VIII. Первая экспедиция Беринга 1725—1730 гг.
[94] 23 декабря 1724 года[1] последовал указ о назначении экспедиции, а 6 января 1725 года, за 3 недели до своей смерти, Пётр I собственноручно написал инструкцию Берингу следующего содержания[2]:
«1) Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами.
2) На оных ботах[3] возле земли, которая идет на Норд и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки.
3) И для того искать, где оная сошлась с Америкой: и чтоб доехать до какого города Европейских владений, или ежели увидят какой корабль Европейской, проведать от него, как оной кюст называют и взять на писме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и поставя на карту приезжать сюды».
Эту инструкцию Беринг получил 5 февраля, уже после смерти Петра, и в этот же день выехал из Петербурга. Часть экспедиции отправилась ранее, ещё 24 января.
[95] В состав этой, так называемой Первой камчатской экспедиции, входили, кроме Беринга, лейтенанты Алексей Чириков и Мартын Шпанберг, гардемарин (впоследствии мичман) Пётр Чаплин и свыше 60 человек матросов, солдат и мастеровых, не считая штурманов, геодезиста и др.
Несколько слов об участниках экспедиции. Витус Беринг (по-русски его звали Иван Иванович) был родом датчанин, служивший в России с 1704 года. Биография его до 1727 года известна мало. Родился он в 1680 году в Ютландии. В 1703 году плавал в Остиндию. Пётр I пригласил его на службу в балтийский флот с чином мичмана. Морское дело Беринг знал, был честный и добрый человек, но нерешительный, а потому мало пригодный для начальствования в таком сложном предприятии, как экспедиция на Камчатку. Он был чересчур осторожен и слишком придерживался правила tu nisi venti debes ludibrium cave.[4] К тому же к научным вопросам он не выказывал никакого интереса. Но, как бы то ни было, экспедиции, во главе коих стоял Беринг, сделали громадное научное дело; сам командор погиб геройской смертью на острове, названном впоследствии его именем.
Лейтенант Алексей Ильич Чириков был один из лучших офицеров своего времени — умный, образованный, скромный и твёрдый, как характеризует его А. Соколов. Он начал службу гардемарином флота в 1716 году. Скончался в 1748 году. Лейтенант Мартын Шпанберг, родом датчанин, был хороший моряк, но грубый и жестокий человек, вызывавший множество неудовольствий. Умер в 1761 году.
План экспедиции был таков: через Сибирь сухопутьем в Охотск, отсюда на судах в Камчатку и далее морем проведывать, соединяется ли Азия с Америкой.
Путь по Сибири шёл через Вологду, Тотьму, Устюг, Сольвычегодск, Кайгородок, Соликамск, Туринск, Тюмень, Тобольск. В Тобольск прибыли 16 марта (1725 года) и затем отправились уже водою, Иртышом и Обью, до Маковского острога, что на Кети, притоке Оби. Отсюда посуху перебрались в Енисейск (70 км). Затем снова пошли водою по Енисею и Верхней Тунгуске до устья Илима, впадающего в Верхнюю Тунгуску. В Илимске, куда прибыли в конце сентября 1725 года, зазимовали.
[96] Зимою в Усть-Кутском, на Лене, были построены суда, на которых весною следующего года отправились вниз по Лене к Якутску, куда и прибыли в июне.
Теперь предстояло из Якутска посуху переправиться в Охотск — задача чрезвычайно трудная и в настоящее время. Большую часть провизии и лёгкие вещи отправили в конце августа вьюком на 663 лошадях, из коих 267 пали в дороге; остальные же в половине и конце октября добрались до Охотска. Беринг приехал в Охотск ещё раньше, 1 октября.
Более громоздкие вещи были отправлены из Якутска водою, по Лене, Алдану, Мае и Юдоме. С верхнего течения Юдомы, именно с Юдомского креста, вещи должны были посуху быть перевезены в Охотск. Караван, шедший под начальством Шпанберга, не дошёл далее устья Юдомы, ибо здесь был застигнут морозами. Для ускорения Шпанберг решил часть вещей перевезти зимой на нартах, запрягая их людьми. В начале ноября вышло по направлению к Охотску сто нарт; из них сорок в январе 1727 года достигли с величайшими трудностями Охотска. Морозы были ужасные, провизии не хватало. «Идучи путём, — говорит Беринг, — оголодала вся команда, и от такого голоду ели лошадиное мёртвое мясо, сумы сыромятные и всякие сырые кожи, платье и обувь кожаные». Многие в дороге погибли, некоторые убежали.
