23. Индейцы лесов и прерий Северной Америки
| «Чтобы начертать верное изображение северо-американских индейцев, которое давало бы нам возможность правильно оценить их способности и достигнутые ими результаты, мы должны бросить взгляд на эпоху, предшествовавшую прибытию европейцев». |
| Вайц. |
В обитателях лесов и прерий Северной Америки мы видим типичных краснокожих севера, облечённых романтическим отблеском «настоящих» индейцев. Более, чем где бы то ни было, мы вынуждены заглянуть в их прошлое, если хотим получить верное понятие о характере их. Переселение европейцев не только вытеснило коренных жителей обширных пространств в такие области, которые по своим свойствам резко отличались от прежних, но оно снабдило их другим оружием и другими орудиями, новыми полезными животными и растениями. Самым важным даром явилась лошадь. Многочисленные племена обязаны ей тем, что могли приспособиться к жизненным условиям степей и избавиться от угрожавшей им гибели. Благодаря лошади мы различаем теперь среди североамериканцев две группы — лесные и горные племена, которые придерживаются прежнего образа жизни, и конных обитателей прерий. В прежнее время, вероятно, обитатели лесов были бы противопоставлены другой группе — группе земледельцев, которые на самом деле никогда не отделялись резко от настоящих охотничьих народов. В настоящее время именно эти более благородные племена, отражавшие, подобно ирокезам, впереди всех натиск европейцев по большей части рассеяны и уничтожены; нынешние оседлые индейцы приняли европейскую культуру.
Более бедные племена, населяющие ледяной север до южной границы эскимосов, принадлежат преимущественно к группе атабасков или тинне; другие племена выказывают притязания на наименование чиппевеев. Только ядро их живёт на севере; отдельные ветви проникли на юг до Аризоны, где мы в апачах находим народ наездников, своей наружностью резко отличающихся от северных родичей, но в лингвистическом отношении безусловно принадлежащих к ним. И другие племена Аризоны чирибагуи, арикипы, койотеросы, навахо, далее, хикарильи и мескалеросы в Новой Мексике, гуги в Калифорнии и яны в Чигуагуа должны быть причислены к группе атабасков. На более высоком севере мы находим люшё (Loucheux) на нижнем течении Мекензи, кунаев, кучинов, атуахов и других в Аляске, чиппевеев, сарсов и пр. в британской Северной Америке. Область атабасков отделяется от области алгонкинов линией, которая идёт от устья реки Чёрчиль в Гудзоновом заливе до устья реки Фрезер на Тихом океане. Отдельные племена не находятся в политической связи между собою; представители их — крепкие, но малодаровитые люди.
Другую широко раскинувшуюся группу представляют алгонкины. Они обитали прежде по атлантическому берегу, от мыса Фир до мыса Гаттерас, доходя к северу до Гудзонова залива и глубоко вдаваясь в Лабрадор. К ним принадлежали оттавы и чиппевеи в области Великих озёр, абенаки со многими подразделениями к югу от реки Св. Лаврентия, алгонкины в тесном смысле в штатах Новой Англии, ленапы на Делаваре и могикане на верхнем Гудзоне. Наиболее [500] южные племена, нантикоки в Мериленде и др., говорят уже почти на иных диалектах. Но племена алгонкинской группы выдвигались и к западу: на верхнем Канзасе жили арапауи, на верхнем Арканзасе чейиеи, в области истоков Миссури черноногие индейцы. Самыми северными племенами были крисы на южном берегу Гудзонова залива и сакоффии в Лабрадоре. Из этих народов только некоторая часть могла удержаться в своих местообитаниях, но регресс или уничтожение их не было исключительно делом белых: когда высадились первые европейцы, они нашли воинственных ирокезов, занятыми истреблением соседних алгонкинов путём непрерывной борьбы. Эти смелые завоеватели обитали в нынешнем штате Нью-Йорк и по обоим берегам реки Св. Лаврентия, в местности Монреаля и Квебека. В этой группе племён мы видим высшее выражение северной индейской культуры и государственного искусства: пять «наций» — могауки, онондаги, сенеки, онеиды и кайюги, к которым позднее присоединились тускароры, были приблизительно в половине XV в. объединены Гайяватой, начальником онондагов, в прочный союз. Другие ирокезы относились враждебно к союзу, как, например, гуроны и вейандоты; благоразумное, среднее положение занимала так называемая нейтральная нация к западу от Ниагары. В лингвистическом отношении ирокезам родственны не только сускеганноки на нижней Сускеганне, но и трудолюбивые, в настоящее время образованные, хотя и сильно смешанные с белою кровью чирокисы.
Общим именем чата-мускогисов называют многочисленные племена на юго-востоке Соединённых Штатов. Они воздвигали курганы ещё в историческое время, поэтому они должны были быть древним, высококультурным народом строителей курганов в долине Огайо, тем более, что сказания об их странствованиях указывают на северо-запад. К ним принадлежат чоктавы, чиказавы, апалачи, мускогисы, семинолы во Флориде и мн. др. В рассеянном виде между ними жили остатки более древнего населения — натчезы, катабы и тоники.
Бо́льшая часть этих племён отчасти уцелела в виде незначительных остатков в своих прежних местообитаниях, а отчасти они были выселены к западу, в область прерий. Позволительно надеяться, что так называемая «территория индейцев» навсегда останется за ними. Впрочем, прерии были обитаемы и в прежнее время. Племена пани, или пауни (см. табл. «Северо-американский индеец паунис»), были неравномерно рассеяны в области между средним Миссури и Мексиканским заливом.
[501]
Дакоты, или сиу, жили и теперь ещё живут между Арканзасом и Саскачеваном. К дакотам принадлежали, кроме племени, которое дало имя всей группе, ещё ассинибойны, манданы, озаги, виннебаги и др. В обособлении от них кейовеи на верхнем Арканзасе, в большой американской пустыне, превратились в настоящий разбойничий народ наездников.
Другую, в лингвистическом отношении обособленную группу, представляют юмасы в долине Колорадо, в Аризоне, на полуострове Калифорнии и на восточном берегу Калифорнийского залива. Общим именем «индейцев пуэбло» называют племена, которые в Аризоне, Новой Мексике и соседних областях с давнего времени считаются строителями многочисленных городов (пуэблосов), ныне находящихся в развалинах. Но самою значительною ветвью западных индейцев, к которой принадлежит бо́льшая часть обитателей Скалистых гор, и которая глубоко вдаётся в Среднюю Америку, представляет группа юто-ацтекских народов с тремя главными подразделениями. Самая северная, или шошонская ветвь обнимает ютахов и па-ютахов, в Ютахе, шошонов, или змеиных индейцев, в Новой Мексике до Южного Орегона, команчей в Северном Техасе, мокисов в Аризоне и др. Племена второй группы, индейцы Соноры, распространены в Северной Мексике и в Аризоне: к ним принадлежат каиты, корасы, папайи, пимы, якисы и др. К третьей группе, группе Нагуатль, принадлежал культурный народ ацтеки, тласкаланцы и мн. др. племена Мексики, далее пигилы в Соконуско и Гватемале, тласкальтеканы в Сан-Сальвадоре и никараосы в Никарагуа; так могущественное племя юто-ацтеков в течение истории распространилось от северной границы Соединённых Штатов перешейка Средней Америки.
