XI. Снаряжение экспедиции. Участники
[133] Беринг сам сознавал, что его плавание 1728 года не вполне разрешило поставленные ему задачи. Немедленно по возвращении в Петербург, уже в апреле 1730 года, он подал проект новой экспедиции. В этом проекте он предлагал построить на Камчатке судно и на нём постараться разведать берег Америки, которая, по предположениям Беринга, «не очень далеко от Камчатки, например, 150 или 200 миль быть имеет». В качестве довода в пользу этого мнения Беринг приводил следующее соображение: «выведывая, изобрел» (то есть открыл) он, «что́ далее оста, то море волнами ниже подымается, також и на берег острова, именуемого Карагинской, великой сосновый лес, которого в Камчатской земле не растет, выбросило»[1] Кроме того, полезно было бы [134] «Охотской или Камчатской водяной проход до устья реки Амура и далее, до Японских островов, выведывать; також, ежели возможность допустит, и с Японами торг завесть, чегоб не малой прибыли Российской Империи впредь могло оказаться». Наконец, Беринг указывал на необходимость исследования берегов Сибири от Оби до Лены[2].
По словам Г. Миллера, деятельное участие в осуществлении проектов Беринга принимал сенатский обер-секретарь Иван Кириллович Кирилов.
17 апреля 1732 года последовал указ о снаряжении новой экспедиции на Камчатку под начальством Беринга. В обсуждении плана экспедиции принимали участие сенат, Адмиралтейств-коллегия и Академия наук. Астроному Иосифу Делилю было поручено составить карту Камчатки и прилежащих стран. Первая экспедиция Беринга не принесла данных, которые позволили бы разрешить вопрос о том, как далеко отстоит Америка от Азии. Это сознавал И. Делиль, который в своей объяснительной записке к карте писал: «А понеже також мало известно, сколь далеко Америка на северо-восток простирается, то может статься, что она там с Азией сближается, что между оными не широкий пролив находится, по которому, в способную погоду, может быть небольшими судами ходить безопасно»[3]. Делиль высказывает предположение, что земля, в которую вдались заливы Гудзонов и Баффинов, продолжается далеко на запад и что «следовательно, самый крайний нос Азии [то есть мыс Восточный или Дежнёва], где Капитан Беринг был, близко к вышеупомянутым берегам подался. И ежели бы таким образом твердая земля Америки так далеко простиралась, то бы подле Азиятских берегов, подле которых Капитан Беринг ходил, надлежало означить пролив Анианской[4]. Токмо я того утверждать не могу, есть ли такой пролив или нет, ибо может быть, что токмо думают, что есть».
[135] Иосиф Делиль составил в 1731 году в руководство экспедиции карту[5] «земель и морей, расположенных к северу от Южного моря» (то есть северной части Тихого океана). На этой карте к югу от Камчатки и к востоку от «Земли Иесо» нанесена несуществующая «Земля, которую усмотрел Дон-Жуан-де-Гама». В подтверждение реальности этой Земли Делиль ссылается на вышеприведённые данные Беринга о нахождении земли к востоку от Камчатки. Между тем сообщение Беринга относилось к Командорским островам, в те времена ещё не открытым. Как бы то ни было, Делиль рекомендовал искать Землю Гамы «на полдень» от Камчатки, к востоку от так называемой Земли Компании, найденной голландцами в 1643 году. «На сей земле, где был Гама, сколько мне известно, ещё никто не был, и, следовательно, там не можно ещё ни какой державе иметь своего владения». Относительно этой Земли Гамы Делиль высказывает предположение, не соединяется ли она с Америкой в области Калифорнии. Как указывает Гольдер[6], Земля Гамы впервые появляется на карте, которую составил Texeira в 1649 году, а на карте Гомана, опубликованной около 1712 года, Земля Езо (Terra Esonis) отождествлена с Землёй Гамы и предположительно продолжена до Северной Америки. Эта же Земля Гамы (Terrae a Ioanne de Gama detecta, sic!) изображена на карте Российской империи Ивана Кирилова 1733 г., на которой впервые использованы данные первой экспедиции Беринга (рис. 30). Как представлял себе сам Делиль землю Гамы, можно видеть по карте, опубликованной им в Париже в 1752 году (рис. 7).
Неверная карта Делиля была, как увидим, причиной многих неудач экспедиции Беринга.
