под влиянием Азии. В Уганде, важнейшей во всех отношениях стране истоков Нила, это этническое [250] смешение развито всего более и во всяком случае изучено всего подробнее. Основу населения составляют здесь ваганды; к ним можно причислить также островитян (базессе), живущих на островах вдоль берега Уганды, того же происхождения, говорящих на диалекте того же языка. Те и другие — негры, тёмно-шоколадного цвета кожи, с короткими шерстистыми волосами, более, чем среднего роста, хорошо сложенные и сильные. Вагумы, называемые на юге ватузиями, по численности занимающие второе, а в качестве властителей первое место, представляют, как и повсюду, где мы их видим, своеобразное племя, с каким мы ознакомились в пятом отделе: это — люди высокого роста, с овальной формой лица, узкими губами и прямым носом и при этом не с
кудрявыми, а с шерстистыми волосами; женщины их такого светлого цвета и так красивы, что начальники вагандов предпочтительно выбирают из них жён, и даже гораздо далее на запад, в Руанде, арабы женятся на них, как на равных себе. Повсюду, где их можно найти, вагумы — пастухи, питающиеся главным образом молоком и мясом. Они строго обособляются от других племён, живут в деревнях, лежащих в стороне, по большей части у опушки леса, и нелегко смешиваются с окружающими племенами. Мудды (мудду) в Уганде и вичвезии в Уньоро представляют собою тёмные покорённые племена, обыкновенно занимающие положение рабов. По всей вероятности, это — прежние обитатели страны, которым часто приписывается особая волшебная сила. С ними сходно племя вазогов (вазога). Эти последние переселились из страны Узого в Восточную Уганду, но при всей своей храбрости и воинственности были постепепенно покорены вагандами, причём была покорена большая часть Узоги. Цвет их гораздо темнее, чем у вагандов. [251]
Ваганды и ваньоры отличаются от всех окружающих племён своей одеждой; это — единственные негры, которые, не подражая арабам или европейцам, одеты с ног до головы и производят этим такое странное впечатление, что обнажённые племена верхней области Нила называют их женщинами. Спик приводит по этому случаю слышанный им, вероятно у ньям-ньямов, рассказ о народе, состоящем из женщин. Законы относительно одежды весьма строги, и кто бы то ни было, мужчина или женщина, показавшись на улице неприлично одетым, подлежит смертной казни. Эти законы вообще исходят из предания. Один из бессмысленных приказов Мтезы требовал, чтобы каждый мужчина носил шнурок из бус на сочленении кисти руки, а каждая женщина — такой же шнурок на поясе, и при неисполнении этого приказания первому отрезали кисть руки, а вторую разрезали надвое. Дома этот обычай не соблюдается с такою строгостью: молодые женщины часто там снимают с себя всякую одежду. Точно также мужчины идут в битву, имея на себе только кусок ткани, обёрнутый кругом бёдер. Национальная одежда делается из «мбугу», материи из коры, которая у мужчин ниспадает свободно и волнуется на ходу. Одежда эта застёгивается на плече, оставляя обе руки свободными, и спускается до ступней. У женщин она плотно прикрепляется под мышками. Сверх мбугу начальники часто носят красивую одежду из дублёных шкур, для чего употребляется или целая бычья шкура, или две сшитые козьи шкуры; самые дорогие меха состоят из блестящих тёмно-бурых шкур мелкой породы антилопы, которых для такой одежды требуется от 20 до 40. В Уньоро и Узоге меховая одежда более употребительна, чем в Уганде; вагумы также оказывают предпочтение одеждам из меха. В новейшее время в народ постепенно проникает чужеземный костюм после того, как сам король Мтеза променял туземное мбугу на арабскую одежду. В Усуи и Узиндье бумажные материи вытеснили старинные местные козьи шкуры и материи из коры. Вашаши, на восточном берегу Ньянцы, обёртывают себе тело, подобно ваньятурам, полосами луба. В виде украшения носят множество волшебных предметов, соответственно сильно распространённому там суеверию. Главную роль играют при этом рога, наполняемые каким-либо волшебным веществом, и носимые знатными лицами ожерелья из волос хвоста жирафа, которым приписывают волшебную силу. Там часто можно видеть сандалии из буйволовой кожи, фантастические головные украшения, тюрбаны из бумажных материй или цветных платков и шапки, сплетённые из шнурков.
Путешественников при первом взгляде на вагандов больше всего удивляет полное отсутствие всякой татуировки и всяких искажений тела. У них нет даже обычая вырывания и подпиливания зубов. Всякие уродования, если они не производятся в виде наказания, запрещаются и наказываются смертью. В этом отношении ваганды стоят выше ваньоров, племенными знаками которых служат два выжженных рубца на каждом виске и у которых у девочек и мальчиков по достижении возмужалости выбиваются два нижние резца и, вероятно, также клыки. И у варундов не существует ни просверливания ушей, ни уродования зубов. Зубы, напротив, подвергаются тщательному уходу. Обрезание употребляется лишь у обитателей Ланду, переселившихся, по всей вероятности, с запада, а также у вашашей к востоку от Ньянцы, уродующих уши и зубы по способу масаев. У них встречается инфибуляция. Ваганды очень опрятны, часто моются и не смазывают своего тела жиром. Волосы их по большей части плотно обстрижены.
