Адиширна-Гуанч
Сель подошла к высокой золотой стене, ограждавшей Золотые Сады. У стены была низкая дверь. Вынув из-под плаща бронзовый ключ, Сель открыла замок, пружина которого издала мелодичный звон. Тяжёлая дверь подалась с трудом.
— Идём!
Ца тяжко вздыхала и колебалась.
— Ну, оставайся здесь, если боишься. Я одна пойду! — решительно сказала Сель и проскользнула в полуоткрытую дверь.
Сгорбившись, кряхтя и мотая головой, старуха последовала за нею.
В проходе она зацепилась платьем за острый край золотого листа и изорвала платье.
— Не к добру это… не к добру, — ворчала она.
А Сель уже стояла на высокой площадке и смотрела, как зачарованная, на волшебную картину, расстилавшуюся перед нею.
Золотые Сады спускались широкими террасами. Каждая терраса сверкала в лунных лучах своими золотыми деревьями, листьями, плодами, феерическими цветами. Всё это было вычеканено из золота и серебра. На цветах сидели бабочки, раскрыв свои крылья, на ветках — птицы; свёрнутые ужи, громадные ящерицы и улитки виднелись в золотой траве. Целые поля маиса были вычеканены из золота и серебра с волшебным искусством. По обе стороны дорожки, усыпанной золотым песком, дремали громадные золотые львы.
Самый сильный ветер не мог поколебать ни одной ветки, ни одного листа в этом необычайном саду.
Сель долго не могла оторваться от этой картины…
Даже старуха Ца, забыв о своём неповиновении царскому слову, в восторге хлопнула кривыми, костлявыми пальцами по коленям и воскликнула:
— Вот так внук!
— Какой внук?! — с недоумением спросила Сель
— Адиширна, внук он мне…
— Я и не знала!.. Отчего же ты не говорила мне об этом?
— Мы люди маленькие, кому интересно наше родство. А только нельзя не похвалиться. Ведь этакие способности дали ему боги!.. Не всякому и жрецу впору сделать такое… А так рабом и умрёт… Что делать!.. Одному на роду написано царствовать, а другому быть рабом. Каждому своё…
— Я и не знала, — сказала ещё раз в задумчивости Сель. — Да… Одному царствовать, а другому быть рабом. Но боги или люди создали это разделение?..
Ца взмахнула руками.
Не дав ей ответить, Сель быстро заговорила:
— Слушай, Ца, ты ведь меня любишь?.. Ну конечно! Я знаю. Не целуй край моего плаща… Так слушай, Ца: сиди вот здесь, на этом золотом льве, — не бойся, он не проснётся и не тронет тебя. Сиди смирно и дожидайся меня. Я скоро вернусь… Я одна!..
Прежде чем Ца успела открыть рот, Сель уже бежала вниз по золотистой дорожке.
На второй террасе были видны люди в коротких одеждах рабов. Некоторые из них имели только повязку у бёдер. Они возились около фонтанов.
Около группы склонённых рабов стоял стройный юноша в чёрной короткой рубахе, перетянутой широким кожаным поясом. Руки выше локтей и широкая грудь его были открыты. Густые вьющиеся волосы стянуты узким ремешком. Несмотря на этот простой костюм, юноша был прекрасен, как молодой бог.
Это был раб Адиширна-Гуанч, гениальный художник, скульптор и ювелир.
Сель подбежала к нему сзади и в смущении остановилась.
Рабы прервали работу и подняли голову, Адиширна повернулся и замер от удивления…
— Ты?!
— Я пришла посмотреть на работы, — сказала она. — Что ты тут делаешь?..
Чтобы скрыть смущение и радость, художник с жаром принялся объяснять:
— А вот посмотри. Струи фонтанов сделаны из бриллиантов. Мы сейчас оживим их!
Наклонившись к колодцу в земле, он крикнул на берберском наречии:
— Ширан, дай свет!
Фонтан осветился лучом света, идущим из-под земли. Свет переливался цветами радуги, скользил внутри бриллиантовых струй фонтана, и это создавало иллюзию струящейся воды.
Сель была по-детски восхищена.
— Да ты колдун, — сказала она, смеясь, и поправила красную розу на своей груди.
— Покажи, что здесь есть ещё интересного.
— Вот там пруд…
— Идём! — повелительно сказала она.
Сель и Адиширна отделились от рабов и подошли к уединённому пруду.
— Вода в нём сделана из горного хрусталя!
Адиширна наклонился к земле, повернул скрытый рычаг, и пруд осветился голубым светом.
Ещё один поворот рычага, и в хрустальной глубине медленно поплыли золотые рыбки, шевеля плавниками и хвостиками.
— Колдун, колдун! — И, по-детски восхищённая, Сель хлопала в ладоши.
— Здесь нет колдовства, — сказал художник, и румянец удовольствия покрыл его смуглые щёки. — Законы механики, не больше! Все эти птицы, — и он махнул рукою по направлению веток с сидящими птицами, — могут петь и махать крыльями. Желаешь посмотреть?
— Нет, не надо… — сказала Сель и задумалась.
— Скажи мне, Адиширна, как пришла тебе в голову мысль создать этот волшебный сад?
— Как пришла мне в голову эта мысль? — медленно проговорил художник, опуская голову.
Он что-то обдумывал и, казалось, колебался. Потом, решительным движением вскинув голову, он взглянул прямо в глаза Сель.
— Вот как… Для меня этот сад — символ.
— Что же он означает? — спросила Сель, несколько смущённая пристальным взглядом художника, но не опуская глаз.
— Посмотри на этот сад! — с воодушевлением начал художник. — Ты видишь в нём роскошные плоды, но не можешь насладиться их вкусом. Ты видишь диковинные цветы, но не можешь сорвать их. А если захочешь сделать это, они только больно уколют руки.
— Здесь всё чарует глаза, и ничего не доступно для обладания… Жизнь — это тот же золотой сад…
Вздохнув, художник опустил голову и замолчал.
Молчала и Сель.
Потом, подойдя к нему ближе, она спросила взволнованным, тихим голосом:
— Ты… ты хотел бы обладать всеми цветами мира?
— Только одним! — воскликнул художник, вновь окинув её горячим взглядом.
— Каким же? — спросила Сель.
— Этот цветок — ты! — страстно воскликнул юноша.
— Но ты забыл, что сад, в котором растёт этот цветок, для тебя запретный, — лукаво смеясь, возразила Сель и, повернувшись, побежала к ждущей её Ца.
Жрецы решили устранить неугодного им царя. Происходит праздник Солнца, на котором внезапно появившийся старик, пророк и прорицатель, предсказывает гибель Атлантиды. Акса-Гуам — сын одного из жрецов — любит рабыню Ату, которую за непокорность сослали работать на рудники. Акса-Гуам мечтает поднять восстание рабов. Жрецы же хотят использовать это восстание в своих целях и одновременно пытаются убедить брата царя — слабовольного и нерешительного — захватить власть. Отец Акса-Гуама пытается донести царю о заговоре, но по дороге его убивают. Акса-Гуам окончательно решает возглавить восстание.