Разделение народов по языкам представляет то преимущество, что оно даёт возможность наглядного обозрения родства и переселений, но зато оно оставляет в стороне однообразие, распространяющееся на самые [502] различные народы, вследствие одинакового образа жизни, давления обстоятельств и обмена культурных средств. Поэтому мы обратимся к этнологическому достоянию североамериканцев.
Причёски обыкновенно отличаются простотою, как у всех прямоволосых народов, хотя встречаются и исключения, на что указывает название племени Cheveux relevés. Индейцы любят больше прикрывать голову шапками или париками, чем причёсывать волосы, там, где не преследуется идеала, заключающегося в ярком блеске чёрных прямых прядей. У племён североамериканского запада, как, например, у винтунов, можно видеть иногда волосы, скреплённые тестом из глины и камеди меските в одну массу. Выбривание головы, оставляя только одну прядь на темени, часто допускалось для воинов. Другие заплетают волосы в косы, быть может, в виде подражания европейским прическам, а манданы привязывали чужие волосы к своим наподобие длинных париков. Вообще красивыми считались длинные, свободно ниспадающие волосы, поэтому их стригли в знак траура и рабского состояния. Индейцы не столько прикрывают головы, сколько украшают их перьями. Отряды охотников и воинов сходных племён различаются орлиными, совиными и вороновыми перьями; у мандана деревянный нож в волосах означает, что он заколол врага ножом, а палочки с медными гвоздиками указывают, сколько огнестрельных ран он получил.
Татуировка первоначально была, вероятно, в употреблении на всём материке, главным образом в виде наколов точками, и производилась острыми костями, рыбьими костями, шипами терновника или связкой иголок, причём в наколы втиралась сажа. У Шамплена можно найти ещё изображение ирокеза, татуированного по всему телу. Но этот обычай, подобно тому, как и в Полинезии, обнаруживает склонность к исчезновению. Об изображении на теле фигур животных мы слышим по отношению к помосам; об изображении дерева, покрывающем всё тело, и о рисунках наподобие перьев на щеках упоминается в описаниях кароков и патаватов в Калифорнии. В некоторых случаях рисунок покрывает половину тела и более, как, например, у могавов, одного из племён юмасов, которые со своей богатой татуировкой занимают особое положение среди соседей, раскрашивающих себя красками. На первый взгляд эти знаки имеют как будто только личное значение, но у многих племён Северной Калифорнии одни женщины татуировали себе лицо, а линии или точки на подбородке или щеках служили племенными знаками. Для этого достаточно было немногих знаков; избегая орнаментальных линий, к которым так легко приводит татуировка, здесь придерживались лишь самых простых племенных меток: так, в Калифорнии проводились линии от нижней губы вниз к подбородку. В Калифорнии известно только одно племя, в котором татуируются мужчины: это — маттоали. Они делают себе круглое голубое пятно посередине лба. Татуировка гидатсов в Дакоте, состоящая из поперечных полос на правой стороне тела, на правой руке и ноге, имеет значение религиозное или символа тайного союза. Гуги проводят десять линий крестообразно на внутренней стороне левого предплечья и пользуются ими для измерения шнурков с раковинными деньгами.
Что касается того, что́ называют татуировкой рубцами, то это — не что иное, как следы кровопусканий, которые производятся необыкновенно часто. Не только при ломотах и застоях крови индейцы безжалостно делают себе насечки по всему телу, но и для того, чтобы увеличить силу и выносливость. Так, множество рубцов, образующихся у воинственных племён, вследствие поединков и самоистязаний получает вид беспорядочной татуировки рубцами.
Раскрашивание во многих случаях заменяло татуировку, так [503] как оно менее болезненно и докучливо; впрочем, у тиннехов соединяется то и другое. Уальпаи Аризоны вымазывают себя кровью животных, убитых на охоте. Для раскрашивания лица чаще всего употребляется красная и жёлтая охра, белый известняк или мел, а также сажа и графит. В настоящее время с той же целью покупаются в европейских лавках чернила и краски. Растительные соки в Северной Америке употребляются реже, чем в Южной. Раскрашивание служит выражением различных душевных состояний; оно повсюду применяется при танцах (см. табл. «Военный танец сиу»). Выступая в поход, дакоты раскрашивают всё лицо от глаз до подбородка; абсороки или вороньи индейцы — только лоб. Это с точностью воспроизводится индейцами в их образных письменах и в нарисованных там одеждах. Траур обозначается раскрашиванием лица углём. Девушки индианки в Южной Калифорнии и у северных сиу расписывают себе лицо красной краской, когда они влюблены.
Уродование черепа было распространено по всей Америке, но, по-видимому, производилось всего более на северо-западе. Предполагаемое стирание зубов до краёв десен в черепах из курганов в Миссури имеет вид намеренного уродования. Для изменения формы черепа устраивались приспособления уже вскоре после рождения. Обыкновенный способ состоял в том, что ребёнка клали в корыто, к которому посредством верёвок прикреплялся кусок древесной коры с мягкой подстилкой, крепко затягивавшийся поперёк лба; или ребёнка прикрепляли к доске, к которой привязывалась другая под углом. У чоктасов и чинуков изменение формы черепа распространялось только на мужской пол, а у других племён на оба пола. Быть может, на это намекает название Têtes de boule, данное одному из племён на реке Св. Лаврентия. Искусственное сплющивание лба было, по-видимому, в обычае у древних обитателей Кубы. Уродование, называемое в описаниях трёхлопастным, вероятно, сводится к употребительному и в Северной, и Южной Америке ношению тяжестей с помощью лобной повязки. В североамериканских могилах были находимы и черепа с просверленным теменем; трудно сказать — было ли это результатом трепанации, как на европейских черепах неолитического периода, просверливания для извлечения головного мозга, для подвешивания в виде амулета или же для скальпирования.