В постройке хижин, в которой у этих народов везде [252] преобладает коническая форма, вследствие большей тщательности получаются не только более изящные и прочные, но и более обширные помещения. Более обширные входные отверстия и архитектурные украшения возвышают наружный вид их. Вместо господствующих ещё в Уньямвези цилиндрических глиняных хижин с конусообразными крышами, здесь появляются ульеобразные хижины, опрятно обложенные травою. Этот вид более красивых и просторных построек достигает до
плоскогорий у озёр Альберта и Альберта Эдуарда. Эмин паша жил в Мукунгу в травяной хижине в 6 метров высоты и 8 метров в поперечнике. Торговцы арабы и суагелии вполне привыкли к этим хижинам. В широкой двери конусообразной хижины, окружённой двойным забором, заключающим в себе два двора, король Мтеза принимал своих гостей. Дворец этого правителя — постройка в виде амбара более 30 метров длины, состоящая только из тростника и соломы. Однако, «по крайней мере, своим протяжением все эти помещения производят впечатление, какое должны производить дворцы» (Стэнли). Здание это опирается на громадные столбы из древесных стволов. Одна зала занимает около ⅔ общей длины всего здания; по обеим сторонам её находятся длинные, узкие проходы, а на задней стороне идёт одна за другою несколько более мелких, четырёхугольных комнат, откуда открывается выход в дворцовые сады. Хижины ваньоров также обыкновенно имеют форму округлённой юбки без надстройки, и внутри делятся на две части. Изгороди их, как и в деревнях богатого лесом Уньоро, где много львов, делаются из толстого терновника. На вновь расчищенных местах в первобытных лесах Уньоро хижины стоят группами по три и по четыре между полями, засаженными бананами, а иногда маисом или виргинским табаком. Хижины эти — полукруглые, с травяной крышей, спускающейся почти до земли; над дверью они подпёрты сваями и представляют временные постройки, которые нередко покидаются после жатвы. Там, где всё спокойно, как например в Урунди, живут в отдельных хижинах, а где часто бывают войны, как в Уге, — в деревнях до 120 хижин. Круглые хижины вагумов ставятся по несколько в ограде из терновника, скрепляемой изнутри оплотом из коровьего навоза в 1,5 метра высоты; их можно узнать издали по отсутствию банановых рощ и [253] других зелёных насаждений, окружающих деревни земледельцев. Возникающие повсюду сами по себе кучи навоза правильной формы ещё долгое время обозначают место, где стояло такое поселение. Деревни пастухов состоят обыкновенно из многих подобных изгородей. Впрочем, склонность негров к перемене мест обитания и здесь противится основанию прочных жилищ. Старинная столица Банда, в которой Спик и Грант видели Мтезу, оставлена и совершенно исчезла; один или два других города подверглись той же участи. На их место Мтезой построены две других столицы — Рубага и Небула-галла. Город соли, Катве, на озере Альберта Эдуарда, в стране Анкоре, имеет, вероятно, около 2 тыс. жителей.
Промышленность этих народов выказывает стремление подняться выше негрского уровня в отдельных предметах, но без каких-либо новых целей или форм. В отношении оригинальности её произведения стоят, однако, ниже произведений внутренней части средней Африки; мы видим в них тот же дух, то же направление вкуса, пробовавшее свои силы на одинаковых материалах, но достигшее большего развития, благодаря большему спокойствию в среде более прочного благосостояния. Спик упоминает однажды о деревне горшечников в Уганде, что уже указывает на разделение труда. Естественный, унаследованный вкус проявляется в красках и формах и прежде всего не страдает никакими излишествами. Глиняные сосуды ваньоров, тонкие, простой, почти круглой формы, снабжённые на верхнем крае лишь лёгким рельефом, вычерненные снаружи и внутри, как бы покрытые лаком вследствие подвешивания в дыму, при всей своей простоте могут быть названы превосходными. Там находятся в употреблении две формы трубок: одна с круглой головкой, в которую входит лишь немного табака, и другая с конусообразной головкой, которая может вместить его целую горсть или более. Оба рода трубок и сосуды для питья украшаются также расписыванием белой или красной глиной. Если принять во внимание, что все эти глиняные изделия изготовляются без помощи гончарного круга, то правильные формы их не могут не вызывать удивления (см. рис., стр. 254 и 255).
Искусство плетения достигает высокой степени совершенства. Ленты и шнуры из тонких волокон, которые сплетаются пёстрыми узорами, сделали бы честь любой высокоразвитой промышленности и самому тонкому вкусу. Особенно красивы четырёхгранные шнурки, которыми заканчиваются эти ленты, и чёрные и красные зигзагообразные узоры, покрывающие многие плетёные сосуды, как, например, двойные цилиндры, служащие для сбережения мелких вещей. Не менее заслуживают внимания их разукрашенные корзинки и подставки под горшки. Они изготовляют из травы большие плоские круглые корзины, непроницаемые для воды, служащие для перенесения кушаний. Из узких молодых листьев диких финиковых пальм выделываются маленькие корзиночки с крышками для кофейных бобов. Для изготовления плетёных цилиндров, из которых пьют местное пиво, берётся выдолбленная согнутая деревяшка, с плотно прилегающим к ней плетением из листьев финиковой пальмы различной окраски, а на нижнем конце делается решетообразное плетение из пёстрых трав. С художественной точки зрения такое изделие можно назвать изящным и даже заслуживающим удивления. Циновки, составляющие принадлежность каждого хозяйства, плетутся из полос молодых листьев финиковой пальмы и отличаются большой гибкостью. Даже отдалённые племена, как, например, живущие на островах вакеревы, плетут корзинки с красивыми узорами (см. рис., стр. 250 и 254). [254]
Работы из бус отличаются таким же вкусом по форме и подбору цветов. Толстые, плотно усаженные бусами пояса, шнурки из луба или волокон, украшенные одной крупной бусиной, гладкие плоды, усаженные с одной стороны бусами, нанизанными на одну нитку, — всё это выказывает высоко развитый вкус (см. рис., стр. 250). Только резьба по дереву у ваньоров не стоит на высоте их остальной промышленности. Изящная полировка резного дерева, какую можно найти у народов, сосредоточивающих за недостатком железа всё своё внимание на дереве, здесь отсутствует, как и почти повсюду в Африке. Знатные лица в Уганде носят трости, вырезанные из твёрдого белого
дерева, с красивым закруглением и полировкой. Король особенно важным посетителям посылает в виде приветствия навстречу свою трость так же, как это делает король Дагомеи (см. рис., стр. 261, фиг. 3).
О выделке мбугу, материи из коры, мы уже говорили выше (ср. стр. 84, 251 и т. I, стр. 96; см. рис., т. I, стр. 94). Мы прибавим здесь, что они раскрашивают её различными узорами, обыкновенно чёрными тиснёными или нарисованными квадратами. Чёрная краска добывается из сажи благовонного дерева. Большие смоковницы с зелёной листвой, доставляющие кору для материи и, в случае необходимости, топливо, рассаживаются вокруг деревень. Эти народы не менее замечательны изготовлением кожи путём выскабливания и пропитывания жиром, вследствие чего она делается мягкой и гибкой, как перчаточная кожа. В металлических работах кузнецы Уганды настолько стоят выше кузнецов Уньоро, насколько эти последние превосходят своих соседей; в Усуи и Узиндье все металлические работы принадлежат народу кузнецов, варонгам (варонго), напоминающим элькононов (см. стр. 180). Они добывают железо из местной руды. Стали сами по себе они не знали. Копья, колокольчики и кольца они изготовляют из меди, [255] которая привозится в эту страну из Занзибара. Они весьма искусны и в подражаниях произведениям европейской промышленности и переделывают, например, фитильные ружья на пистонные. Уильсон видел литые латунные гильзы, сделанные замечательно аккуратно и превосходно отполированные. Балула из Фатико, хромой оружейник уньорского короля, находясь в плену в Дуфилехе, починил все ружья египтян.