По проекту Беринга, и вторая экспедиция должна была достичь Камчатки сухим путём, через Сибирь, как и первая. Следует, однако, отметить, что президент Адмиралтейств-коллегии адмирал Николай Головин внёс предложение осуществить экспедицию в Камчатку морским путём — кругом [136] Южной Америки, мимо мыса Горн и Японии; Головин брался даже стать во главе такого предприятия[7]. Но проект его не был принят, и первое русское кругосветное плавание осуществлено было лишь в 1803 году под начальством Крузенштерна и Лисянского, которые избрали именно тот путь в Камчатку, который был предложен Головиным — мимо мыса Горн[8].
Начальником экспедиции назначен был Беринг, помощником ему определён Чириков, вторым помощником Шпанберг. Последний предназначался в качестве начальника отряда для плавания в Японию; впоследствии к нему были назначены англичанин лейтенант Вальтон и голландец мичман Шельтинг (Шхельтинг).
Из штурманов, участвовавших в плавании Беринга, отметим имена Свена Вакселя и Софрона Хитрова. Оба они оставили записки, доселе не опубликованные[9]. Для описи северных берегов Сибири определены лейтенанты Муравьёв и Павлов, впоследствии сменённые Малыгиным и Скуратовым; Овцын, работы которого продолжал Минин, затем Прончищев и Ласиниус, по смерти заменённые Харитоном и Дмитрием Лаптевыми.
От Академии наук были назначены: натуралист Иоганн Гмелин, затем профессор истории и географии Герард Миллер, впоследствии знаменитый историограф, наконец, «профессор астрономии» Людовик Делиль-де-ла-Кройер; помощниками у него были студенты Красильников, впоследствии член Академии наук, и Попов. Гмелин и Миллер впоследствии были заменены Стеллером и И. Фишером.
Герард Фридрих (а по-русски Фёдор Иванович) Миллер[10] родился в 1705 году в Герефорде, в Германии. Двадцатилетним 
Рис. 30. Северо-восточная часть Российской империи, составленная Иваном Кирилловым в 1733 г. № 3528 картографического архива Академии наук. На карте использованы данные 1-й Камчатской экспедиции Беринга. Нанесены Курильские о-ва (по расспросным данным), Сахалин, о-в Иезо и несуществующая Земля Гамы. Корректурный экземпляр, подписанный к печати Кирилловым 21 августа 1733 г. [137] юношей он был приглашён на службу в Петербургскую академию со званием студента. В 1733 году был назначен в экспедицию Беринга, в которой и пробыл вместе с Гмелином десять лет. В Сибири Миллер работал в архивах, делая выписки из бумаг, относящихся к истории и географии края. Помимо того, изучал быт бурятов, тунгусов, остяков, вогулов. Так как сибирские архивы затем по большей части погорели, то собранные Миллером материалы (а они хранятся частью в Москве в Центральном историческом архиве, частью в архиве Академии наук) представляют бесценное сокровище. Часть документов напечатана в Собрании государственных грамот и договоров (1819—1828), Дополнениях к Актам историческим в Памятниках сибирской истории.
В феврале 1743 года Миллер вернулся в Петербург. Здесь он обрабатывал собранные им материалы, напечатал первый том «Описания Сибирского царства» (1750), с 1755 года в продолжение десяти лет выпускал при Академии периодическое издание «Ежемесячные сочинения», первый в России научно-популярный журнал. Здесь помещены чрезвычайно ценные статьи Миллера по истории исследования Сибири. Беспокойная жизнь в Петербурге заставила историографа переехать в 1765 году в Москву, где он и скончался в 1783 году. Это был учёный большого таланта, широкого кругозора и громадной эрудиции. Заслуги его перед наукой неоценимы. Иоганн Георг Гмелин[11] родился в 1709 году в Тюбингене. Окончив здесь медицинский факультет, он в 1727 году приехал в Петербург и в 1731 году был объявлен в академическом заседании профессором химии и натуральной истории. Значительную часть своего путешествия по Сибири он проделал совместно с Миллером, с которым и вернулся в Петербург в 1743 году. Здесь он приступил к обработке ботанических коллекций, собранных им в Сибири, и через три года представил Академии первый том своего классического труда Flora sibirica. В 1741 году Гмелин был отпущен на год заграницу, с обязательством вернуться назад. У себя на родине он был назначен профессором медицины в Тюбингенский университет и возвратиться в Россию отказался. В 1751—1752 годах Гмелин опубликовал в Гёттингене свой знаменитый отчёт о сибирском путешествии: Reise durch Sibirien, [138] он переведён на многие языки, но не на русский. В 1755 году Гмелин скончался. Его «Путешествие» представляет чрезвычайно важный географический памятник, а Flora sibirica, заключающая описание 1178 сибирских видов, весьма высоко ценится ботаниками.