В Охотске в это время было всего с десяток дворов, и для размещения команды пришлось строить избы, для снаряжения — амбары; кроме того, нужно было готовить суда. Лошади, пришедшие в Охотск, все от бескормицы пали, и команда должна была на себе таскать камни, глину, лес. Людям же пришлось дотаскивать на себе разбросанные по Юдоме грузы. С ропотом пошли они на эту работу в феврале. Многие погибли, немало разбежалось. Только в апреле часть из этих вещей была доставлена в Охотск.
Ещё до прибытия Беринга в Охотск здесь для экспедиции был выстроен в 1725 году «шитик»[5], который спустили [97] на воду в июне 1727 года и назвали «Фортуною». На нём нужно было достичь восточного берега Камчатки. Но Беринг не решился огибать мыс Лопатку. Вместо этого он 30 июня отправил «Фортуну» с грузом провизии под начальством Шпанберга в Большерецк, что близ устья реки Большой на западном берегу Камчатки. Шпанберг успел вскорости обернуться обратно в Охотск, и 4 сентября все: Беринг, Чириков и Шпанберг — собрались в Большерецке.
Теперь, согласно плану начальника экспедиции, надлежало весь груз перевести посуху на восточную сторону Камчатки в Нижнекамчатск, на расстояние в 900 км. Предприятие очень трудное, которого можно было бы избежать, если бы обогнуть Камчатку водою.
В Большерецке в это время было всего четырнадцать дворов русских. Зимою часть грузов на камчадальских собаках была перевезена на восточный берег Камчатки. Это дело Беринг описывает так: «Каждый вечер в пути для ночи выгребали себе станы из снегу, а сверху покрывали, понеже живут великие метелицы, которые по тамошнему называются пурги, и ежели застанет метелица на чистом месте, а стану себе сделать не успеют, то заносит людей снегом, отчего и умирают». Для несчастных камчадалов экспедиция Беринга была сущим бедствием: со всех селений были собраны собаки, так что население осталось без перевозочных средств. Кроме того, камчадалы, занятые перевозкой грузов, упустили удобное зимнее время для звериного промысла. Большая часть доставленных собак погибла, так что и на будущее время собственники их были разорены.[6]
[98] В январе 1728 года в Верхнекамчатск прибыл Беринг, в марте переехавший в Нижнекамчатск. В это время в Верхнекамчатске было всего семнадцать дворов, в Нижнекамчатске около пятидесяти, а во всей Камчатке не более ста пятидесяти служивых. В Нижнекамчатске Беринг 4 апреля приступил к постройке судна длиной в 60 футов. Лес возили на собаках, смолу курили («сидели») из лиственицы. Усердно заготовляли провиант: покупали оленей, ловили рыбу сетями, сделанными из крапивы, вываривали соль из морской воды, сидели вино из сладкой травы (Heracleum lanatum или H. dulce).[7]
8 июня судно было спущено на воду и названо «Св. Гавриилом».
13 июля 1728 года бот «Св. Гавриил» вышел из устья реки Камчатки в море, погрузив провианту на 40 человек на год.
29 июля миновали устье Анадыря, 1 августа открыли губу, названную губой св. Креста, 6-го вошли в губу св. Преображения, где налились водою. 8-го, под 64,5 с. ш., подошли к одной губе, где к судну пригребли в кожаной лодке (из кожи сивучей) восемь чукоч, которые, объясняясь через посредство бывших на «Св. Гаврииле» коряцких толмачей, сказывали, что «земля их делает две губы и обращается к устью реки Колымы и всюду прилегло море и великие отмели; и на море, в которое впала река Колыма, всегда носит льды». «На море де знаем один остров, на котором живут люди нашего рода, а кроме того никаких островов и земель не знаем».[8]
9—11 августа обходили Чукотский нос, 10 августа открыли остров, названный именем св. Лаврентия. Полагают, что это тот же остров, о котором говорили чукчи. Но следует иметь в виду, что на острове этом, по крайней мере теперь, живут эскимосы; в 1890 году их было 267 душ.