Бусы, и естественные, и искусственные, употребляются в качестве украшения (см. рис., стр. 504); в виде денег и вампумов (см. рис., стр. 601) они получают ещё большее значение. Бусы из морских раковин (вампумы) часто отыскивались сотнями в курганах и на жертвенниках, а завоеватели Флориды видели собрания бус для украшения, доходившие до величественных размеров. Многие бусы приготовлялись и искусственным путём с величайшими трудностями из внутренних частей известных раковин. Более мелкие морские раковины, Marginella, Natica, [504] Oliva и пр. просверливались и служили украшением и денежными знаками. Там часто носили и ископаемые раковины, и одностворчатые раковины улиток, но всего больше просверленные плоские раковины речных слизняков. Самые ценные раковины изготовлялись из больших раковин улиток, в особенности Strombus. На дискообразных
обломках раковин круглого очертания вырезывались или чертились самые разнообразные рисунки. В могилах находили и не изменённые раковины морских улиток, в особенности Pyrula и Cassis. В калифорнийских могилах главные находки также состоят из бус, основою которых служили всегда раковины слизняков, всего чаще Venus mercenaria. Там можно найти уже и цилиндрические украшения из раковин, просверливание которых без помощи металла до сих пор остаётся необъяснимым; изготовление правильно просверленных мельчайших бус, вероятно, из раковины Olivella biplicata, также едва ли могло быть сделано каменными орудиями. Так как многие племена Северной Америки ели речных слизняков и раковины их клали в могилы вместе с умершими, то, без сомнения, были в употреблении и украшения из пресноводных раковин. Эмалевые и стеклянные бусы, вероятно, — все европейского происхождения. Новейшие индейцы Калифорнии из культурного достояния белых с наибольшей быстротой заимствовали монеты, которые они нанизывали на шнурки, на сумму 40—50 долларов. Во всяком случае, вещи для украшения служили предметом обширного обмена. Свинцовый блеск часто и в больших количествах находили в курганах, а также на жертвенниках жертвенных холмов, но, по-видимому, металлический свинец из него не добывался. Слюда, которая в восточной части Северной Америки попадается большими кусками и замечательной чистоты, обделывалась для предметов украшения, а в [505] больших кусках, вероятно, употреблялась и в виде зеркал; в могилах Огайо находили круги её длиною в метр, и целые скелеты были
покрыты слюдяными пластинками. Шошоны и банноки в Айдего ещё и теперь употребляют зубы вапити в качестве денег, причём глазной зуб, самый желанный трофей, ценится в 25 центов.
Климат во всей Северной Америке обуславливает почти полное одеяние. Шкуры бизонов и др. доставляли самые удобные плащи (см. рис., стр. 501) и служили, если они были белого цвета, почётными знаками. Уже 60 лет тому назад у осагов среднего Миссури они были вытеснены шерстяными одеялами, которые в огромных количествах присылались мирным индейцам правительством Соединённых Штатов; шерстяное одеяло (blanket) поэтому сделалось частью индейского национального костюма. Но эти одеяла, соответствующие «пончо» южных американцев, составляют только переход к куртке и шароварам. В отчётах
комиссара по индейским делам Соединённых Штатов можно прочесть, что одеяла всё более и более обмениваются на цивилизованные платья. Первоначальная североамериканская одежда (см. рис., стр. 500) по материалу и фасону шаровар и сапог является смягчённым гиперборейским костюмом: у тинне мужчины и женщины носят шаровары, переходящие внизу в сапоги, как у эскимосов. Из недублёных, размягчённых шкур приготовляются куртки, шаровары и гамаши. Мокассины (см. рис. выше) не что иное, как башмаки из свежей кожи, высохшей на ногах. У одних племён они делались [506] заострённее, у других — шире, и положение, шва также было различное; таким образом, по следам ног можно было судить о народе, которому они принадлежали. Пучки мха, служащие самым простым прикрытием тела в виде пояса, встречались у Виргинских племен. Но вообще можно сказать, что одежда на востоке и юге была полнее, чем на западе, хотя у некоторых племен, родственных гуронам, мужчины летом ходили обнаженными до самых мокассинов. У винтунов Калифорнии одеждою старых женщин служит иногда только жгут из травы, который они
 Раковинный топор из Огайо, восстановленный. По Уильяму Г. Гольмсу. Ср. текст, стр. 508. |
 Каменные молотки вольписов. Национальный музей в Вашингтоне. ¼ наст. величины. Ср. текст, стр. 508. |
в два или три раза обёртывают вокруг бёдер, а молодые женщины и девушки носят красивую юбочку из шкур серны с нижним краем, вырезанным в виде бахромы, усаженной на язычках полированными сосновыми шишками, и с верхним краем, отороченным блестящими раковинами. Вырезывание краёв кожаной одежды в виде бахромы с насаженными на неё бренчащими бусами и кусочками свинца можно назвать настоящим индейским стилем. Опахало из крыла орла или лебедя или хвоста совы некогда составляло необходимую часть наряда североамериканского воина.
Там, куда цивилизованная одежда нашла себе доступ, даже на низшей ступени культуры мужчины носят шерстяное одеяло, рубашку, шаровары и широкополую войлочную или соломенную шляпу, а женщины только некрасивую голубую рубашку, доходящую до колен и окаймлённую жёлтыми и красными узорами, несколько ожерелий из стеклянных бус и широкие повязки из них на руках и ногах. Женщины семинолов украшают привозные материи красивыми вышивками. Там, где, как, например, в испанской Америке, водворилось благосостояние, у женщин встречается заимствованный креолками андалузский костюм из светлой и лёгкой бумажной материи; эта дешевая и удобная одежда употребляется даже высшими сословиями.
В вооружении преобладает камень в виде наконечников стрел и копий, топоров и ножей; деревянная палица (см. табл. «Оружие и украшения индейцев» ниже, фиг. 1 и 9) и деревянное копьё отступают перед ними, хотя, вероятно, в прежнее время были в большем употреблении. На юго-востоке Северной Америки и в Вест-Индии раковины применялись в обширных размерах в виде клинков топоров и ножей; на западе, в особенности в Калифорнии, для той же цели служили по преимуществу кости. Мокисы пользуются при охоте на кроликов деревянным оружием, сходным по величине и форме с австралийским бумерангом, а дигеньосы Южной Калифорнии — более длинной и узкой метательной палицей. Палицы различного рода, отличавшиеся по названию от обыкновенных палок, встречались прежде
[К таблице: «Оружие и украшения индейцев»[1]]
1. Деревянная палица гайдахов.
2. Свирель для военных плясок сиу.
3. Трубка черноногих индейцев.
4. Стрела апачей (Новая Мексика).
5. Шумовка чоктасов.
6. Тупая стрела апачей.
7. Каменный томагавк из западной части Сев. Америки.
8. Лук апачей.
9. Деревянная палица.
10. Домовая подпорка гайдахов.
11. Танцевальная трещотка апачей?
12. Трубка для табака.
13. Щит пуеблосов (Кочити).
14. Колчан и лук в футляре, апачей?
15. Нож для скальпирования и ножны черноногих индейцев.
16. Знахарский мешок из кожи выдры.
17. Охотничья сумка черокисов.
18. Сосуд пуеблосов, Акома, Аризона.
19. Копьё, украш. перьями (уапе́) Бразилия.
20. Лук конибосов.
21. Стрела кашибосов.
22. Стрела конибосов.
23. Стрела шакайясов.
24. Рыбная стрела шакайясов, Ориноко.
25. Рыбная вилка панов.
26. Гарпун панов.
27. Стрела кашибосов.
28. Танцевальн. жезл из перьев мундрукусов.
29. Корона из перьев макузиев.
30. Грудной пояс конибосов.
31. Шейная повязка ленгуасов.
32. Спинное украшение с Рио-Пастаса.
33. Резная ложка пебасов.
34. Блюдо кокамов.
⅒ наст. величины. Все предметы из Музея народоведения в Берлине.
Предметы, не имеющие ближайшего обозначения их происхождения, не имеют его и в каталоге музея это — старинные, хорошо сохранившиеся экземпляры прежней Королевской кунсткамеры.
