№ 240. Всеподданнѣйшее донесеніе графа П. А. Румянцова-Задунайскаго.
[835]
Съ великою ревностію желая я, всемилостивѣйшая государыня, всегда споспѣшествовать вашей волѣ и возносить пользу дѣлъ вашихъ, какъ истинную пользу моего отечества, не косню я представить, по содержанію всевысочайшаго и всемилостивѣйшаго вашего императорскаго величества рескрипта, отъ 10-го сего мѣсяца мнѣ даннаго, мое всеподданнѣйшее мнѣніе; но не имѣя къ тому, кромѣ малаго практическаго въ ремеслѣ военномъ искусства, многихъ и весьма потребныхъ свѣдѣній, не имѣю и смѣлости оное утверждать, а представляя къ подножію вашего императорскаго величества, дерзаю уповать, что вы его по великодушію вашему, дѣйствіемъ всеподданнѣйшаго повиновенія, а не мудрствованія принять благоволите; и по извѣстному мнѣ вашего императорскаго величества милосердію, человѣколюбію и состраданію ко всему тому, что только страдать можетъ; и по доброхотству моему къ отечеству, всеусердно желаю, чтобъ ваше императорское величество вамъ токмо однимъ употребительными средствы, предупредили предстоящую, и со многими пагубными слѣдствіями сопряженную войну. Но съ другой стороны видя, что турки при первыхъ съ ними мирныхъ переговорахъ, сдѣлавъ татарскія дѣла дѣломъ законнымъ, и изъ суевѣрія онаго составивъ искру неугасимаго огня непріязни, положили оную между нами и татарами къ воспламененію всегда готовую, и наконецъ укрылися отъ пламени, ихъ самихъ пожирающаго, и что чрезъ то, на продолжающееся въ мирѣ какъ въ войнѣ ополченіе, великія и мною непонятныя иждивенія употребляются, и крайнее изнуреніе и упадокъ войска терпятъ, а татары не одново (не однажды) уже уклонясь отъ лица оружія вашего императорскаго величества и острія меча, тайно и явно на пагубу нашу возставать и промышлять не престаютъ, почитаю я войну, какъ изъ нужды добродѣтели полезнѣе; и когда бы послѣдніе и сходствующіе съ турецкимъ требованіемъ [836] снисходительные вашего императорскаго величества отвѣты не содержали желаемаго конца и независимость отъ турокъ татарская перемѣнена никакъ быть не могла, и сей въ Крыму съ окончанія съ турками войны, курящійся огонёкъ долженъ воспламениться, то предположеніе вашего императорскаго величества надъ татарами упредительно всему выполниться должно.
Но при истребленіи или изгнаніи ихъ изъ полуострова Крымскаго, ежели сіе исполниться можетъ, должно оный тотчасъ занять обывателями вѣрными, надежными и соразмѣрными силами войскъ; а флотъ вашего императорскаго величества къ будущей веснѣ до того усилить, чтобъ онъ могъ всякія турецкія покушенія и предпріятія на сей полуостровъ уничтожать; а инако заведеніе и содержаніе великихъ силъ въ полуостровѣ Крымскомъ, многихъ ради резоновъ неполезно, такъ и вступленіе въ оный турокъ, перемѣнило бы въ цѣломъ того краю положеніе и безпосредственное ихъ сосѣдство было бы намъ во многомъ тягостнѣе и досаднѣе татарскаго.
Не можно при семъ случаѣ оставить безъ уваженія и настоящаго австрійцевъ съ ними и съ турками сближенія, которые по примѣру прежнихъ своихъ съ ними обязательствъ, одними пріуготовленіями занимать насъ могутъ во вниманіи, и что изъ сей безпосредственной между нами и турками войны, сія и иныя державы, имѣвъ руки свободныя, пользуясь случаемъ достигаютъ дальновиднѣйшихъ степеней своихъ желаній; а тѣмъ самымъ удаляются отъ совершеннаго съ нами въ интересахъ взаимства и становятся намъ или безполезны, или опасны.
А изъ сего и слѣдуетъ: что во первыхъ надлежитъ обезпечивъ на такъ великой обширности, по случаю сей войны, подвергающіеся свои границы, взять удобныя мѣры ко удержанію внутренней тишины, и разными доказательствами наводить опасность туркамъ въ ихъ собственныя границы и особливо на Очаковъ, Бендеры и Хотинъ; и по усмотрѣнію обстоятельствъ и пользы, и дѣйствительно учинить на нихъ нападеніе.