Затем вошли в пролив, теперь называемый Беринговым, и 13 августа, под широтою 65°30′ стали держать совет, идти ли к северу и сколь далеко. Шпанберг предлагал подвигаться вперёд до 16 августа, а затем вернуться назад. Мнение же Чирикова было таково:
[99] «Понеже известия не имеется, до которого градуса ширины из северного моря подле восточного берега Азии, от знаемых народов Европейским жителям бывали, и поэтому не можем достоверно знать о разделении морем Азии с Америкою, ежели не дойдем до устья реки Колымы, или до льдов — понеже известно, что в Северном море всегда ходят льды — того ради надлежит нам непременно, по силе данного Вашему Благородию указа, подле земли итти, ежели не воспрепятствуют льды или не отыдет берег на запад к устью реки Колымы, до мест показанных в означенном е. и. в. указе; а ежели земля будет поклоняться еще к N, то подлежит по двадцать пятом числе сего настоящего месяца в здешних местах искать место, где бы можно было зимовать, а наипаче против Чукотского носа, на земле, на которой, по полученной сказку от Чукоч через Петра Татаринова, имеется лес.[9] А ежели до означенного числа будут противные ветры, то в то время всегда искать зимовой гавани».
Беринг не последовал совету рассудительного и храброго моряка. А между тем к разрешению поставленной экспедиции задачи нужно было идти только таким путём, какой предлагал Чириков: надлежало плыть к устьям Колымы, на что по состоянию погоды и льдов, а также по времени — 15 (26) августа — была полная возможность. Только этим способом можно было удостовериться в том, что между Азией и Америкой нет соединения. Осторожный командор присоединил свой голос к мнению Шпанберга.
14 августа «довольно видели котов», то есть морских котиков. 15-го достигли 67°18′ с. ш[10]. Так как тут земли больше не было видно, то Беринг решил, что задача исполнена: Азия не соединяется с Америкой, и приказал вернуться обратно. В своём донесении[11] он говорит об этом так:
«А 15 дня того же августа пришли в ширину северную 67 градусов 18 минут. Рассуждал, что по всему видимому и по данной инструкции блаженныя и вечнодостойныя памяти его императорского величества исполнено, понеже [100] земля более к Северу не простирается, а к Чюкоцкому или к Восточному углу земли никакой не подошло, и возвратился».
Таким образом Берингу не удалось видеть ни американского берега, ни заворота азиатского к западу.
На возвратном пути открыли остров св. Диомида (на самом деле тут два острова, Ратманова и Крузенштерна).[12]
20 августа пригребли на четырёх лодках человек сорок чукоч, которые привезли с собой для продажи мяса, рыбы, лисиц, белых песцов «мест с 15 да 4 зуба моржовых, которые служители команды у них раскупили на иглы да на огнивы». Чукчи объяснили, что ро́дники их ходят на Колыму сухим путём на оленях, а морем не хаживали, что далеко по морскому берегу живут люди их рода и что русских они давно знают. А один сообщил, что бывал в Анадырском остроге.[13]
1 сентября прибыли к устью р. Камчатки и зазимовали в Нижнекамчатском остроге.
В июне следующего, 1729 года, Беринг пытался отсюда достичь американского берега: «Камчатские жители сказывали, что будто в ясные дни они видят землю через моря».[14] Камчадалы имели в виду остров Беринга. Выйдя из Нижнекамчатска 5 июня на восток, Беринг уже 8-го, из-за сильного ветра с туманом, повернул обратно, обошёл южный мыс Камчатки (мыс Лопатка), положил его на карту и 2 июля вошёл в Большерецкое устье. Отсюда 23 июля пришли в Охотск.
29 августа Беринг был уже в Якутске, а 1 марта 1730 года вернулся в Петербург, после пятилетнего отсутствия.