[507]
наряду с копьями. Из камня в давние времена выделывалось более разнообразное оружие, чем во времена открытия; случайные находки обнаружили несомненное сходство с оружием других народов. Каменные булавы, удлинённо-овальные и плоские, сходны с новозеландскими. Кинжалообразные ножи, с рукояткой из медвежьей челюсти вместе с зубами, имели большое распространение; позднее их делали с железными клинками. Вообще каменные ножи держались не долго; большие ножи из обсидиана и яшмы орегонских и калифорнийских могил ещё до прибытия европейцев как оружие вышли из употребления, так же как и ножи для скальпирования тинне, сиу и крисов с загнутыми назад клинками.
Копьё распространено повсеместно. Наконечник его состоит из дерева, рога, кости или различных камней. Каменные наконечники, изготовленные из обтёсанного кремня, часто по остроте не уступают ножам. Там, где введена была лошадь, по всей Америке более лёгкая пика получила предпочтение перед оружием другого рода, за исключением круглой пращи и лассо. Нельзя сказать с уверенностью — служили ли каменные просверленные шары, находимые в Северной Калифорнии и Чили, для метания, как южноамериканские боласы, или просто как грузила для невода. Упомянутое южноамериканское орудие напоминает и яйцеобразный, носимый в кожаном чехле метательный камень манданов. Лук и стрелы, главное оружие североамериканцев, до времён огнестрельного оружия имели большое применение (см. указанную на стр. 506 таблицу). В тихоокеанской области Северной Америки луки выгибались из крепкого дерева Taxus или скреплялись сухожилиями, которые склеивались превосходным клеем; лук изготовляется также из нескольких кусков, связанных клеем и жилами, как у гиперборейцев. У кароков были луки, выложенные раковинами. В виде колчана в Северо-Западной Америке употребляли целые, фантастически украшенные шкуры енотов или куниц; к колчану прикреплялся часто кожаный футляр для лука. Через каменные пластинки с отверстиями протягивались тетивы, чтобы сообщить им одинаковую толщину: таково происхождение просверленных пластинок сланца в индейских могилах. Изготовлением каменных наконечников стрел исключительно занимались особые мастера; мы знаем о каддусах, что они считались искусными в изготовлении луков и вели ими торговлю. Древки для стрел также составляли предмет торговли. Юкисы считали необходимым для снаряжения воина 300 стрел. Желобки в древке предназначались для того, чтобы ветер проходил до оперения стрелы. Деревянные наконечники стрел, быть может, намазывались ядом; в некоторых областях употреблялись только животные яды, а в других не употреблялось никаких ядов, как это указывает принц Видский относительно бразильцев и североамериканцев на верхнем Миссури. В настоящее время огнестрельное оружие на большом пространстве вытеснило лук и стрелы. Между тем как в тридцатых годах оно ещё вовсе почти не было известно манданам, теперь даже отдалённые племена Лабрадора и стран Гудзонова залива почти совсем отказались от употребления лука и стрел.
Предохранительное оружие редко употребляется там. Щит встречается (см. ту же табл., фиг. 13) по большей части круглой формы, из шкур или кожи. У пимов были круглые щиты из бычьей кожи; дакоты обтягивали свои кожаные щиты тонким мехом, а ирокезы делали их из дерева или недублёной кожи бизона; калифорнийские вайлакки защищались по двое и по трое щитами из оленьей кожи, и многие носили широкий поясной панцирь из кожи того же животного. Грудной панцирь и плетёная броня для ног упоминаются и у ирокезов.
Орудия по отношению к работам, которые производились ими, были довольно просты. Северо-западные американцы срубали свои громадные [508] деревья с помощью долота из кремня или оленьего рога, которое они забивали каменным молотком (см. рис., стр. 506). Плотники расщепляли дерево клиньями и пользовались топорами из камня и раковин и буравами из птичьих костей. Челноки выдалбливались с помощью огня. Водонепроницаемые сосуды выплетались из нитей ситника и луба; орудия для приготовления их можно сравнить с древнеегипетским ткацким станком. Племена, жившие южнее Пёджетова залива, по-видимому, не были знакомы с этим искусством; оно требовало много времени, и работу нельзя было видеть, пока она не была окончена. В мастерстве такого рода на северо-западе выше всех стояли гайдахи; у них были и шиферные ломки, откуда заимствовался материал изумительных резных изделий из камня, в особенности фантастических табачных трубок (см. рис., стр. 71, фиг. 2). И тлинкиты искусны в вырезывании различных фигур, но менее искусны в живописи; ниже других стоят в этом отношении южные племена в Колумбии и Умпкве.
Обработка разнообразного каменного материала для различного рода оружия и орудий, прежде всего для каменных топоров, томагавков, поддерживала оживлённую торговлю и опиралась на разделение труда. Все пригодные залежи камней эксплуатировались для этих целей. Североамериканские индейцы, по-видимому, знали, что кремень, только что вырытый из земли, легче поддаётся отбиванию, чем сухой. Обсидиан повсюду применялся для наконечников стрел и ножей — на Йеллоустоуне, Змеиной реке, в Новой Мексике и ещё более в Мексике. Кроме того, это ценное вещество распространилось по всей стране до Огайо и Теннеси, то есть на протяжении почти 3000 км. Мягкий сланец доставлялся в область Миссисипи из атлантических гор. Материал для красных каменных трубок, которые встречаются на всём пространстве от Скалистых гор до Атлантического берега, попадается в одном только месте на Coteau des Prairies. И различного рода морские раковины проникали внутрь материка. Различие между каменными орудиями обтёсанными и шлифованными, на котором так настаивают в Европе, здесь не может быть строго проведено. В Северной Америке орудия, находимые вместе с остатками вымерших млекопитающих, имеют почти такой же характер, как и каменные орудия в новейших, даже исторических отложениях. Европейский период обтёсанного каменного оружия не представляет, впрочем, ни одного примера оружия или орудия из камня, которое не имело бы точного подобия в североамериканских могилах, курганах и пр. Большие оббитые куски кремня плоской миндалевидной или яйцеобразной формы поразительно напоминают топор Буше де Перта и Риголло из дилювиальных кремневых отложений долины Соммы. Здесь они служили, быть может, для выглаживания грубой деревянной работы и для лощения кож.
Метод обработки камня был, по-видимому, сходен с европейским. Более тонкие наконечники стрел и ножи из кремня и яшмы изготовлялись путём раздробляющего надавливания костяной или деревянной палочкой, реже деревянными клещами; просверливания производились костяными или деревянными трубочками. Многие наконечники копий могут назваться вполне изящными по форме и выполнению. Благодаря превосходному материалу изготовление каменных орудий в Америке во многих местах было производительнее, чем в Европе. Оно являлось и в различных полых формах. Ступки из песчаника или [509] базальта вместе с пестиками чаще всего клались вместе с умершими в калифорнийские могилы. Из обломков жировика или горшечного камня на калифорнийском острове Каталине сделаны горшки и чаши, которые часто попадаются в могилах материка; горшки выделывались дном кверху из ближайшей горной породы, затем отделялись и выдалбливались. Отложения талька со следами прежней обработки встречаются на Род Айленде, в Нью-Джерси, Пенсильвании и других местах. Напротив, богатые месторождения нефти, так же как антрацит и каменный уголь, по-видимому, мало имели применения. Калифорнийцы пользовались асфальтом для прикрепления наконечников стрел и копий, и удочек. Мелкие художественные изделия из роговика и кремня, трёхзубчатые лёгкие наконечники копий и такие же наконечники в виде человеческой фитуры нередко попадаются в искусственных холмах. Кинжалы с рукояткой из одного куска в виде рога луны и тонкие вещи для украшений всего чаще отыскиваются в Юкатане. Там, где не было пригодного камня, пользовались морскими раковинами в качестве режущих орудий; тем не менее, раковинные топоры (см. рис., стр. 506) довольно редки, хотя и существовали во Флориде. Раковины, очевидно, служили и в виде сосудов, а также сырым материалом для ножей, игл и бесчисленных бус.