Но въ какомъ числѣ такова армія составлена быть можетъ, [837] зависитъ сіе отъ настоящихъ силъ, удобо употребленія ихъ, и потребныхъ на то иждивеній. Но меньше въ числѣ первой арміи въ прошедшую войну состоять ей ни по какимъ военнымъ и математическимъ соображеніямъ не можно. Ваше императорское величество извѣстны, что заразительная и иныя болѣзни съ сей войною нераздѣльныя, весьма войска въ силахъ ослабѣваютъ, и что предпріятія первой вашей арміи, Богу содѣйствующу вашей справедливой войнѣ, были часто отчаянныя. Главное положеніе сей арміи прилично взять между Днѣпра и Днѣстра въ околичностяхъ, гдѣ нынѣ войска находятся, а отряды оной, по усмотрѣнію пользы и потребности, располагаемы быть; но необходимо всѣмъ воюющимъ частямъ отъ одного зависѣть должно. Прошедшей войны многія упущенія полезныхъ случаевъ изъ того были, что одинъ отъ другаго не зависѣли. Я тѣмъ безпристрастнѣе сіе мое мнѣніе утверждать могу, чѣмъ менѣе мнѣ остается уже пріятной надежды по крайнему изнеможенію моихъ силъ уповать на военачальство.
Коснусь я и всѣхъ средствъ тамъ же въ высочайшемъ вашего императорскаго величества рескриптѣ къ утвержденію Шагинъ-Гирея безпосредственно въ Крыму или удѣльно на Кубани ханомъ предписанныхъ; но весьма жалѣть долженъ, что отъ незапнаго въ Крыму приключенія и непріятныхъ того слѣдствій, прервалось непостижимымъ для меня образомъ всякое и съ Кубанью сообщеніе, и хотя тотчасъ препоручилъ я Азовскому губернатору и оберъ-комендантамъ крѣпостей Петровской и Александровской безпосредственно себя о всемъ увѣдомлять; но послѣ дошедшихъ и вашему императорскому величеству представленныхъ отъ меня извѣстій, нахожусь о всемъ внѣ всякаго свѣдѣнія; а сдѣлавъ примѣчаніе на артикулъ кубанскій, въ рескриптѣ вашего императорскаго величества выраженный сими словами: «что подоспѣла сюда непріятная вѣсть о безпокойствѣ на Кубанской сторонѣ», ни мало не сумнюсь, что турки, хотя со многими затрудненіями и неудобностями для нихъ, и чрезъ абазинцевъ попытались на наше безпокойство, а сообразно [838] происшествіямъ крымскимъ опасаться я долженъ и о отрядѣ нашемъ кубанскомъ и отчаиваться одержать что-либо для особы Шагинъ-Гирея-хана и въ той сторонѣ, у коего по мнѣнію князя Прозоровскаго и самоближайшіе наперстники подозрѣваются быть предателями.
Упредительно сему предположенію, какъ ваше императорское величество изъ копіи моего ордера, князю Прозоровскому поднесенной при реляціи отъ 16-го настоящаго мѣсяца, усмотрѣть соизволили, препоручилъ я ему принять мѣры, сходствующія съ положеніемъ тѣхъ мѣстъ относительно десантовъ и обстоятельствъ внутреннихъ; и что оказалъ бы онъ великую предъ вашимъ императорскимъ величествомъ заслугу, если бы предстали только ему способы къ утушенію сего пламени миролюбнымъ образомъ, посредствомъ самого хана и правительства, по крайней мѣрѣ на то время, пока мореплаваніе безпрепятственно продолжаться можетъ, чтобъ выигравъ оное, послѣ приняться за удобнѣйшіе и кратчайшіе способы къ выполненію къ той порѣ дальнѣйшихъ о семъ краѣ отъ вашего императорскаго величества мѣроположеній.
Осмѣлился я при отправленіи двухъ вашего императорскаго величества всевысочайшихъ рескриптовъ въ Константинополь, къ г. Стахіеву, находя первый и послѣдній, по заботливымъ его обстоятельствамъ, весьма употребительными, образомъ совѣта писать, «чтобы онъ при переговорахъ съ турецкимъ министерствомъ, наводя всѣ опасности прямо на турецкую сторону изъ предстоящей войны, относительно независимости татарской, доказывать старался, что всѣ настоянія въ томъ отъ стороны вашего императорскаго величества основаны на истинномъ добрѣ сей націи, обходя всякаго рода угрозы на татаръ, кои только туркамъ новымъ орудіемъ къ умноженію и безъ того явно и весьма далеко распространившагося къ намъ татарскаго недоброхотства служить могутъ», находя лучше злодѣевъ сихъ усыпить, нежели вящше вооружить.