Нельзя не отметить, что Беринг не решил с непререкаемой очевидностью поставленной ему задачи: узнать, не соединяется ли Азия с Америкой, ибо, как указал Чириков, мост между ними мог находиться где-нибудь к западу от того места, где прошёл «Св. Гавриил».
О ходе экспедиции мы имеем весьма скудные сведения, и всё наиболее существенное, что известно, приведено выше.
Сам Беринг ничего не напечатал относительно результатов своего плавания. По возвращении в Петербург, в марте 1730 года, он представил карту (рис. 25) и краткий отчёт.
Рис. 25. Копия с карты Беринга 1730 г., перечерченная мичманом Петром Чаплиным и затем снова перечерченная геодезистом Иваном Ханыковым (из картографического архива Академии наук).
[101] И то и другое было впервые опубликовано в самом неподходящем месте и потому до сих пор лицам, занимавшимся историей экспедиции Беринга, оставалось неизвестным. Мы говорим о четырёхтомном «Описании Китая» французского иезуита Дю-Гальда. В последнем томе этого труда, вышедшем в Париже в 1735 году, помещён краткий отчёт о путешествии Беринга,[15] а равно и карта составленная Д’Анвиллем в 1732 году.[16] Дю-Гальд говорит, что карта Беринга была послана (кем не сказано) польскому королю «как предмет, достойный его внимания и любопытства», а королём переслана Дю-Гальду. Очевидно, к карте был приложен и отчёт, написанный, судя по транскрипции географических имён, по-польски. Опубликованный в книге Дю-Гальда отчёт о пути на Камчатку и плаваниях 1728—1729 годов представляет пересказ донесения Беринга императрице Анне Иоанновне 1730 года. По-русски он напечатан впервые в 1847 году и перепечатан Вахтиным в 1890 году. Здесь помещены некоторые небезынтересные сведения о якутах и камчадалах, частью повторённые и в «предложении» Беринга, поданном им в Петербурге в апреле 1730 года, и впервые напечатанные полностью Соколовым в 1851 году.[17]
О якутах (рис. 26, 27) Беринг сообщает следующие интересные факты.
«Якуты имеют у себя скота довольно, лошадей и коров, а пропитанием и одеждою довольствуются все от скота, а которые скота мало имеют, оные рыбою; веру держат идолопоклонническую, кланяются солнцу, луне да изо птиц лебедю, орлу и ворону; имеют у себя в великой чести ворожеи, которые по тамошнему называются шеманы, они же у себя имеют болванов маленьких, а по их шайтаны; а по признанию, что оные от татарской породы».[18]
О камчадалах Беринг рассказывает: «По их зловерию пакость имеют, если жена или скот какой родит двоих, то одного из них тотчас задавят которой час родится и признавают [102] себе за великий грех, ежели не задавят одного из двоих родившихся».[19]
«А народ Камчатской имеет обыкновение, когда захворает человек и пролежит немного, хотя и не при смерти, тогда выбрасывают вон и пропитания ему дают мало, то от голоду умирают; старый или молодой человек не похочет более жить, то выйдет в зимнее время на мороз и голодом умирают; и многие сами себя давят; а ежели случится утопать в реке одному, а многие видят, то ему споможения не чинят, а ставят себе в великий грех ежели избавят от потопления; и тако напрасно много народу от такого их обыкновения погибает. Того ради надлежит приказать накрепко, чтоб болезнующих из домов не выказывать и самим себя не умерщвлять».[20]
Далее Беринг передаёт про камчадалов, что они оставляют то жилище, в котором скончался человек; мёртвых не хоронят в землю, а выбрасывают на съедение собакам. Коряки же (у Дю-Гальда это по описке приписано курилам) мёртвых сжигают, «понеже им такой их обычай хотя и запрещается, но токмо не под страхом».
Про камчатских русских Беринг говорит, что они ни хлеба, ни скота не имеют, для передвижения пользуются собаками, питаются рыбой, кореньями, ягодами, дикими птицами и морскими животными. Из овощей на Камчатке хорошо родится репа: «Такая великая годом живет, какой и в России мало находится, а имянно: по 4 репы в пуд».