Немногочисленные орудия их весьма просты. Для обработки почвы служит вообще мотыга (нкумбе), орудие в форме сердца, с длинным остриём на широком конце, прикреплённое к изогнутой рукоятке, длиной около метра. Папирус расчищается с помощью серпообразной сечки. В отдалённых странах, у ваньятуров и вакаров, мы находим мотыгу с деревянным клинком в виде лопаты. Земледелие лежит главным образом на обязанности женщин, и мужчины помогают им только в случае необходимости. В более густо заселённой Уганде, лучше обработанной, чем Уньоро, сады отделяются от улиц высокими заборами и содержатся с необыкновенной опрятностью. Отдельные растения высеваются в различные гряды и тщательно очищаются от сорной травы. Табак плотно сеется в маленьких грядках, и затем поднявшиеся ростки выкапываются и пересаживаются рядами. Тыква, из которой изготовляются сосуды, покрывает на деревянных шпалерах стены хижин.
Ваганды, в особенности низших классов, питаются преимущественно растениями, среди которых первое место занимают бананы. Банан растёт повсюду, и к нему не прилагается больших забот; он, вероятно, введён здесь уже с давнего времени. Различные сорта имеют разные наименования; многие варятся, другие жарятся, и из некоторых добывается вино; их режут также на куски, сушат на солнце и берегут для голодного времени или для путевого провианта. Наряду с бананом, возделываемый также в больших количествах сладкий картофель составляет главное пищевое средство туземцев. Кроме этих растений, ваганды разводят еще Colocasia antiquorum, Helmia bulbifera, различные виды бобов, два или три сорта тыкв, вид Solanum, сахарный тростник, вид красного шпината, кассаву, маис, просо, кунжут, рис и виноградную лозу. Кофейное дерево возделывается в обширных размерах, но бобы его очень мелки. Угайя, отделённая глубокой долиной от Карагве, лежащего западнее, славится как главная область производства табака и кофе. Табак вывозится во множестве вагайями в Карагве, Уганду и даже до Кича; мы находим этих торговцев во всех странах около Укереве. Арабы, кроме того, ввели здесь лук, райские яблоки, гвайявы, гранаты и мак, а из Египта сюда перенесены редька и Hibiscus esculentus, арабская бамия. Между тем как домашнюю птицу и яйца едят довольно редко, в Уньоро идёт в пищу даже мясо тигровой кошки (оселота). На Ньянце и на островах главным средством пропитания служат многие виды [256] озёрных рыб, начиная с крошечной мукени, рыбки величиной с ельца, до мощной камбари, достигающей иногда веса в 50 и более килограммов. Некоторые виды высушиваются и обмениваются на кофе и другие продукты. У вагандов употребляется довольно остроумный способ варки пищи. При варке бананов они кладут большой лист растения на воду в горшке, а плоды сверху, так что бананы варятся в пару; мясо и рыбу они плотно заворачивают в молодой банановый лист, и тогда достаточно подержать их несколько минут над огнём, чтобы они стали мягкими. Хорошая соль составляет большую редкость в Уганде; та, какою пользуются обыкновенно, грязно-серая и горькая, между тем как в Уньоро, к западу от озера Люта Нзиге, встречается соль гораздо лучшего качества. До и после обеда моют себе руки. Затем всем раздаются трубки и кофейные бобы для жевания. В Уганде у каждого, знающего приличия, бывает с собою некоторое количество кофейных бобов, и он при встрече предлагает их знакомым для упомянутого назначения. Во время обеда ваганды никогда не пьют, но по окончании его они пьют воду или пизанговое вино, приготовленное из спелых бананов, большими глотками. Питьё, сохраняемое в больших сосудах из тыквы, в не перебродившем виде называется «мубизи», в перебродившем — «мвенги», смешанное с варёным просом — «мальва». «Мламба» — слабое пиво, приготовленное таким же образом. Изготовление бананового вина составляет всегда первую заботу, как только разбит лагерь и собралось общество. Вино это лёгкое, и поэтому его употребляют в больших количествах; так как само приготовление его не трудно, то и беднейшие люди могут иметь его в избытке. Спик назвал Уганду «страной, пьющей помбе». При его приёме во дворце Мтезы королева и сановники пили из корыта, так как им сосуды для питья были принесены недостаточно быстро. Пьянство особенно распространено в высших классах. Неумеренность в еде составляет также общераспространённый порок. Фелькину показывали мужчин, которые могли съесть целую козу за один присест. До таких же преувеличений они доходят и в курении; женщины в этом отношении не уступают мужчинам. Табак хорошего качества из Уганды всегда употребляется в чистом виде, без примеси посторонних веществ; при этом его не прессуют в комки, а прямо берутся его листья.
Домашних животных в Уганде представляют рогатый скот, овцы, козы, собаки и кошки. Вагумы, настоящие обладатели рогатого скота, разводят крепко сложенную породу, ту самую, какую мы находим в Абиссинии и у галласов, и которая происходит от скота санга (см. рис., стр. 175); животные эти по большей части бурой или железно-серой масти. Природа наделила их большими рогами, но часто их приходится видеть вовсе без рогов, так как им выжигают рога, как только они пробиваются, чтобы облегчить возможность хождения в высокой траве и в густом кустарнике. На Укереве впервые встречается настоящая восточноафриканская порода зебу. Для подарков употребляют, напротив, животных с особенно большими рогами; стадо короля Кабреги, численность которого Эмин паша определял в 1500 штук, также состояло из большерогих животных. Доить там могут одни мужчины; ни одна женщина не должна касаться вымени коровы. Овцы (сомалийская порода) встречаются там в небольшом количестве; козы, напротив, попадаются часто. Куры имеют жалкий вид, потому что их совсем не кормят. Собак держат главным образом для охоты за антилопами. Ваганды — ревностные охотники; для многих из них охота на слонов является привычною. С этою целью соединяются трое или четверо охотников, которые со своими копьями (см. рис., стр. 252, фиг. 1) смело и хладнокровно нападают на животных, хотя этот способ охоты требует многочисленных жертв. Буйволов, которых в Уньоро [257] считают священными и потому неохотно бьют, ловят с помощью круга из терновых ветвей, прикреплённого верёвкой к тяжёлому деревянному чурбану и проламывающегося под давлением наступающей на него ноги, вследствие чего животное, стеснённое в своих движениях, не может уже ускользнуть от охотника (см. рис., стр. 255 внизу). Более мелких антилоп ловят часто целой деревенской общиной, которая загоняет их к крепкой сети высотою в метр. Диких гусей на Большой Ньянце ловят силками. Рыбной ловлей усердно занимаются островные и береговые жители. Обыкновенно они ловят удочками; крючки их невелики и без зазубрин, а тонкие и крепкие лесы делаются из волокон одного из видов алоэ. Здесь применяются и так называемые самоловы, или закидные удочки. Кроме того, употребляются и верши, которые связываются по восьми или по десяти, завозятся в озеро и нагружаются камнями. Через некоторое время их вытягивают на землю длинными верёвками, причём сами корзины закрываются ветвями, чтобы рыба не могла уйти в более мелкой воде.