Хотя медь и часто встречается там, но она никогда не приобретала экономического значения уже потому, что её не расплавляли, а обрабатывали молотами. Медные вещи распространены, правда, на обширном пространстве, но везде их встречается мало — по большей части они изготовлялись для украшения. На тысячи орудий и оружия из камня попадаются лишь несколько медных. Впрочем, число находок предметов из меди продолжает возрастать. Металл преимущественно добывался на Верхнем озере, попадаясь, между прочим, и в наносах в западных штатах, в долине Коннектикута и в Нью-Джерси и, наконец, на реке Медной руды в полярной Северной Америке. Медные перстни из Медисонвилля в Огайо позволяют предположить изготовление их с помощью отливки; путём отливки изготовлялись и тонкие, как будто филигранные, золотые и серебряные вещи Мексики. Медные пластинки с рисунками мексиканского стиля в Этоваских курганах в Северной Георгии свидетельствуют о ввозе их с юго-запада. Возможно также, что странствующие кузнецы из культурных стран верхней Америки некогда приносили своё искусство в низменные страны на севере и юге, как это делается в Африке.
Золото в виде песка попадалось вместе с человеческими остатками во Флориде, а в отдельных случаях — в виде наконечников стрел и т. п. Настоящих золотых вещей до сих пор ещё не находили во всей Северной Америке, и громадными, некогда лежащими на поверхности земли массами золота Калифорнии и западных гор в то время ещё вовсе не пользовались. Серебро местами попадается в курганах. Железо нигде не умели плавить, хотя тинне и изготовляли наконечники стрел из гематита. Поэтому металлы не заменяли камня, дерева и кости и оставались всегда предметами украшения и роскоши. Следовательно, о медном или бронзовом веке, в смысле европейской доисторической эпохи, здесь не может быть речи.
Гончарное искусство, по-видимому, пошло назад ещё до конкуренции европейской промышленности. О том, что некогда выделывалось множество глиняных сосудов, свидетельствует American Bottom в Иллинойсе, плодородная низина длиною в 300 миль вдоль Миссисипи, которая во многих местах буквально покрыта глиняными черепками на земле прежних, покинутых деревень. Нечто подобное в Новой Мексике заставило О. Лёва предположить, что здесь сосуды [510] разбивались огромными количествами для религиозных целей. Такими же осколками богата и прежняя страна чоктасов и натчезов на Миссисипи. Здесь были открыты печи, в которых рядом с полуобожжёнными горшками попадались горшки вместе с чашами из тыквы, служившими для придания им формы; там же встречались и глазированные кирпичи. Глиняные сосуды и глиняные стены и в других местах Северной Америки носят следы того, что они произошли из плетения, обмазанного глиной. Материал не размят и не очищен, а смешан с мелкими обломками раковин и камешками. Попадаются формы с круглым и с плоским дном, с выгнутым краем и массивной ручкой. Краски обладали блеском благодаря примеси какого-то вещества, похожего на смолу или скипидар. Глазурь наводилась и действием дыма смолистой сосны; охровая краска придавала после обжигания горшкам красную поверхность. На них вырезывались орнаменты, по преимуществу зигзаги. Случайно на севере, а также в Юкатане встречаются фантастические фигуры, птицы, челноки в виде детских игрушек и человеческие фигурки, изображающие татуированных людей, сделанные от руки или выдавленные в формах, обнажённые и татуированные или в костюмах, служившие в качестве трещоток, дудок и кукол. У натчезов мы видим особенное разнообразие в формах и чистоте работы; среди западных племён хорошими гончарами были манданы. В курганах часто находят изображения животных из камня или глины, верные природе не столько в подробностях, сколько в общем выражении. Голова табачной трубки чаще всего является изображением животного; жабы воспроизводятся с такой обманчивою верностью, что, по мнению Сквира и Девиса, не предупреждённый наблюдатель, увидав их в траве, счел бы за живых. Более крупные произведения, которые отчасти можно сравнить с великолепными произведениями перуанского искусства, выказывают обитатели скал и пуэблосов верхнего течения Рио-Гранде, сосуды которых, отличающиеся разнообразием формы и красок, покрыты резкими символическими орнаментами. И в Северной Америке, впрочем, встречались народы, не имевшие никакой опытности в гончарном деле, хотя и не совсем незнакомые с ним. Ассинибойны, имя которых буквально означает «варящие с камнями», так как они нагревали жидкости раскалёнными камнями, были ветвью хорошо знакомых с этим искусством сиу и соседями манданов. И калифорнийские индейцы были чужды горшечному искусству; только в более поздних могилах проявляются робкие опыты его по испанским образцам. У североамериканских индейцев, столь искусных во многих отношениях, вся промышленность движется в ином направлении вследствие преобладания дерева и камня. Ленапы познакомились с гончарным искусством уже в историческое время, но, будучи оттеснены к западу, совершенно забыли его. По словам У. Мэтьюса, мёнитарии или гидатсы, ветвь дакотов, пришли самостоятельно к плавлению стекла. Когда в 1804 г. арикаррии и манданы впервые стали известны, Льюис и Кларк сообщали, что они изготовляли стеклянные бусы, но не из сырого материала, а из разбитых стеклянных бус, доставлявшихся им торговлею с белыми. В настоящее время искусство это ограничивается треугольными глазированными пластинками из глины. Их носят в качестве знаков обручения: девушка, обещанная родителями какому-нибудь мужчине, носит подобную пластинку на лбу.
Тканьё и пряжа известны были не везде; грузы для веретена из камня или глины встречаются только в могилах западных плоскогорий. В этом отношении северо-западные американцы, быть может, также стояли выше других, тогда как внутри материка процветало особенно искусное плетение. Кук упоминает о ткани из луба сосны, который расколачиванием превращали в вещество, похожее на пеньку. Работница [511] вплетала узлами скученные нити в пеньку и этими нитями, проходившими одна от другой на расстоянии около 0,5 дюйма, ткани сообщалась мягкость и гибкость. Шерсть лисицы и выдры также вплеталась в ткань, образуя разнообразные узоры. Некоторые из этих тканей Форстер сравнивает с нашими грубыми шерстяными тканями, а
другие с более тонкими сортами фланели; они были даже ещё мягче и теплее. Впрочем, это искусство быстро исчезло, и всего скорее на этих берегах, столь часто посещавшихся иноземцами. В качестве растений, доставлявших материю из луба, мы слышим о тутовом дереве, тополе, липе, илиме, Taxodium, Asimina и мн. др. В Калифорнии более тонкие волокна корней хвойных деревьев употребляются для плетения в виде сырого материала. Закруглённые узоры в плетёных и ткацких работах встречаются редко, что весьма характерно для них. [512]
Изготовление кожи у индейцев напоминает способы гиперборейских народов. Они умели делать кожу гибкою, не снимая с неё волоса. Кожи сперва растягивались в тени, затем натирались смесью свежей буйволовой мочи и глины и в течение нескольких дней поддерживались во влажном состоянии, затем они натирались мозгом, высушивались, выскребались или размягчались протягиванием взад и вперёд на куске дерева и вешались в дыму. Копчение шкур — настоящее изобретение индейцев. Ложкообразный скребок с передней частью, усаженной зубцами, встречается на Миссури и в Южной Америке.