Георг Вильгельм Стеллер[12] родился во Франконии в 1709 году. Двадцатипятилетним юношей он приехал в Петербург искать счастья. Здесь он служил сначала врачом у Феофана Прокоповича, а в 1737 году был принят в Академию на службу адъюнктом натуральной истории при Камчатской экспедиции и, согласно своему желанию, отправлен на Камчатку. В том же году Стеллер выехал в Томск; переболев здесь горячкой, он в 1739 году прибыл в Енисейск к Миллеру и Гмелину. Последний во втором томе своего «Путешествия по Сибири» даёт меткую характеристику Стеллера. Это был натуралист весьма даровитый и вместе с тем путешественник прирождённый. Он не останавливался ни перед какими трудностями и вёл жизнь самую простую. Имел один сосуд, в котором сам стряпал свою пищу и из которого и ел и пил. Всякое платье и всякий сапог были ему впору. Всегда он был весел. При всей беспорядочности жизни, Стеллер был наблюдатель весьма точный.
Из Енисейска Стеллер поехал в Иркутск, отсюда в Баргузинск и Кяхту. В начале 1740 года встретился в Киренске с Шпанбергом. В мае того же года был в Якутске, а 20 августа в Охотске. Выйдя отсюда на судне «Охотск» на Камчатку, 21 сентября 1740 года прибыл к устью Большой реки. Приглашённый Берингом принять участие в путешествии к берегам Америки, Стеллер 20 марта 1741 года прибыл в Петропавловск. Приёмом Беринга он остался весьма недоволен и писал в сенат: «Во всем принят не так, как по моему характеру принять надлежало, но яко простой солдат и за подлого от него, Беринга, и от прочих признаван был, и ни к какому совету я им, Берингом, призыван был»[13]. О плавании Стеллера подробно говорится ниже. По возвращении с острова Беринга он ещё два года оставался на Камчатке, занимаясь здесь исследованиями. 3 августа 1744 года отправился в Охотск. Пробыв довольно долго в Якутске, он весной 1746 года приехал в Соликамск и лето провёл в ботанических экскурсиях. Но здесь его ждала беда. На [139] Камчатке Стеллер имел столкновения с мичманом Хметевским. Они посылали друг на друга жалобы. В одном из доносов Хметевский писал, что Стеллер самовольно отпустил в Большерецке камчадалов, главных зачинщиков восстания. Сенат распорядился строго допросить Стеллера в иркутской канцелярии. В 1745 году в бытность в Иркутске путешественник дал объяснения, которые были признаны удовлетворительными; канцелярия дозволила ему продолжать путешествие и обо всём донесла сенату. Получив из Сибирского приказа извещение, что Стеллер едет в Петербург, но не имея ещё вышеупомянутой бумаги от иркутской канцелярии, сенат послал нарочного с приказанием везти Стеллера обратно в Иркутск. Это распоряжение застало нашего натуралиста в Соликамске. Отправившись согласно предписанию обратно, он доехал уже до Тары, как здесь застало его второе предписание сената, посланное с курьером: «Стеллера из караула освободить, а ехать им как Стеллеру, так и курьеру в С.-Петербург, каждому особо и Стеллеру по его воле». Дело в том, что сенат успел получить донесение иркутской канцелярии о невиновности Стеллера. Путешественник опять поехал обратно к Петербургу, но, не доезжая до Тюмени, заболел горячкой и умер 12 ноября 1746 года. Погребён он в Тюмени.
После Стеллера осталась масса рукописей; часть их опубликована. Главнейшее из напечатанных трудов: наблюдения над морскими зверями Берингова моря (1752), дневник путешествия в Америку (1793) и, наконец, описания Камчатки (1774) и Берингова острова (1781). Стеллер был необычайно талантливый человек, и преждевременная смерть его — большая потеря для науки. О его удивительной проницательности мы будем иметь случаи неоднократно говорить. Натуралист разносторонний и наблюдательный, обладавший большим запасом знаний, громадной памятью, неисчерпаемой энергией и умением приспособляться ко всем невзгодам путешествий, он вместе с тем отличался большим самомнением, заносчивостью и весьма неприятной склонностью вмешиваться в дела, которые его официально не касались. Этим объясняется крайне враждебное отношение, какое он вызвал к себе среди командного состава «Св. Петра». Его отзывы об офицерах этого судна продиктованы злобой и никоим образом не могут приниматься на веру. В своём ослеплении Стеллер нередко даже переходит границы здравого смысла, как, например, когда обвиняет [140] Вакселя и Хитрова «в измене и предательстве» за то, что они, перед высадкой на остров Беринга, правили на север[14].