Ваганды и ваньоры вполне хорошо вооружены (см. рис., стр. 252, фиг. 3). Оружие их составляют копья тщательной работы с длинными наконечниками, имеющими разную форму в различных странах, и с прекрасно отполированным длинным древком. На юге употребительны лёгкие метательные копья, которые в Уге заимствованы от зулусообразных вангонов. Они носят длинные овальные щиты, сделанные из лёгкого дерева, несколько вогнутые, неплотно оплетённые тонкими ветвями ползучего растения, вполне прикрывающие тело. В средине щиты выпуклы и, чтобы уменьшить их вес, внутри выдолблены; на задней стороне приделана ручка из ивовых ветвей, которой иногда придаётся форма ящерицы или какого-либо другого животного. Кроме копий, ваганды редко, а ваньоры часто употребляют лук и стрелы. Довольно большие луки, напоминающие форму верхнего Нила, сгибаются с трудом; стрелы имеют длину около одного метра, часто снабжены острыми зазубринами и отравлены. Наряду с растительными ядами там известно отравление костями умерших и частями разлагающихся трупов. Стрелы носят в колчанах из кожи и бамбука, а также и в продолговатых калебассах. Искусные стрелки могут попасть в цель без промаха более, чем на расстоянии 30 метров. Кроме своего местного оружия, ваганды и ваньоры обладают теперь значительным числом ружей.
Здесь можно сказать несколько слов вообще о различных формах щитов, встречающихся в тесном пространстве на верхнем Ниле и в области экваториальных озёр. Они делятся на две большие группы: а) плетёные и б) кожаные. Образцом первых может служить щит сандехов, а последних — щит зулусов. Первые плетутся из чёрного и белого тростника, в который с краю для скрепления вкладывается заплетаемая в него палка. Белые полосы плетения образуют геометрические фигуры на внутренней и на наружной стороне. На внутренней стороне приделывается с помощью тростниковых полос прямоугольная чёрная ручка с переплётом из белого тростника. Сходны с этими, но грубее их — усаженные по краям мехом щиты западных сандехов. Щит из Уньоро — заострённый эллиптический плосковыпуклый деревянный щит с острой конусообразной ручкой, [258] обтянутый с наружной и с внутренней стороны тростником и обложенный по краям мехом. На другом конце этого ряда стоит щит шулиев, который, будучи усовершенствованным зулусским щитом, состоит из куска толстой кожи; он — прямоугольный, слегка вытянутый и вздутый на продольных сторонах, а на задней стороне проходит по нему палка, украшенная пучком перьев, обвитая полосками меха, укреплённая железными скобками и часто усаженная железными кольцами. Щит турканасов (см. рис., стр. 279, фиг. 2) также делается по образцу щита зулусов или шулиев — толстая кожа, прямоугольная, вытянутая по сторонам палка, обитая мехом, с двумя также сплетёнными из меха ручками на задней стороне, и всё украшено на верхнем конце железными кольцами. Одна из этих двух основных форм проходит через всю Восточную Африку, от верхнего Нила до юго-восточной оконечности, а другая, по-видимому, связана с верхним Конго и Суданом.
Значение вагандов как нации основывается главным образом на их военных учреждениях. Каждый мужчина, умеющий владеть щитом и копьём, считается воином. Когда король вместе с советом назначил выступление в поход, бьют в большой военный барабан, и на следующее утро кучки воинов в боевом снаряжении собираются перед дворцом. Они уже сняли с себя обыденное платье, кроме куска ткани вокруг бёдер, и выкрасили себе лица белой или красной краской. В Уньоро воины в виде военного знака носят на лбу банановый лист или кусок ткани из коры. Король стоит перед воротами дворца, вооружённый щитом и двумя медными копьями, какие могут носить только король и знатнейшие начальники; его окружают сановники. Каждый отряд подходит с плясками и криками к королю и с угрожающими жестами клянётся ему в верности и обещает отомстить неприятелю. Таким образом, вокруг короля собирается постепенно сильное войско. Затем король призывает начальников, которые должны предводительствовать военной силой, и даёт им различные поручения. После этого многочисленное собрание расходится. Теперь вожди приказывают прийти различным «бутонголи», которые должны распределять боевые силы; устанавливается, сколько будет находиться под властью каждого из них, когда и где он должен встретиться с другими; отдельные части войска уходят, и так постепенно собирается всё войско на военной площади. Во время боя у каждого мужчины бывает два или три копья; беспорядочными массами наступают воины на врагов с плясками и резкими криками; приблизившись к ним, они мечут в них одно или два копья и третьим бьются с ними в рукопашную. Пленные, разумеется, становятся рабами, если только каждый пленный не умерщвляется; кроме них, добыча состоит из одних стад. Помимо этого ландвера, полиция образует постоянное войско, которое в Уньоро достигает численности 1000 человек, в мирное время окружает короля, живёт грабежом и охотно принимает в свои ряды всех беглых рабов, преступников или неисправных должников. Стэнли на возвратном пути находил эти войска как на западном берегу озера Альберта, так и на северо-восточном берегу озера Альберта Эдуарда, в обоих случаях — в качестве хищнических, страшных для всех пограничных жителей, известных там под названием варазуров. Он даёт нам замечательное описание военной экспедиции короля Мтезы. Сперва шли вспомогательные войска, затем избранные воины, с военным криком «Kavya, Kavya!» (мукавиа, ср. ниже, стр. 265), и, наконец, телохранители, среди которых шли король Мтеза и его первый министр. Среди позднее следовавших войск находился и небольшой гарем Мтезы. Каждый отдельный отряд узнавался по особому барабанному бою. Они шли очень быстро: «У них вошло в привычку двигаться всегда беглым [259] шагом, когда они выступают на какое-либо военное предприятие». В этом походе Мтеза окрасил своё лицо в огненно-красный цвет. Чтобы успокоить страшных музимов, или злых духов, и расположить их к себе, там существует обычай — перед началом битвы приносить к монарху все самые сильные волшебные напитки или волшебные средства Уганды, чтобы он своим указательным пальцем коснулся их или, по крайней мере, указал на них. Во время битвы колдуны и колдуньи поют заклинания и свои волшебные средства высоко поднимают перед врагом. Стэнли исчислял армию, двинутую против вазогов, в 150 тыс. мужчин и в 100 тыс. женщин и детей, вероятно, преувеличивая эти цифры, по своему обыкновению.