До известной степени и сюда проникло разделение труда. Мы знаем о Верхнем озере и о реке Саванне, что искусные люди приготовляли там наконечники стрел и копий для других; относительно гор Джорджии рассказывают, что мастера наконечников стрел вели оттуда меновую торговлю своими произведениями до самого берега моря. Лион говорит, что у шастасов изготовление наконечников стрел из обсидиана составляет ремесло, за которое берутся многие, но в котором лишь немногим удаётся достигнуть совершенства. Едва ли нужно упоминать, что работы между полами распределяются различно. По правилу гуронов, мужчины строили дома и изготовляли оружие, трубки и лодки, а женщины выделывали кожу, коптили рыбу, заботились о полевом хозяйстве и шили платье.
Местные искусства стали падать с того времени, как европейцы вступили в Новый Свет, и всего больше на северо-западе и в пуэблосах Новой Мексики и Аризоны. Но если сравнить ремесленную технику, какою она была во время прибытия европейцев, с прежнею, то оказывается, что во многих областях регресс начался ещё до упомянутого события. Только этим и можно объяснить быстроту позднейшего упадка её. Ещё до открытия европейцами, быть может, вследствие опустошительных войн упадок этот, несомненно, подвинулся уже довольно далеко. Скулкрафт допускает большое движение народов вследствие переселения ацтекских народов в Мексику в XII и XIII столетиях. Мы более склоняемся к воззрению, что ступени материальной культуры, на какие местами она поднималась в Америке, при незначительном развитии духовных элементов общей культуры всегда должны были быть недолговечными.
Обширным распространением отдельных предметов доказывается давнее существование торговли. Индейцы всегда обладали достаточным духом предприимчивости. Так, наррагансеты доставляли своим соседям вампумы, всевозможные украшения, трубки и глиняную посуду и [513] выменивали на бобровые и др. шкуры для англичан. Пока бедные винтуны жили в мире с индейцами, обитающими в горах, они вели с ними оживлённую торговлю сушёными лососями, раками и слизняками, обменивая их на луки, желуди и ягоды мансаниты. В новейшее время они усердно изготовляют наконечники стрел из толстых, бурых бутылок виски, которые служат им меновым средством и игорными марками. Гуроны и другие племена выменивали у охотничьих народов, живущих севернее, свой избыток маиса на рыбу и меха. Другие товары
также передвигались на север, и каждая отрасль торговли была монополией семьи, которая придумала её.
В судостроении индейцы не достигли ничего, выходящего из ряда обыкновенного, и всего менее, несмотря на превосходную морскую бухту, в Нижней Калифорнии. Материалом лучших, северо-западных судов является по преимуществу дерево. Челноки из берёзовой коры были известны ньюфаундлендцам, а также гуронам и алгонкинам. Через Миссури переправлялись в круглых челноках из кожи бизона. Челноки оджибвеев из берёзовой коры, манданов и других племён Миссури из бизоновой кожи показывают, противоположно плохим судам или даже отсутствию их у племён, живущих далее на юге и юго-западе, что высшая ступень судостроения американских гиперборейцев была не случайным и резко ограниченным явлением. На [514] северо-западе древесные стволы выдалбливались с помощью огня и обрабатывались раковинами; гвозди не употреблялись, и всё связывалось кедровым лыком; для конопатки служила смола. Таким образом, модоки перевозили на своих лодках грузы в 1800 фунтов по нижнему Кламату. Хорошая лодка представляла большую ценность. Народы, располагавшие хорошим деревом, как, например, красной сосной на Кламате, вели торговлю судами. В остальной части Северной Америки более развитое судоходство встречается только на границах области караибов, бывших во времена Колумба пиратами Антильского моря, и в особенности во Флориде. Как ни плохи были их суда, но семинолы вели торговлю от Западной Флориды до Баамских островов и Кубы; об индейцах Южной Каролины рассказывают, что у них некогда был построен целый флот для прямой торговли с Англией.
Рыболовство в Америке ещё до эпохи европейского влияния было в таком же распространении, как и в Старом Свете. На северо-западе встречались, по-видимому, лучшие удочки (см. рис.,стр. 82), которые во многих случаях напоминали меланезийские формы. Здесь производится с большим успехом и береговое рыболовство, которое мало развито в других местах. Сети, верши, заграждения и канавы применялись при рыбной ловле; охота на рыб с копьём производилась с особенным искусством винтунами и другими калифорнийцами.
Важнее рыболовства была для североамериканцев охота, и тем более, чем племена жили далее к северу. Северные индейцы, которые даже на границе земледелия сеяли маис, как, например, сольтё на своих островах на Лесном озере, настолько зависели от охоты, что исчезновение главного предмета её — зайца, так же как прежде буйвола, вызывает тяжёлые голодовки. Но и в других местах ясно выделяются настоящие охотничьи народы, как, например, большинство алгонкинов среди ирокезов. Согласно легенде, они должны были служить последним в качестве охотников. Охота назначается и управляется начальником как дело, касающееся всего племени. Винтуны устраивали общую охоту на косулю с сетями; тинне нападали на стада северных оленей при их осенних переселениях внутрь страны и при переправе через реки. Диких коз, бобров и лосей они стреляли во время их остановок. Доставление домой и рассечение дичи составляет дело женщин и детей, так же как и прорубание отверстий во льду рек, чтобы пропускать в них лесу с удочкой, и постановка западней для зайцев и белых куропаток. Шкуры куниц, россомах и лисиц выменивались у торговцев Общества Гудзонова залива на оружие, снаряды для стрельбы, силки, платье и т. п. Ещё до прибытия европейцев известно было время, когда надо щадить дичь — отдельные области охоты даже считались запретными. Западни в виде ям не были так распространены, как в Африке. У гуронов был странный обычай, напоминающий подобный же обычай восточно-азиатских народов: они откармливали пойманных медведей и съедали их в определённые дни с торжественными плясками.
Собаки всюду применялись на охоте, но до прибытия европейцев там не было собак хороших пород. До самой области манданов на среднем Миссури ими пользовались для передвижения саней и салазок, похожих на сани. Насколько хозяева их казались упитанными, настолько эти несчастные животные имели вообще тощий вид: они редко получали от добычи охоты что-либо, кроме костей, так как индеец сам съедает мясо. Местных собак не затруднялись есть даже ирокезы, а собаки более крупных европейских пород были желанной добычей индейских охотников.