Его поведение на крайне важном совете 6 ноября также было крайне неприличным и вызывающим, несмотря на то, что вопрос шёл о судьбе судна и всех людей.[15] Не удивительно, что, при таком характере Стеллера, даже дельные советы его (а большинство, действительно, были дельными) принимались недружелюбно.
Наконец, нужно упомянуть об Иоганне Эбергарде Фишере[16]. Он родился в 1697 году в Германии. В 1730 году, имея учёную степень магистра, прибыл в Петербург. В 1739 году отправлен в Сибирь для смены Миллера, просившего о возвращении в Петербург. Фишер, по специальности филолог-классик, для экспедиции решительно ничего полезного не сделал. В Сибири Фишер, человек, по отзыву Гмелина, вздорный и ограниченный, вёл себя непристойным образом, бил прикомандированных к нему солдат, не платил за заказанные вещи, говоря, что он «государев человек» и т. п. Один из солдат в своей жалобе на Фишера рассказывает, что тот велел везти себя «в колыбели или в качке», которую должны были тащить люди, «а трость свою с костылем велел наперед себя нести таким образом, якобы как перед архиереем носят». В 1768 году Академией была издана «Sibirische Geschichte», составленная Фишером по документам, привезённым из Сибири Миллером. В 1774 году вышел русский перевод. Труд этот имеет громадную важность для истории Сибири вообще и в частности для истории открытий в этой стране, но Фишеру принадлежит лишь весьма скромная заслуга компилятора по чужим материалам. Умер Фишер в 1771 году в Петербурге.
«Профессор астрономии» Л. Делиль-де-ла-Кройер, брат известного астронома академика Иосифа-Николая Делиля, был человек невежественный, пьяница и для экспедиции ничего полезного сделать не мог; попал он по протекции брата[17].
Кроме перечисленных лиц, в состав экспедиции входили штурманы, лекаря, матросы, студенты, геодезисты, два живописца, конвой из четырнадцати человек, а всего до 570 человек.
[141] В феврале 1733 года участники экспедиции начали выезжать из Петербурга. Берингу и Чирикову было назначено, построив суда в Охотске или на Камчатке, идти на двух судах для проведывания предполагаемых берегов Америки, чтобы узнать, «какие на них народы, как то место называют и подлинно ль те берега американские».
Инструкцией 1732 года Берингу предписывалось, когда «найдут острова и земли новые, не подвластные никому, и на них народы, по силе е. и. в. высокого указа, прилежным вашим старанием подданство примут, с такими поступать ласково и никакого свирепства не показывать и жестокостию не поступать»[18]. Шпанбергу поручалось на трёх судах описать Курильские острова, а затем итти к Японии и постараться завести с японцами дружественные сношения. Прочие офицеры должны были описать северные берега Сибири, начиная от Архангельска и, если возможно будет, до Камчатки; целью работы полагалось удостовериться, «есть ли соединение Камчатской земли с Америкою, також имеется ли проход Северным морем».[19] Академики Гмелин и Миллер должны были производить географические и исторические исследования в Сибири и на Камчатке. Делилю поручались астрономические наблюдения и заведывание съёмками. Сибирским властям было послано предписание оказывать экспедиции всяческое содействие. Специально для ускорения сношений приказано учредить постоянную почту между Москвой и Тобольском.
Экспедиция была рассчитана на шесть лет. Многие из офицеров и некоторые из нижних чинов взяли с собою жён [142] и детей. Снаряжение морской экспедиции следовало на подводах до Твери, отсюда до Казани Волгою; от Казани до Тобольска на подводах. Здесь экспедиция зазимовала.
Весною 1734 года обоз под начальством Чирикова отправился далее, водою по Иртышу, Оби, Кети, Енисею, Тунгуске и Илиму до Илимска, отсюда сухопутьем до Усть-кута на Лене. Летом 1735 года обоз был доставлен по Лене в Якутск. Беринг прибыл туда ещё в октябре предыдущего года, а Шпанберг, посланный вперёд, ещё в мае (1734). Из Якутска Шпанберг отправился в Охотск, где предстояло подготовить всё нужное для экспедиции. Прибыв сюда в октябре, он должен был прежде всего заняться постройкой помещений. Зимою, из-за недостатка провизии, пришлось претерпевать громадные лишения. С весны 1735 года в Охотске приступили к постройке новых судов и починке старых.