Ваганды обладают большим флотом военных лодок, которые распределены по многочисленным островам вблизи берега Уганды так, что начальник каждого острова имеет их по две и более под своей командой. Некоторые из этих лодок могут вместить до сорока человек; все они без исключения построены крепко. В каждой находится известное число сражающихся и обыкновенно столько же гребцов, прикрытых щитами. К военным лодкам приделывается носовая часть, украшенная на конце несколькими рогами антилоп, откуда бахрома из травы тянется к корме. Многие из этих судов напоминают малайско-полинезийские. Рулём правят два последних гребца на корме. У вагандов в лучшие времена бывало до 500 лодок, из которых самая большая имела 20 метров длины; экипаж их в совокупности доходил до 8600 гребцов и матросов, но мог доставить для дессанта от 16 до 20 тыс. человек. Спик находил у ваньоров только однодеревки. Эмин паша описывает небольшие суда с аутригерами, которые он видел при Рубаге. На носу приделывается длинный треугольный выступ, вероятно, для того, чтобы легче было проникать в тростниковые заросли.
В свойствах характера, как и в других умственных способностях, мы встречаемся здесь с бо́льшим развитием, чем у многих других африканцев; однако, расстояние это не так велико, чтобы его можно было выразить в кратких и ясных словах. Можно сказать только, что эта высота общей культуры, эта склонность к порядку и опрятности, бессознательно стремящаяся к возвышению человеческого достоинства, более тщательное управление, лучшее войско и многое другое не могло вырасти на чисто умственной основе, но отчасти ещё более зависело от силы и устойчивости характеров. Но всё это легче познаётся по результатам, чем выражается словами.
Высокое развитие чувства общественности, какое замечается у этих народов, поддерживается их страстью к музыке. Быть может, они в художественном отношении и не превосходят других африканцев, но они занимаются музыкой в бо́льших размерах и более разнообразными средствами. У них есть правильные оркестры; на приеме Мтезы играли 12 флейтистов и 5 барабанщиков. Важнейший инструмент вагандов — арфа (нанга) с резонирующей доской из дерева. На этой доске изогнутой формы натянута кожа и сверх неё 6—8 струн из кишок. На этом инструменте играют пальцами. Некоторые большие барабаны особенно приятного тона, отчасти представляющие работу прежних королей, составляют собственность правителей. Каждый такой барабан имеет собственное имя, тщательно сберегается и употребляется лишь в торжественных случаях. Мадинда, на которой играют только мальчики, есть маримба без тыквы, служащей для резонанса. Другими любимыми инструментами являются флейты, сделанные из камыша или стебля зонтичного растения, и рога из рогов рогатого скота и антилоп, в которые дуют сбоку. Кроме этих музыкальных [260] инструментов, издают звон во время пляски маленькие железные колокольчики, прикреплённые на запястье или на сочленении стопы. Плоские тыквы, наполненные сухим горохом, принадлежат в качестве трещотки к снарядам знахарей. В особых обстоятельствах поются или играются определённые мелодии.
Для сопровождения пения у вагандов служит обыкновенно нанга, или арфа. Там есть профессиональные певцы, которых король и начальники держат при своём дворе. В их пении случаются импровизированные намёки на события дня или присутствующих лиц. Многие песни прославляют короля или важных начальников, другие представляют собою военные песни, третьи — плач по умершим. Мы заимствуем у Уилсона два образца их: песню в прославление Мтезы и плач по умершем начальнике.
I.
Твои ноги — молоты,
Ты — сын леса[1];
Велик страх перед тобою,
Велик твой гнев;
Велик твой мир,
Велика твоя власть.
II.
О, ты, разделяющая людей![2]
О, Сематимба!
Они приносили в жертву коз,
Они напрасно приносили в жертву коз за него.
Сын короля,
Он не горд,
Он щедро оделяет пальмовым вином.
Лубинга, Лубинга!
Он, о ком я говорю,
Он не горд,
Ибо он щедро оделяет пальмовым вином.
Мквенда, Мквенда!
Он находится в Хиконги[3]
Он, о ком я говорю,
Он не горд,
Ибо он щедро оделяет пальмовым вином.
Молодые люди из Уганды искусны в единоборстве. Они начинают всегда с того, что хватают противника правой рукой, держа левую за спиною, пока не удастся крепко ухватить его; тогда и левая пускается в дело. Военные пляски с копьём и щитом напоминают пляски зулусов.
В числовой системе цифры до 1000 имеют особое название (см. стр. 17). Послы и рассказчики у вагандов помогают своей памяти складыванием палочек и т. п. Когда Спик приближался к столице Уганды, молодые служители короля вышли к нему с тремя палками, из которых каждая обозначала какое-нибудь желание короля. Первая обозначала тревогу от виденного во сне духа умершего, другая — желание сильного возбуждающего средства, а третья — желание такого средства, которое держало бы подданных в страхе. Таким же образом исчисляла свои жалобы на трёх палках и королева-мать.
В правлении вагандов и ваньоров теоретически король единственный собственник земли, но вся эта система только мнимая, так как на деле земля принадлежит высшим начальникам царства. Во времена Мтезы эти начальники олицетворяли противодействие народа чужеземным влияниям, и Муанга боялся их, когда хотел ввести что-либо новое. Хотя царская власть в действительности там ограничена, но она пользуется внушительным положением с внешней и формальной стороны. По отношению к массе народа правитель является неограниченным властелином, так как он свободно распоряжается жизнью и смертью всех и чувствует себя связанным лишь в узком круге высших сановников. Эта зависимость, которая бывает более или менее тесною, смотря по характеру правителя, нисколько не отнимает у правящих этими странами сознания своего достоинства, даже и тогда, когда они [261] бывают подкуплены европейцами. Справедливо говорил араб Назиб Спику: «Эти вагумские короли — не такие, как те, которых вы видели в Уньямвези и в других местах: у них есть офицеры и солдаты, как у занзибарского султана». Этому высокому положению королевской власти соответствует апологетический характер её легендарной или, лучше сказать, сказочной истории, доходящей до того, что даже умный король Руманика из Карагве говорил о своём отце и непосредственном предшественнике в самом фантастическом и баснословном виде. Даже о самом себе Руманика рассказывал удивительные вещи. Так, будто бы перед ним и двумя его братьями после смерти их отца появился крошечный волшебный барабан сам по себе лёгкий, как перо, но настолько наполненный чарами, что его мог приподнять только тот, на кого духи хотели указать как на законного наследника. Руманика, конечно, поднял его мизинцем, между тем как это никак не удавалось его братьям. Далее он рассказывал, что каждый наследник престола до вступления
на царство садится на определённом месте на землю, которая там затем поднимается в виде столба. Если он законный наследник, она опять медленно опускается вниз; в противном случае, она обрушивается на него и давит его.