Главная масса североамериканцев поднялась уже выше ступени чистой охотничьей жизни: земледелие было в ходу почти повсюду, к югу от реки Св. Лаврентия и к востоку от Миссисипи, ещё до [515] европейской эпохи. Возвышенные поля, например, в Виргинских лесах указывают места, где земледелие некогда более процветало, чем теперь. Даже в историческое время с уменьшением стад бизонов отчасти сделались земледельцами некоторые племена, которые прежде только охотились, как, например, мёнитаррии. Маис не возделывался к северу от Висконсина и Кеннебека, в Мэне, Новом Брауншвейге и Новой Шотландии. Посадка и жатва маиса давали повод к празднествам, на которых приносились жертвы «старику, который никогда не умирает». К земледельцам принадлежали также омаги, пунки и все народы на юго-западном берегу Миссури, где принц Видский ознакомился с девятью породами маиса, шестью — тыквы и четырьмя — бобов. Все поля расположены были в плодородных речных низменностях. Следы земледелия встречаются ещё в Калифорнии, но во всех случаях на низкой ступени. Оно, несомненно, составляло главный источник пропитания племён, живших на плоскогорьях Новой Мексики и Аризоны. В степени его интенсивности существовали, конечно, большие различия. Вообще, юг и в этом отношении далеко выдвигался впереди севера. Самые величественные работы земледелие вызвало на юго-западе, где заброшенные оросительные приспособления в несколько миль длиною из времен индейской культуры, как, например, в долине Солёной реки в Аризоне, не могут не заслуживать удивления. Первые поселенцы часто выменивали маис у индейцев. Поселенцы в Виргинии должны были бы погибнуть, если бы индейцы не доставляли им пищи. В Новой Англии индейцы учили возделыванию, жатве и сохранению хлеба. Уже в XVII ст. можно было слышать об удобрении маисовых полей рыбой и раковинами; удобрение позёмом, по-видимому, было неизвестно. В Канаде поселенцы научились у гуронов размачиванию маисовых зёрен в воде перед посевом. Срубание ветвей и обжигание деревьев индейцы практиковали до прибытия белых в их страну. В этом принимали участие все соседи, как мужчины, так и женщины. Рядом с маисом встречались многие виды тыквы, на юге — бататы и, только с началом европейского времени, — бобы и горох; в области Миссури возделывался и подсолнечник. В древних могилах всегда находили маис, который сеялся не только ради своего питательного качества, но и для применения в религиозных обрядах. Плодовые деревья начали возделывать только в подражание европейцам. Лесные плоды и ягоды собирались во множестве и сохранялись на зиму. Табак известен был в нескольких видах, в числе которых Nicotiana quadrivalvis встречался у манданов, а на западе возделывался Ilex Cassine, листья которого доставляли «индейский чай».
Поля обрабатывались деревянными палками и мотыгами из дерева и кости, а на западе — кольями, на которые насаживалось для тяжести каменное кольцо. Но как бы разнообразно ни варьировалась тема палки для копанья или мотыги из дерева, кости или камня, они всегда оставались орудиями, приносившими мало пользы. Поэтому об интенсивном земледелии не может быть речи, пока работник не может действовать в почве на большей глубине и ширине. Почва переворачивалась только поверхностно, причём можно было лишь извлечь сорную траву с корнями. Вследствие этого полевая работа лежала, главным образом, на обязанности женщин, стариков и детей.
Племена, которые охотно переходили с места на место, с особенным пристрастием отдавались скотоводству. Коневодство и выездка лошадей нашли многих сторонников и получили обширное распространение. Особенно деятельными в качестве пастухов (vaqueros и cowboys) оказались метисы. Но и 20 тыс. цивилизованных навахов в своей резервации на Колорадо-Чикито довели овцеводство до такой высокой степени, что в последние годы они могли продавать шерсти ежегодно на 4 мил. марок. [516] Животная пища повсюду потребляется охотно, хотя запрещение известных кушаний, налагаемое тотемизмом, часто в значительной степени ограничивает это потребление. Мясо заготовляется впрок многими северными племенами. Пеммикан, высушенное мясо, смешанное с топленым жиром, составляет превосходное изобретение, достоинства которого европейцы оценили весьма скоро. Главною пищею племён атлантического побережья и Миссисипи, от гуронов до обитателей Флориды, остаётся всё-таки маис. Он служил запасом для зимы и путешествий и предметом торговли. На западе, так же как и теперь, он растирался камнем на каменной плите. Плиты толщиною в дюйм из камня или глины соответствуют «комалям» (comales) нынешних мексиканцев. На них пеклись тортильи, маисовые лепешки. В домах суньисов такие камни вставлялись в пол. В области Миссури маис толкли. Для этой цели часто служили углубления в скалах. Положение многих деревень, по-видимому, обуславливалось такой естественной мельницей. Деревянные ступки на востоке были самой употребительною утварью. На северо-западе, в особенности у гайдахов, картофель распространился только благодаря европейскому влиянию. Эти народы жили первоначально лишь рыбной ловлей и дикими продуктами растительного царства. Они могли питаться, подобно винтунам Калифорнии, как их описывает Поуэрс, зимою перед другой едой сосновой корой, затем страстно ожидаемым трилистником, кореньями и диким картофелем. В июне и в июле на очереди были лососи, затем дикий овес и семена трав, ягоды мансаниты и сосновые шишки. Под конец поедались жёлуди, между тем как дичь и различные низшие животные в течение всего этого сезона представляли желанную придачу к еде.
Многие северные племена североамериканцев, по-видимому, не пользовались опьяняющими напитками. Пимы, правда, варят теперь пшеничное пиво, но пьют его неперебродившим. Так как эти народы были знакомы со сладким соком клёна и берёзы, так же как калифорнийцы — с соком сахарной сосны, то отсюда уже было недалеко до приготовления из сладкой жидкости бродящих напитков, и этот шаг делался нередко. Точно также повсюду распространившийся табак первоначально не был известен чиппевеям на севере и дакотам на западе. Он возделывался, хотя и не всеми племенами, от Миссури до Ла-Платы. Сигара принадлежала к первым достопримечательностям, которые дошли до Европы из вновь открытого западного материка. Она имела в поперечнике до 4 см и содержала некоторое количество табака в листьях других растений. Манданы смешивали возделывавшийся ими табак с листьями медвежьих ягод, которые они также разводили, и с корою многих видов Cornus и Elaeagnus. Гупасы курили даже омелу с дубовых деревьев.