Сообщаемые Берингом сведения о камчадалах правильны. Стеллер передаёт, что камчадалы выбрасывали опасно больных на съедение собакам или оставляли одних в юртах, где их пожирали собаки.[21] Надо думать, это что делалось с согласия самих умирающих, дабы сократить их мучения; так, по крайней мере, говорит Стеллер в другом месте.[22] Случалось, что больные сами уходили в лес и здесь обрекали себя голодной смерти; тела их оставлялись на растерзание диких зверей.[23] Ничтожного повода камчадалу было довольно, чтобы лишить себя жизни. Во время следствий 1741 и 1742 годов камчадалы нередко кончали жизнь самоубийством. Самый распространённый способ самоубийства был — [105] утопить себя, потом повеситься, потом зарезаться. Нередко прибегали к самоубийству старики, придя к убеждению, что они стары и ни к чему не годны. В 1737 году, рассказывает Стеллер,[24] по этой причине один старик просил своего сына повесить его на балагане (летнее жилище на столбах), что сын и исполнил; однако, ремень оборвался, и отец, упав, стал бранить сына за неловкость. Тогда сын снова его повесил и на этот раз более удачно. И у чукоч старики, соскуча жизнью, просят иногда своих родственников насильно пресечь им жизнь. О таком случае, происшедшем около 1820 года, рассказывает Врангель.[25] О том же подробно говорит Богораз, который за время с 1890 по 1901 год слышал о двадцати случаях подобной смерти среди чукоч. Один из чукоч, почувствовав сильную боль в желудке, ночью просил своих товарищей убить его, что те и исполнили. Вообще добровольная смерть считалась делом как бы почётным. Добровольная смерть встречается также среди эскимосов и наблюдалась среди коряков. У курилов (то есть [106] айнов), говорит Крашенинников (II, стр. 184), «самоубийства не меньше бывает, чем у камчадалов».[26]
Точно так же весьма распространены были самоубийства среди алеутов. Про жителей, например, острова Атхи, Вениаминов рассказывает, что они лишали себя жизни от печали по родным (сыну, племяннику, мужу, жене), от неудачи; предпочитали также добровольную смерть пленению неприятелем.[27] Про коняг (эскимосское племя, живущее на острове Кадьяк) Давыдов рассказывает следующее: «Равнодушие сих дикарей к жизни достойно удивления. Самоубийства здесь от самых малых причин иногда происходят, и об отвращении оных мало заботятся. Когда кто скажет, что он хочет убиться или утопиться, то его не станут ни удерживать, ни уговаривать об оставлении сего намерения и даже, увидев его утопающего, никто не поедет спасать».[28]
О распространении самоубийств среди камчадалов говорит и Крашенинников; особенно участились самоубийств после покорения Камчатки, так что из Москвы даже был прислан указ, «чтоб Россиянам не допускать камчадалов до самовольной смерти»[29], вероятно, — результат «предложений» Беринга. Во время войны камчадалы, если военное счастье им изменяет, закалывают жён, детей и кончают жизнь самоубийством.[30] По словам того же автора[31], «за смертной грех почитают утопающего избавить от погибели, для того, что по их суеверию, тем, кои изловят, самим утонуть будет». [107] Стеллер прибавляет, что утопающему не только не помогали, но, напротив, старались утопить его, полагая, что лучше ему умереть; если же утопающему удавалось спастись, то считали его как бы зачумлённым: не пускали в своё жилище, не давали пищи, не говорили с ним, принимая его как бы за настоящего мертвеца.
Крашенинников подтверждает, что в случае появления на свет двойни, одного младенца камчадалы умерщвляли.[32] То же делали и курилы.[33] Мёртвых камчадалы вытаскивали из юрты, привязав ремень на шею, и отдавали на съедение собакам, считая, что кого съедят собаки, тот на том свете будет ездить на добрых собаках.[34] Жилища, в которых кто-нибудь умер, они всегда покидали из страха, чтобы к ним не пришёл умерший.[35] То же делали и курильцы на южных Курильских островах.[36] Коряки[37] и иногда чукчи[38] сжигают мёртвых, а курилы — по крайней мере, островные — умерших зимою хоронили в снег, а летом в землю.[39]
Отметим некоторые наблюдения, сообщённые Чириковым в его путевом журнале.[40]
Про реку Обь он под 22 июня 1725 года сообщает: «Река Обь гораздо велика во многих местах меж устьями реки Иртыша и Кеты (Кети). Рыбы в себе содержит множество стерлядей, осетров, муксунов, нельма, щуки, язи и протчая премножество, токмо не вкусна».