Придворный церемониал как в Уганде, так и в Уньоро, занимает преувеличенное место. Соответственно характеру олигократии, народ может приближаться к королю лишь в особых обстоятельствах, но из высших сановников некоторые постоянно окружают его, и известная часть начальников вынуждена даже жить при дворе. Если король нисходит до того, чтобы допустить чужеземцев к лицезрению его, то это совершается с большой пышностью. «Когда я прошёл через первый двор, — писал Спик о своём приёме у короля Мтезы, — я был удивлён необычайными церемониями. Придворные высокого положения, одетые самым тщательным образом, выступили вперёд, чтобы приветствовать меня. Я видел, как проходили мужчины, женщины, собаки и козы, которых вели на верёвках. Мужчины несли петухов и кур на руках; маленькие пажи в шапках из бечёвок бегали кругом с разными поручениями, что они выполняли с таким рвением, как будто от быстроты движений зависела их жизнь, и все придерживали свои плащи из шкур плотно у тела, чтобы не показать случайно обнажённые ноги». Пляшущие музыканты ввели затем процессию в зал, где король сидел на троне, окружённый с трёх сторон придворными, сидевшими в пыли на корточках; в непосредственной близости от него находились доверенные сановники, несколько колдуний и символ Уганды: женщина, собака, копьё и щит. Перед ним были разостланы леопардовые шкуры, знаки королевского достоинства, и стояли на виду самые драгоценные барабаны дворца. Белый человек просидел целый час, разглядывая [262] других и подвергаясь рассматриванию всех, когда, наконец, король поднялся с вопросом — видел ли он его, и затем удалился, «раскачивающейся походкой, перенятой у льва, которая в Уганде считается величественной», но которая Спику показалась простым пошатыванием. Следующая аудиенция была украшена сотнями королевских жён, от прелестей которых, впрочем, все подданные Уганды должны были тщательно отвращать взоры. На другой день утром Спик нашёл в своей хижине 20 коров и 10 коз в виде подарка короля, который при этом велел сказать, что чужеземец ему очень понравился. Волшебный круг, в котором живут все ваганды, с двойною силою охватывает короля, который живёт и действует в тумане бессмыслицы. Колдовство снимается со всего, до чего должны коснуться его руки. Несущий эти предметы снимает колдовство обтиранием их руками и лицом. Подношение их при таких церемониях является поэтому важным делом, и на аудиенциях теснятся в куче женщины, коровы, козы, куры, чашки с рыбой, корзины с мелкими антилопами, дикобразы, особого рода крысы, пойманные его охотниками, свёртки мбугу, приготовленные особыми мастерами, земля для окраски, палки и другие волшебные средства его колдунов, всё, с чего должно быть снято колдовство и что должно быть поднесено ему.
Придворный штат и совет короля состоят почти исключительно из «вакунгу», или благородных. Звания трёх главных вакунгу наследственны. Впрочем, первый чиновник государства после короля есть «катикиро», или канцлер, который назначается королём и удерживает свою должность до тех пор, пока это угодно королю. Он занимает место впереди других сановников и в совете сидит рядом с королём. Кроме этих особ, при дворе есть ещё два важных лица — первый пивовар и главный повар. Они занимают выдающееся положение при дворе, сидят близко от короля и принимают участие в большом совете. Этот большой совет, «лухико», есть настоящая правящая власть в государстве. Он состоит из короля, катикиро, вакунгов и высших ватонголи, далее — из главного повара, который может возвыситься до звания катикиро, пивовара и одного или двух других придворных креатур. При обыкновенных обстоятельствах совет собирается ежедневно и проводит несколько часов в обсуждении государственных дел. Начальники имеют право требовать его созыва. Хотя в менее значительных вещах король может действовать по своему произволу, но в более важных он должен спрашивать мнение совета, и, если начальники и совет вместе чего-нибудь хотят, ни один король не отважится воспротивиться им. Все начальники должны один за другим проводить по три месяца вблизи короля; остальные девять месяцев в году они должны жить в своих поместьях. Однако, большинство вакунгов и высших ватонголи живут постоянно в столице, если они не заняты внешнею войною.
В политическом отношении вагандов можно разделить на четыре класса: на рабов, вакопи, или крестьян, основу населения, ватонголи, или начальников второго порядка, и вакунгу, начальников первого порядка. Вакопи — во многих отношениях самый важный класс, отчасти потому, что они всех многочисленнее, отчасти потому, что они составляют войско, всем внушающее страх. Из их рядов набирается второй класс начальников, и сыновья ватонголи, так как звание их не наследственно, опять становятся вакопи. Ватонголи, начальники второго порядка, управляют провинциями под главенством вакунгу, и в военное время должны выставлять определённое число солдат. Этой иерархией чиновников, или придворных, постоянно находящихся в движении, в сторону резиденции и обратно, скрепляется внутренняя связь в управлении страною. Король или его советники знают, что происходит в [263] стране, и имеют средства оказывать энергичное влияние до самых пределов её. «В Уганде ничего не теряется», — говорит Эмин паша, и действительно, он получил обратно все свои вещи, которых недосчитывался в Рубаге и по оставлении её, еще прежде, чем покинул владения Мтезы. Европейцы и египтяне подвергались в Уганде и в Уньоро такому надзору, который может показаться невероятным. Эмин бей в 1876 г. находился в нескольких шагах от Стэнли и Мэсона, и никто из них ничего не знал друг о друге. Юнкер и Вита Гассан, находившиеся в Уньоро, не знали о приближении войны между Уньоро и Угандой. Торговля в Уньоро так урегулирована, что когда Вита заплатил за курицу пятью раковинами дороже обычной цены, Кабрега велел ему сказать, что он не должен платить выше стоимости, чтобы не производить беспорядка на рынке. Все эти начальники, благодаря своему положению, являются судьями в своих областях, но наиболее важные случаи переносятся на рассмотрение высших вакунгу или самого короля, которому обвинённый может принести апелляцию. У начальников есть особый судья, а бесчисленные процессы низших лиц решаются чиновниками, подчинёнными катикиро. Без сомнения, там нет никакого уложения, по которому решались бы спорные вопросы, но существуют известные законы, согласно которым произносится решение. Осуждённых наказывают палками, калечат или умерщвляют. Первое наказание употребляется при мелких проступках, при незначительных кражах и непокорности жён и рабов. Кража наказывается часто лишением кистей рук, носа, ушей и (что всего отвратительнее) губ. Нарушение супружеской верности наказывается смертью, и той же каре при известных обстоятельствах подвергаются убийцы, но в последнем случае обыкновенно довольствуются денежным штрафом. У вагандов существуют различные виды казней. Из них самые обыкновенные — перерезывание горла и повешение; у человеческих жертв всегда отрубается голова. За самые тяжкие преступления назначается казнь, состоящая в том, что жертва медленно истекает кровью; тогда телу наносятся глубокие раны острыми осколками камыша, причём тщательно избегаются более крупные сосуды. Более значительные правители держат маленький отряд палачей; из них некоторые всегда находятся в их свите. Отличием их служит верёвка или растрёпанный венок из травы на голове; когда они отыскивают свою жертву, они закрывают себе лицо плетёным капюшоном.