Из Якутска Беринг в 1734 году посылал в Нерчинск двух геодезистов, Скобельцына и Шетилова, для отыскания легчайшего пути к Охотскому морю, между верховьями Лены и Уда. Они дошли до реки Еловой, впадающей в Олёкму, но дальше, за отсутствием проводников, не могли пройти и в 1736 году вернулись в Якутск. Отсюда Беринг их снова отправил в Иркутск, поручив опять идти той же дорогой. В июле 1737 года они вышли из Нерчинска, дошли до Зеи при устье Гилюя, а отсюда отправились вверх по Зее, но в конце декабря, не надеясь найти дорогу к верховьям реки Уд, повернули к китайской границе и вышли к Албазину.
К концу 1736 года в Якутске собрались Беринг, Чириков, Миллер, Гмелин, Делиль и другие участники экспедиции, а всего, считая с командой, служилыми и с ссыльными, назначенными для перевозки тяжестей в Охотск, до 800 человек. Прошло уже четыре года со времени отправления экспедиции из Петербурга, а между тем к работам ещё не приступали. Сенат и Адмиралтейств-коллегия были весьма недовольны такой медлительностью. Отвечая на побуждения ускорить дело, Беринг жаловался на то, что сибирские власти не исполняют его распоряжений. Адмиралтейств-коллегия в ответ на это строго приказывала местным начальствам помогать экспедиции, стращая «не токмо штрафом, но и жестоким истязанием». Местные же власти, в свою очередь, слали жалобы на членов экспедиции. Беринг в ответ писал: «По чистой моей совести доношу, что уж как мне больше того стараться, не знаю».
[143] Побуждаемый Адмиралтейств-коллегией, Беринг летом 1737 года, после трёхлетнего пребывания в Якутске, переехал в Охотск, хотя экспедиция не была ещё подготовлена как следует. Плохая организация, в конце концов, привела к гибели как самого Беринга, так и многих людей.
Ещё раньше, весной 1737 года, в Охотск приехал Чириков. В Охотск переведена была и команда, и для пропитания экспедиции требовалось на год до 16 000 пудов провианта. Если принять во внимание, что всё это должно было быть привезено издалека, то станет ясным, почему Беринга угнетали опасения, «чтоб такого многолюдства не поморить от голоду».
В Охотске, под наблюдением Шпанберга, были построены два новых судна: бригантин «Архангел Михаил», одномачтовое судно длиною в 60 футов, и дубель-шлюпка «Надежда» длиною 70 футов, трёхмачтовая, и исправлены два старых бота, «Фортуна» и «Гавриил» длиною по 60 футов. В сентябре можно было выйти в море, но помешал недостаток провианта. 4 октября 1737 года был послан на Камчатку бот «Фортуна» для привоза оттуда смолы и для перевоза заготовленной в камчатских острогах провизии к Большерецку (на западном берегу Камчатки). На этом боте отправился студент Степан Петрович Крашенинников, впоследствии академик и автор классического труда «Описание Земли Камчатки» (1755), выпущенного в свет Академией наук уже после смерти путешественника. Переход в смысле погоды был благополучный, но, по прибытии к Большерецку, старое судно было сильным ветром выкинуто на берег и разбито в щепы… Пришлось за смолою посылать в Якутск.
Прежде чем перейти к описанию плаваний Шпанберга и Вальтона к берегам Курильских островов и Японии, сообщим, какие к тому времени имелись сведения об этих странах.