Под 6 июня 1726 года, на Лене, ниже Киренска, записано: «Жители по Лене в разных местах сказывали, что мая 14 дня на вечер было великое трясение земли с час временем».[41] 8 февраля 1727 года в Якутске «при захождении солнца был около его круг огневидной, а в кругу в двух местах к N и S были кружки величеством против солнца, гораздо светлей всего круга; наипаче светлей был северный». Здесь описано явление [108] круга и побочных солнц около солнца; побочные солнца можно видеть на кругах лишь тогда, когда солнце близко к горизонту. Всё явление наблюдается обычно во время зимних антициклонов, когда нередко бывают перистые облака; отражение солнечных лучей в кристалликах, из которых состоят перистые облака, и даёт начало кругам и побочным солнцам.
Под 14 апреля 1727 года: «С последних чисел минувшего марта явилась на жителях якутского города болезнь, именуемая корь, а апреля до настоящего числа весьма умножилась, ибо все болезновали, которые прежде в оной болезни не были, а болезни сей в Якутске, по словам здешних жителей, больше 40 лет не бывало, что удостоверяет и настоящая скорбь, ибо жителей в 50 лет и старее обходит, а которые меньше 45 лет, на всех была, а лежали по две недели, а прочие и больше». Здесь отмечается любопытный случай поголовной эпидемии кори. Вопреки общераспространённому мнению, корь — не только детская болезнь: она поражает всех, не болевших ею. Лучше всего об этом можно судить по хорошо известной в литературе эпидемии кори 1846 года на Фарерских островах, куда эта болезнь была занесена из Копенгагена; тогда здесь переболели корью решительно все, не болевшие раньше, вплоть до стариков.
Примечания
- ↑ Стиль старый, как и всюду ниже.
- ↑ А. С. Полонский. Первая Камчатская экспедиция Беринга 1725—29 г. Зап. Гидрограф. департамента, VIII, 1850, 535—556.
- ↑ Здесь, очевидно, пропущено слово «плыть».
- ↑ Гораций, Оды, I, 14: если ты не хочешь сделаться игрушкой ветров, берегись.
- ↑ Шитик — это судно северного, беломорского типа. В основу шитика, имевшего до 10 м длины при ширине до 4,3 м, клалось выдолбленное из одного дерева днище («труба»), к которому «нашивались» (откуда и самое название шитика) — обыкновенно ивовыми прутьями — боковые доски, пазы же проконопачивались мхом; снасти и паруса для шитиков часто делались из оленьих кож, якоря — деревянные, с подвязками из камней. См. Н. П. 3агоскин. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Мат. для опис. русск. рек, XVI, Казань, 1909, стр. 454.
- ↑ Беринг распорядился не брать ясаку с тех камчадалов, которые состояли при экспедиции, но сборщики взыскивали с них ясак в свою пользу. Особенно отличался взяточничеством и жестокостью комиссар Новгородов и его помощники. Про них участники камчатского бунта 1731 г. рассказывали, что в 1730 г. они, кроме двойного ясака, брали по пяти голов с души «в чащину» (камчатское слово, означающее взятку) соболями и лисицами, а у кого не было зверей, то кухлянками, парками, жёнами и холопьими; да в 1731 г. брали по три ясака да по пяти чащин. «Сверх того сбирали „неподобные“ [то есть не указанные] сборы: сладкую траву, кипрей, сарану, уток, гусей, юколу, ушканину; собирали ясаки за умерших и били за недачу насмерть. За обором кормов камчадалы голодают и умирают, а по отнятии жён и детей и от смертного битья многие давились и, не стерпя таких обид, стали быть в зломыслии». (Сгибнев. Морской Сборник, 1869, № 4, стр. 117—118, 122—123). Возможно, что одним из поводов к восстанию 1731 г. были также непомерные тягости, возложенные на камчадалов экспедицией Беринга.