Жестокость — слишком выдающаяся черта в правительственных началах Уганды, чтобы ею не омрачались все надежды на высшее развитие. Ею нарушаются всегда и повсюду перспективы высшей культуры, основы которых как будто замечаются от времени до времени. Бесцельные избиения, исходящие лишь от желания правителя, чтобы в определённое время ежедневно падало столько-то жертв, или умерщвление на похоронном торжестве 2000 мужчин, женщин и детей, почти исключительно бедных и беззащитных, схваченных на дороге, или убийства христиан пятнали все правительства, о которых до нас доходили известия. Характерно изображает Эмин паша контраст вследствие уничтожения человеческих жизней среди мирной природы, когда он пишет на пути из Рубаги к Укереве: «Точно через сад шли мы туда между банановыми лесами и домами; если человек где-нибудь оставил пустое место, то мать природа тем деятельнее позаботилась о заполнении его величественной травяной растительностью и изящными, стройными деревьями. Постоянно сменяются искусственные и естественные сады, но первые, с бананами и сладкими бататами, не могут сравниться с последними ни по живописной красоте, ни по разнообразию частей. Это — красивая, благословенная страна, со своей красной почвой, зелёными садами, привлекательными [264] горами, тёмными, укромными долинами. Только человек нарушает гармонию таких картин. Трупы посреди дороги заставляют нас сворачивать с неё; шумя крыльями, мелкие коршуны Уганды оставляют при нашем приближении свою ужасную трапезу. Там лежат четыре трупа, молодые и старые, одновременно захваченные палачом: у одного с размаха перерезано горло до позвоночного столба, у другого сильным ударом размозжён затылок. И каждый день, и каждый час перед нами проходят люди, которым, быть может, вскоре предстоит подобная же участь».
Ваганды выказали себя достаточно благоприятно по отношению к чужеземным влияниям. Чужеземцы могли присутствовать в совете, и их мнения часто спрашивали в различных социальных и политических делах; им строго воспрещено только всякое участие во всём, касающемся престолонаследия. Уже в 1882 г. сообщение миссионера Уилсона обнаружило, что чужеземцы начинают оказывать влияние на народ и что в этом отношении виден заметный успех со времён Спика. Арабы, находящиеся всего дольше в стране, естественно, оказывали здесь наибольшее влияние. Тридцать лет тому назад здесь все ещё носили материю из коры, мбугу, и никто, за исключением членов королевской фамилии, не должен был иметь никакой другой материи, но уже Мтеза в последние годы жизни носил, как и большинство его начальников, арабский костюм, и тюрбан, и шаровары из белой бумажной материи быстро приобрели господство. Кожаные пояса с пряжками распространились с быстротой, которая может показаться забавной. Количество огнестрельного оружия увеличивается с каждым годом. Ввозные плоды и овощи разводятся все более и более. Многие начальники пользуются стульями и скамейками, между тем как прежде все сидели на земле. Немногие европейские орудия, каковы пилы, винты и пр., проложившие себе дорогу в Уганду, искусно применяются ремесленниками, и построенный Маккеем четырёхугольный дом с вертикальными стенами и двускатной кровлей скоро вызвал подражания у начальников, хотя и в меньших размерах. За сношением с Занзибаром последовало введение языка суагели. Правда, народные массы ещё не понимают его, но в каждой деревне можно найти двух или трёх лиц, которые говорят на нём. Многие знатные люди владеют им, как родным языком, и большая часть сановников царства понимает его, вследствие чего путешественник, приезжающий с Восточного берега в Уганду, может непосредственно сноситься с народом. И это — результат сношений, продолжающихся самое большее в течение двух человеческих поколений! Чужеземные религии, хотя вначале лишь с внешней стороны, также оказали своё влияние на вагандов. Магометане не распространили своего вероучения, так как обращение Мтезы в магометанство произошло только по имени, и сами арабы не считают его мусульманином. Он не пожелал подвергнуться обрезанию, и сто мальчиков и юношей, которые были подвергнуты этому обряду, были все сожжены по приказанию Мтезы. Обрезание было, по-видимому, главной причиной, почему это учение не нашло доступа к вагандам. Христианство, напротив, хотя обращение Мтезы было только шуточным, быстро приобрело там почву.
Королевская фамилия исходит не из вагандов, а принадлежит к семье вагумов, о происхождении которой мы говорили в пятой главе (стр. 187 и след.). Хотя она, быть может, и смешивалась с неграми, но в ней настолько ещё уцелело характерных признаков упомянутого племени, что можно было отличить Мтезу как чужеземца среди его подданных. Относительно престолонаследия там существуют странные законы. Когда король умирает, три первых вакунгу избирают преемника из детей умершего. В этом случае всегда избирается ребёнок. Во время его малолетства управляет мать с тремя сановниками, а молодой [265] король воспитывается в традициях своих предков. И впоследствии его мать оказывает некоторое влияние: когда Муанга совершал кровожадные неистовства, королева-мать велела передать ему через катикиро, что он должен умерщвлять только непокорных. О следах гинекократии в Уньоро мы упоминали на стр. 178. Если три главных начальника не могут согласиться в выборе преемника короля, то они вступают в борьбу между собою, и победитель сажает избранного им мальчика на престол. Братья избранного короля во время его малолетства содержатся в заключении и при вступлении его на престол сжигаются, за исключением двух или трёх, оставляемых для продолжения племени на случай, если молодой король умрёт бездетным. Дети короля не занимают никакого особого положения в обществе, и не все принцессы могут выходить замуж.