Примечания
- ↑ Подробнее об этом говорит Миллер (Сочинения и переводы, 1758, ч. I, стр. 208): «На Карагинском острову, лежащем против устья реки Караги, примечены у тамошних жителей (коряков. Л. Б.) большие бревна еловые и сосновые, которые употреблены на подпоры и в стены в их зимних земляных юртах, а такого лесу нет ни на Камчатке, ни на островах, близ земли сей лежащих. Жители сами сказывали, что такой лес иногда приносит к их острову восточным ветром». В эти широты (57°—58° с. ш.) выкидной лес может попадать только с Юкона. О том же острове Миллер (стр. 207—208) рассказывает следующее: «Сказывают, что около 1715 году жил на Камчатке человек иностранной, которой по причине Камчатских мелких кедровых орехов и ниских кустов, на коих растут те орехи, объявлял о себе, что он родился в такой земле, где растут кедровые дерева высокие, а на них орехи гораздо крупнее Камчатских; а сия де земля лежит от Камчатки на восток. В ней де есть большие реки, которые впали в Камчатское море. Жителям де имя тонтолы; они обыкновениями схожи с камчадалами и употребляют к водяному ходу такие же коженые суда, или байдары, как Камчадалы. Назад де тому много лет приехал он с земляками своими на таком судне на Карагинской остров, где товарищи его от тамошних жителей убиты, а он, оставшись один, ушел на Камчатку». Заметим, что у камчадалов лодки не кожаные, а деревянные. Большие реки, леса и кожаные лодки указывают на Аляску и эскимосов. Название «тонтолы», очевидно, относится к обитателям берегов реки Юкона. В. Берх (Хронологическая история открытия Алеутских островов. СПб. 1823, стр. 129—130) передаёт, что промышленник Василий Иванов, много путешествовавший «во внутренности Америки», то есть в Аляске, рассказывал ему о широкой реке Тунте, на которой находилось более сорока селений. Тунта — это, очевидно, одно из многочисленных наименований Юкона.
- ↑ А. Соколов. Записки Гидрогр. департ., IX, 1851, стр. 435—436
- ↑ Соколов, 1851, стр. 438.
- ↑ Об Анианском проливе см. выше, стр. 7 сл.
- ↑ Рукописный оригинал карты хранится в Париже, в Service hydrographique de la marine. Копия её впервые опубликована Гольдером в: F. A. Golder. Bering’s voyages, II, New York, 1925, при p. 72. Объяснительная записка Делиля в переводе на русский язык, сделанном во времена Беринга, напечатана А. Соколовым, 1851, стр. 437—445, а в оригинале у: F. A. Golder. Russian expansion on the Pacific, 1641—1850, Cleveland, 1914, p. 302—312.
- ↑ Golder. Bering’s voyages, I, p. 2—3.
- ↑ Дела в б. Государственном архиве; см. Golder, l. c., p. 27. См. также Соколов, 1851. стр. 206, 468.
- ↑ См. Л. Берг. Открытия русских в Тихом океане. «Тихий океан», изд. Акад. наук, 1926, стр. 17.
- ↑ Донесение Вакселя, посланное им Адмиралтейств-коллегии в ноябре 1742 г. из Петропавловска, напечатано в переводе на английский язык у: Golder. Bering’s voyages, I, 1922, р. 270—282.
- ↑ Подробная биография его у Пекарского, l. c., стр. 308—480. См. также: Н. В. Голицын. Портфели Г. В. Миллера. М., 1899, 150 стр., где помещено подробное описание документов, оставшихся после Миллера, а также напечатана автобиография историка (стр. 136—148).
- ↑ Биография его у Пекарского, стр. 431—457.
- ↑ Биография его у Пекарского, стр. 587—616.
- ↑ Донесение сенату от 16 ноября 1742 г. (Записки Академии наук, XV, приложение № 1, 1869, стр. 15).
- ↑ Reise von Kamtsch. nach Amer., p. 94.
- ↑ Там же, p. 97.
- ↑ Пекарский, стр. 617—636.
- ↑ В 1742 г. иркутская канцелярия доносила Академии наук, что на де-ла-Кройера поступил отчасти подтвердившийся донос, что «оной де профессор де-ла-Кройер имеет при себе торговых и промышленных людей, под именем служителей — города Томска обывателя Семена Оленева да Филиппа Минина, которые де, под прикрытием живучи при нем многие годы и переезжая с города на город,торгуют заповедною мягкой рухлядью: соболями, лисицами, песцами, горностаями, белкою и всякими товарами беспошлинно тайно, обще с ним, профессором» (П. Пекарский. История Императ. акад. наук в Петербурге, т. I, СПб. 1870, стр. 153). — Не могут не вызвать улыбки слова Иосифа Делиля об „открытиях, сделанных на пути из Камчатки в Америку кап. Чириковым и моим братом“, т. е. Людовиком Делилем. Этот последний вообще не был в состоянии делать какие бы то ни было открытия. Герард Миллер в Lettre d’un officier de la marine Russienne (1753) иронически говорит, что единственная польза, какую он принёс экспедиции, заключалась в том, что он в алеутах „узнал“ тех же американцев, каких он видал раньше в Канаде.
- ↑ Соколов, стр. 230—231.
- ↑ Там же, стр. 224.