- ↑ Зап. Гидр, департ., VIII, стр. 547.
- ↑ Там же, стр. 550. См. также Дневник Чаплина, Вахтин, Русские труженики моря, 1890, стр. 56—57.
- ↑ Здесь имеется в виду, очевидно, не Пётр Татаринов, приказчик Анадырского острога, а Пётр Попов, о показании которого см. выше, стр. 63.
- ↑ Dall, 1890, p. 45, полагает, что настоящее положение этого места, вероятно, 67°24′ с. ш., 193°15′ в. д. от Гринича, то есть ближе к берегу Аляски, в заливе Коцебу.
- ↑ Зап. Военно-топогр. депо, X, 1847, стр. 74.
- ↑ Об этих островах подробности см. выше, стр. 25—28, 32.
- ↑ Беринг, там же.
- ↑ Донесение Беринга.
- ↑ Relation succinte du voyage du capitaine Beerings dans la Sibérie. Помещено: в J. B. du Halde. Description géographique, historique, chronologique, politique et physique de l’empire de ia Chine et de la Tartarie chinoise… IV, Paris, 1735, p. 452-458.
- ↑ Carte des Pays, traversés par le Cap. Beerings depuis la Ville de Tobolsk jusqu’à Kamtschatka, 1732.
- ↑ Соколов. Зап. Гидр. деп., IX, стр. 427—435.
- ↑ Зап. Военно-топограф. депо, X, 1847; Вахтин, стр. 89.
- ↑ Зап. Гидр, деп., X, 1847; Вахтин, стр. 93.
- ↑ Соколов, стр. 432, ср. также Du Halde, p. 456—457.
- ↑ Steller. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka, 1774, p. 354.
- ↑ p. 294.
- ↑ p. 354, 294.
- ↑ p. 294.
- ↑ Ф. Врангель. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледов. морю. СПб. 1841, I, стр, 345.
- ↑ Добровольная смерть стариков встречается и у других народов. Так, про зауральских самоедов Ю. Кушелевский (Северный полюс и земля Ялмал. СПб., 1868, стр. 52) рассказывает следующее: «Остяки называют самоедов орхой (дикий). В преданиях самоедов и остяков ещё по настоящее время сохранилось в памяти следующее обыкновение самоедских предков. Удручённый летами самоедин, когда чувствовал себя неспособным к промыслам и езде на оленях, тогда жизнь свою считал в тягость себе и своему потомству. Вследствие этого и вследствие убеждения, что в загробной жизни он может быть купцом, приказывал убить себя в честь счастливой жизни своего потомства, а тело своё съесть. Этот обряд отцеубийства исполняли дети при шаманстве с особенным благоговением и тело съедали… Ещё недавно был такой случай: лет 15 тому назад самоед, руководясь убеждениями своих предков, съел свою мать, старую и неспособную к труду».
- ↑ И. Вениаминов. Записки об атхинских алеутах и колошах. (Записки об островах Уналашкинского отдела, часть III), СПб. 1840, стр. 9.
- ↑ Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова. Часть II, СПб, 1812, стр. 33; см. также стр. 33—35, 40—42.
- ↑ Крашенинников. II, стр. 16.
- ↑ Там же, стр. 65. — Steller, p. 238.
- ↑ Там же, стр. 79. — Steller, p. 295.
- ↑ Крашенинников, II, стр. 127.
- ↑ Там же, стр. 184.
- ↑ Там же, стр. 135—136.
- ↑ Там же, стр. 136, 78.
- ↑ Г. Шелехов. Путешествие. Ч. I, СПб. 1812, стр. 131.
- ↑ Крашенинников, II, стр. 166. То же коряки делают и теперь (В. И. Иохельсон)
- ↑ Bogoraz. Chuckchee, p. 522, 532.
- ↑ Крашенинников, II, стр. 184. Полонский (стр. 383) говорит что островные курилы зарывали покойников неглубоко в землю.
- ↑ Напечатан у Вахтина, стр. 74—85.
- ↑ О землетрясении этом не упоминается в «Каталоге землетрясений Российской империи» И. Мушкетова и А. Орлова (Зап. Геогр. общ. по общ. геогр., XXVI, 1893).