Сель
— Какая душная ночь! Эта бронзовая облицовка за день так накаляется, что даже ночью дышать нечем. Надо сказать нашем архитектору Кунтинашару, чтобы он выстроил мне дворец из пористого камня, как у Шишен-Итца. Открой завесу, Ца!
Старуху, няньку царевны Сель, звали Гу-Шир-Ца. Но Сель с детства называла её кратко «Ца».
Старуха отдёрнула лиловую завесу, расшитую серебряными лилиями. В открывшейся раме между колонами сверкнула полоса поверхности океана, переливающаяся лунным серебристым светом. В комнату ворвался свежий ветер и колыхнул широкие концы пояса Сель.
Сель стояла у столика из слоновой кости, заставленного коробочками из яшмы, хрустальными и золотыми флакончиками удлинённой формы, миниатюрными чашечками из оникса и сердолика для белил и румян и маленькими статуэтками.
В протянутой руке она держала зеркало из полированной бронзы.
Полотняный кусок материи, вытканный змеями и цветами, узко стянутый у бёдер, прикрывал её тело до пояса. Сверх полотна быт повязан тёмно-синий широкий пояс, связанный узлом у живота. Концы пояса спускались ниже колен. Грудь, шея и руки были обнажены. Руки, выше локтя, были перехвачены браслетами в виде обвивавшихся змеек. Мелкая чешуя их отливала зеленоватым золотом. На их приподнятых головках сверкали изумрудные глаза.
Сель любовалась собой в зеркало, поправляя распущенные чёрные волосы.
С одной стороны девушка была освещена красным огнём высокого бронзового светильника, с другой — голубым лучом луны, падавшим сквозь высокие колонны.
Бронзовое зеркало несколько золотило её смуглый цвет кожи, и вместе с двойным освещением её лицо, отражённое в зеркало, приобрело необычайно сложную окраску.
— Ца, сделай мне причёску. Много приехало гостей на праздник?
И Сель улеглась на низкую кушетку, покрытую шкурой леопарда.
— Едут и едут… Одних царей шестнадцать уже приехало… Царь Шеркурлы, Агады, Эреха, Ура, Ишна, Марсама, Атцора — всех не перечесть… Могуч Гуам-Атагуераган! Весь мир покорили атланты. Взять, к примеру, хотя бы царя Ашура. Каково ему-то на поклон ехать! А не откажешься…
— Ца, какой я сегодня сон видела! Будто моя голубку схватил коршун и уносит. Я стала кричать, а голоса нет… Вдруг орёл поднялся и — камнем на коршуна! И они задрались так, что летели перья. Но тут я проснулась. Какая досада!.. Я так и не узнала, спас ли орёл голубку… Как ты думаешь, что означает этот сон? Спросить разве у Эльзаира? Он хорошо толкует сны.
— И спрашивать нечего. Я сама растолкую. Голубка — это ты. Из-за тебя уж давно пух и перья летят: ссорятся женихи, значит. Вот, слыхала я, что царь Ашура опять сватается за тебя. Он и в прошлом году сватался.
— Этот чёрный, с длинной бородой в кудряшках? Ни за что! Чтобы я поехала с этим коршуном на край света, оставила свою прекрасную сторону? Ни за что!
— Слово царское — закон. Не всё по нашей воле делается!
— Я сама себе — слово царское. Ну, это мы посмотрим! Что ты долго возишься с причёской?
— Готово. Какое платье прикажешь подать к завтрашнему празднику?
— Завтра не платье, а латы, меч и копьё!
И она сделала резкое движение рукой, как бы рассекая мечом воздух. Под тонкой кожей заиграли хорошо развитые мускулы.
— Я завтра еду с отрядом своих амазонок. Пусть знают все эти иностранные соколы и орлы, что дочери атлантов владеют копьём и мечом не хуже их воинов. Может быть, это отобьёт у них охоту брать в жёны амазонку.
Протянув плащ под правую руку, она свободным движением закинула конец его на левое плечо.
— Заколи на плече! Опять волочиться будет, — ворчливо сказала Ца и подала Сель булавку, сделанную из красной яшмы в виде человеческого сердца, пронзённого золотой стрелой.
Сель улыбнулась, взглянув на этот древний символ несчастной любви. Брошь была сделала рабом Адиширной-Гуанчем, ваятелем и придворным ювелиром.
— Что делает Адиширна-Гуанч? Как его Золотые Сады? Он успеет их закончить к празднику?
— Говорят, всё готово. Он там, в садах.
— Я пойду посмотреть на его работу!
— Что ты, Сель!.. — замахала руками Ца. — Отец строго запретил входить в Золотые Сады, пока они не будут окончены. Завтра их откроют, тогда смотри сколько хочешь!
— Я потихоньку!.. У меня есть ключ.
— Ни один ключ не подходит к замкам, открывающим Золотые Сады.
— А мой подойдёт!
Ца подозрительно посмотрела на свою воспитанницу.
— Откуда он у тебя?.. Уж не сам ли Адиширна-Гуанч преподнёс его тебе?
— А хоть бы и так! — И, рассмеявшись, Сель обняла Ца. — Идём со мной, моя старушка…
Ца была обезоружена лаской своей любимицы.
— А вдруг отец придёт туда и застанет тебя?
— Он сейчас занят своими государственными делами. Вот что: пройдём к нему и посмотрим, что он делает. Если у него с докладом Шишен-Итца, то можно бродить безопасно в Золотых Садах хоть до утра.
Ца неодобрительно покачала головой, но поплелась, ковыляя, за девушкой.