Жилищем значительного большинства племён служит переносный шалаш из кожи или коры, вигвам. У алгонкинов женщины отрубали длинные побеги берёз и сосен; мужчины выкапывали своими лыжами круглое или четырёхугольное место и вокруг него сгребали снег, наподобие стены. Затем жерди так вставлялись в снеговую стену, что они наискось сходились вверху, и покрывались большими кусками берёзовой коры; вход, прикрытый только медвежьей шкурой, оставался свободным. Внутри земля густо устилалась ветвями, по возможности, благовонными ветками бальзамической ели, и хижина была готова. Для установки её требовалось около трёх часов. В Новой Англии были простые дома полукруглого очертания, в Калифорнии — настоящие пчелиные улья. Но в этих местностях сохранялся ещё заимствованный с севера гиперборейский обычай выкапывания подземелий. Шалаши тинне из кожи лосей или северных оленей, натянутой в виде конуса или полушария на остове из жердей, более всего походят на летние жилища гиперборейцев. Обычай, [417] в силу которого племена на Миссури, манданы, мёнитарии и др., зимою жили в земляных хижинах в лесу, а летом в более просторных надземных жилищах в прерии, также напоминает гиперборейский обычай. У ирокезов, постройки которых были гораздо лучше, стены состояли из крепко связанных брусьев, крыша — из связанных между
собою стропил. Всё это было снаружи прикрыто корою; внутри кругом стен стояли скамейки, покрытые циновками; под крышей находилась кладовая для запасов. Но это были уже дома для нескольких семейств. На юге хижины становятся всё более и более открытыми; жилой дом у семинолов служит, в сущности, только навесом от дождя, как во многих местах Средней Америки: на невысоких подпорках находится помост, а над ним — скошенная на обе стороны крыша, которая охраняется тяжёлыми балками от порывов урагана. Такие постройки вовсе не имеют [518] стен. В домах ирокезов скамейки шли по всем стенам и служили обитателям для спанья; очаги находились в середине этих длинных домов, в которых отдельных комнат не было. Эти помещения, даже в величественных Casas grandes Новой Мексики, слишком низки, чтобы в них можно было стоять прямо. Стены вымазывались женщинами красной или белой глиной.
Глиняные горшки различной величины и формы, грубые скамьи, несколько деревянных тарелок и блюд, плетёные корзины и циновки, сумки из кожи и звериных шкур составляют всю домашнюю утварь. У земледельцев, наряду с очагом, в средине находится камень для размалывания зёрен. Помосты, которые делаются на юге из расщеплённого бамбука, предназначаются для сохранения высушенного маиса. Лук и стрелы вставляются в плетения кровли. Для украшения и защиты вешаются черепа животных, нижние челюсти, перья, а у воинов и скальпы. У семинолов можно найти качающуюся на верёвках колыбель из шкур.
Укрепления почти у самых деревенских построек представляют в простейшей форме круглые валы и рвы, опоясывающие иногда целую гору, четырёхугольные ограды, бастионы, валы, реже стены для заграждения дорог, а в плоской местности — плотины. Высота этих сооружений иногда доходит до 10 метров. Обширные группы их занимают при Нью-арке в Огайо пространство в 12 кв. км. К ним присоединялись и ряды палисадов, иногда в концентрическом расположении, одетых кожами рогатого скота. У гуронов все укрепленные места лежали на угрожавшей им опасностью ирокезской границе. Впрочем, они, как и другие восточные племена, вскоре переняли от европейцев лучшие способы укрепления. Потребность в защите является первым руководящим началом при определении положения индейского поселения, а вторым — близость воды. В бедных водою областях, Неваде и Калифорнии, поселения находились у самой воды; в области Огайо острова и мысы застраивались всего охотнее, поэтому все старинные карты, как, например, карта Ортелиуса, изображают в Северной Америке такое множество мест, окружённых водою. Это говорит, по-видимому, о густом населении: дороги вели к рекам и берегам озёр и долгое время держались в стороне от необитаемых возвышенностей. Некоторые племена, впрочем, уже в раннюю пору охотно строились на господствующих высотах, а в настоящее время, противоположно этому, предпочитаются отдалённые места. Пещерообразные жилища обитателей утёсов (Cliff Dwellers, выкопанные в почти отвесных скалах (см. рис., стр. 517), представляют сильнейшее выражение стремления к защите в положении человеческих обиталищ.
Известные нам данные колеблются относительно величины отдельных деревень (они по большей части без всякого основания называются городами). Поуэрс, так настоятельно защищающий предположение о более густом населении Калифорнии, имеет, однако, возможность говорить только о маленьких группах хижин, а принц Видский в самое цветущее время манданов указывает три деревни, из которых в каждой было около 140 хижин с общим населением 2100—2200 человек. Там, где, как, например, на богатых лососями водах Северной Калифорнии и Орегона действительно было скученное население, это были только узкие полосы с незаселёнными местностями позади них и с 1200—1500 жителями на 1 кв. милю. Все беспристрастные наблюдения дают тот же результат: лесные и степные индейцы до прибытия европейцев были редко расселены и не строили ничего похожего на города; они жили лишь в домах, где помещалось несколько семейств, или в маленьких деревнях.
С деревнями были тесно связаны многие курганы (mounds), которым исследователи, слишком богатые воображением, приписывали [519] преувеличенное значение. Деревни строились не только в низинах, которые подвергались наводнениям, но и в высоко лежащих местностях прерий, на искусственных холмах. Часто это служило отличием хижины начальника; реже холм предназначался для жертвоприношений. Защищённое положение, валы, стены, рвы показывают, что целью таких сооружений была защита от нападений. О продолжительности обитания их свидетельствует обилие следов обыденной жизни; часто стены сохранялись до нашего времени. Плоские холмы индейцы повсюду занимали хижинами или кладбищами: в Мексике нет ни одной вершины в несколько кв. метров, которая не носила бы следов частого или постоянного пребывания человека. Обыкновенно долина Нижнего и Среднего Огайо считается областью курганов, но они встречаются в большом числе и в Теннеси, южнее соединения Миссисипи с Миссури, и в Висконсине. Самые большие достигают 30 метров высоты и покрывают площади в 12 акров. Материал состоит, так же как и в укреплениях, почти из одной набросанной как попало земли. Только в Мексике здесь находили применение высушенные на солнце глиняные кирпичи. Форма курганов во многих случаях разнообразится подъёмами в виде лестниц или террасами по всему холму: здесь мы видим форму, вполне сходную с теокалли. Круглые или овальные холмы конической формы поднимаются иногда более, чем на 20 метров высоты. От них надо отличать по наружному виду «животные курганы» в Висконсине, Джорджии и Огайо: фигуры животных, более чем в 100 метров протяжения, вследствие насыпанной на них земли приобретают колоссальные размеры. О происхождении этих сооружений написано было чрезвычайно много, так как вопрос о строителях курганов казался особенно важным. Всего охотнее, конечно, принималось допущение особой расы этих строителей. Однако, восходя к источникам XVI в., мы видим, что ещё тогда сооружение искусственных холмов, насыпание больших могильных холмов и холмообразных каменных груд были в употреблении. Тогда существовали и очевидцы сооружения всевозможных укреплений. Для самых больших холмов с уступами, или теокалли, достаточно предположить лишь более густое население. Об этом свидетельствуют и другие указания. То обстоятельство, что большинство индейских племён не сохранило никаких преданий о происхождении этих искусственных холмов, не имеет значения при общей разрозненности преданий. Впрочем, черокисы приписывали их построение своим предкам. В настоящее время, по-видимому, пришли к соглашению видеть в них часть потомства древних строителей курганов.
Примечания
- ↑ Описание в данном издании отсутствует (по крайней мере, в скане) — взято из издания 1904 года. — Примечание редактора enlitera.ru