Многожёнство, поддерживаемое большим избытком женского населения, распространено во всей Уганде, начиная от короля, который прежде должен был иметь 7000 жён (при первом приёме Спика Мтеза извинялся, что не может предложить ему хижины в своём дворце, «так как все они полны жёнами»), до мкопи, который может собрать достаточно средств, чтобы купить себе другую жену. То обстоятельство, что в низших классах многие не могут иметь ни одной жены, ведёт к большой безнравственности. Обыкновенная цена женщины там была 3 или 4 быка, и 6 швейных иголок, или маленькая коробка с пистонами. Спик видел, как две из жён короля Уганды предлагали ему своих сестёр девушек. Первый выразил своё согласие тем, что сел сперва на колени одной, потом другой девушки, обнял её и положил ей голову сперва на правое, затем на левое плечо. Этим, очевидно, закончилась брачная церемония. Женщины требуются также и в виде наказания за известные проступки, что, конечно, открывает полный простор произволу, а с другой стороны, мужчина может продавать в рабство жён за их проступки. К поддержанию влияния или популярности короля служит то, что он снабжает жёнами своих вакунгу. Брак между близкими родственниками не запрещён законом и случается нередко. Когда умирает мужчина, старший сын наследует всех его жён, за исключением своей матери. Женщины редко имеют более двух или трёх детей, и, согласно закону, допускаемому полигамией, мать после рождения ребёнка должна в течение двух лет жить отдельно от своего мужа; у короля и начальников есть в стране особое учреждение, куда на это время отправляют женщин. Рождение близнецов приветствуется с большой радостью. Пуповина сохраняется и, если отец принадлежит к числу начальников, украшается бусами и т. п.
Труп короля погребается в громадном свёртке материи из коры, начальника — в деревянном гробе, невольника — просто выбрасывается в кусты, а казнённого преступника — оставляется на большой дороге.
У вагандов есть большой выбор имён. Некоторые из них они особенно любят, как, например, Мукасса, имя бога Ньянцы: на самом деле они не видят никакого неудобства носить имена божеств. Людям дают также названия зверей и насекомых. Многие имена имеют определённое значение: так, Мтеза означает того, кто разбирает или решает споры; Мкавиа или Мукавиа, другое из имен Мтезы, которое он принял по случаю одержанной им большой победы над вазогами, означает: тот, кто заставляет плакать (Уилсон).
Самые большие из политических образований, на которые распадается эта группа народов, имеют значение и для их этнографических отношений к соседним народам. Это — Уньора и Уганда. Эмин [266] паша называл киньоро самым древним, всего лучше сохранившимся языком, между тем как киганда, «вследствие постоянного соприкосновения» с Занзибаром, значительно видоизменился и продолжает ещё изменяться. В Карагве и на восточном берегу Большой Ньянцы, до области вашашей, так же как и на большом острове Укереве, говорят языком, более близким к киньоро, чем к киганда. Вообще, Уганда кажется клином, вдвинутым в первоначальную область, говорящую языком киньоро, охватывающую Уньоро, Карагве, Узиндью и Урунди и достигающую до Уньямвези. Согласно преданиям, некогда простиралась одна большая область Киттара на месте этого царства, ядро которого, по-видимому, составляла Уньоро. Киттара как общее название в настоящее время выводится из употребления и прилагается обыкновенно только к западному остатку прежнего царства. От этого первого государства постепенно отделились Нколе на западе и Карагве и Узиндья на юге, где, быть может, вокруг ядра Узиндьи некогда существовало обширное царство. Уньоро лежит к западу и к северу от Уганды, но не касается Укереве, хотя и достигает левого берега Нила и правого берега Мвута Нзиге. Не проявляя твёрдой верховной власти, Уньоро держит в зависимости кичей, вазогов, ганиев (шулиев), улегов и другие племена на верхнем Белом Ниле. Область эта менее плодородна, чем южные области, будучи характерною страною степей и пастбищ. Обработка в ней менее тщательна, чем в Уганде, и всё управление страною, весь внутренний порядок и пути сообщения там стоят ниже. История последних десятилетий рассказывает о большом числе столкновений между вагандами и ваньорами и о недоверии первых к последним. На севере Уганды можно найти многочисленных поселенцев ваньоров, взятых в плен на войне правителем Уганды и приведённых им с собою.
Уганда лежит в форме полумесяца около северной части Укереве. Эта богатая страна прокармливает густое население. Если мы и не поверим Стэнли на слово, будто крестьянин Уганды «олицетворяет идеал счастья, к которому стремятся все люди», то всё-таки обильные и правильные жатвы, по-видимому, вознаграждают его труды. В Карагве разделение господствующих вагумов от земледельцев ваньямбов, быть может, проходит ещё резче, чем в Уганде. Культура вообще стоит ниже. Карагве поколений двадцать тому назад, по-видимому, было основано следующим образом: заговорщик Рогинда бежал из Киттары в Карагве с большим числом вагумов. Тогда Ноно был королём ваньямбов, оседлых обитателей этой страны. Рогинда сумел лестью приобрести доверие короля, убил его на пиру и сел на его престол. С тех пор вагумы держат в руках скипетр Карагве. Из ссоры братьев в правящей семье Карагве произошло, как говорят, основание вагумского царства Узиндьи.
Экспедиции последних лет познакомили нас с обширным негрским царством, управляемым вагумами, — Кавирондо, на восточном берегу Укереве, тёмные обитатели которого принадлежат уже к нильскому племени. Затем мы слышали от Стэнли о стране Ундуссуме, простирающейся от западного берега озера Альберта на два дня пути, а от Штульмана — о ряде стран на запад от истоков Нила, где господствуют вагумы или же кочуют и отчасти ясно помнят своё происхождение из Уньоро. Сюда преимущественно относится Руанда, на плоских возвышенностях которой, граничащих с большими лесами внутренней Африки, особенно чистое вагумское население пасёт свои стада. Здесь господствуют воинственные вазимбоны, вооружённые щитами, как ваганды — копьями, как в Карагве, Уге и Урунди, луками длиною в 1,7 метра и стрелами длиною в 70 см, родственные народам на верхнем Белом [267] Ниле и на озере Альберта. Им подчинены среднеафриканцы племени ва́виров. Хотя твёрдая военная и политическая организация государств вагумов, и в особенности соседнего Уньоро, не достигает до этих стран, но нравы и обычаи указывают на то, что в них также живут вагумы.