Письмо князя Прозоровскаго — Девлетъ-Гирей-хану (Приложеніе № 5).
[300]
Почтенное письмо вашей свѣтлости я получилъ и увидѣвъ изъ онаго, что вы здѣсь повѣренный въ дѣлахъ отъ [300] блистательной Порты Оттоманской, то я симъ вамъ и отвѣтомъ служу. А вольной татарской области къ крымскому обществу, также не упустилъ на присланное ихъ ко мнѣ пріятельское письмо отвѣтствовать. Въ письмѣ вашемъ упоминаете вы нынѣ объ отвѣтѣ моемъ предъ симъ къ обществу относительно до Шагинъ-Гирей-султана, то какъ тогда въ письмѣ вашемъ и онаго общества спрашиваемо было, для чего онъ Шагинъ-Гирей-султанъ ходитъ по кубанской степи и посылаетъ письма сюда въ Крымъ? — я отвѣчалъ, какъ и теперь отвѣтствую, что я его Шагинъ-Гирей-султана въ командѣ своей не имѣю, ибо онъ извѣстно каждому, что знаменитой фамиліи и человѣкъ никому кромѣ Бога не подвластенъ. Впрочемъ же не только онъ, но и весь кубанскій корпусъ въ команду мнѣ не подчиненъ, какъ я о всемъ подробнѣе ниже скажу, а потому и ясно доказываетъ, что я ему Шагинъ-Гирей-султану не могу ни приказать, ни запрещать писать, сообразно какъ и ваша свѣтлость во всѣхъ своихъ письмахъ противное всѣмъ трактатамъ пишите, то могу-ль я вамъ запретить оное? А въ прибавокъ къ тому увѣряете народъ и меня, что Порта Оттоманская вольность сняла, чего никогда не бывало и въ томъ всемъ вашимъ посланнымъ отказано, а народъ можетъ быть и повѣритъ, но мнѣ оставьте расположеніе блистательной Порты Оттоманской нѣсколько знать, хотя не столько какъ вашей свѣтлости, ибо какъ и выше сказалъ, видя изъ письма вашего, что вы довѣренный здѣсь въ дѣлахъ оной, слѣдственно по долгу вашего обязательства Портѣ Оттоманской, должны вы непремѣнно интересы ея наблюдать, къ чему и собственная ваша польза влечетъ; а потому ваша свѣтлость, получая я отъ васъ письма, все въ противность трактатамъ, не остается мнѣ что вамъ и отвѣчать на нихъ, какъ оныя всегда бываютъ наполнены выдуманными словами безъ всякаго основанія. А что принадлежитъ до общества, то хотя оно и въ томъ же стилѣ ко мнѣ пишетъ, однако я ихъ въ томъ искренно прощаю и я не для увѣренія вашей свѣтлости пишу, ибо какъ вы хотите, такъ и думайте, для меня все равно, а я [302] вѣрю какъ единому Богу въ свѣтѣ, такъ и тому, что высочайшій мой дворъ никогда положеній своихъ и ни для чего не перемѣнитъ и что конечно всѣ онъ способы употребитъ, чтобы вольность татарскую по силѣ трактатовъ поставить. Всѣ же письма не оставляю я относить моему главноначальствующему, такъ и остается высочайшему двору взять свои мѣры о расположеніи вашихъ мыслей. Теперь сказать я вамъ долженъ о новополученныхъ вами извѣстіяхъ съ Кубани, что они, сколько я примѣчаю, несправедливы и не надѣюсь, чтобы то сбыться могло, а развѣ у него Шагинъ-Гирей-султана есть какія свои войска бешлеями отъ васъ называемыя, такъ намъ ему запретить не можно ничего. А что касается до войскъ ея императорскаго величества моей всеавгустѣйшей государыни, то конечно они никакого виду въ противность трактатовъ не подадутъ, хотя я заподлинно и не знаю гдѣ они находятся, потому что г. бригадиръ Бринкъ не имѣетъ права относить ко мнѣ о всѣхъ дѣлахъ, а переписываемся мы иногда по внутренности только нашихъ военныхъ дѣлъ. А чтобы вы были извѣстны, то состоятъ подъ моею командою войска близъ квартиры моей лежащія, а также въ Ениколѣ г. генералъ-маіоръ Борзовъ, равно и на Молочной генералъ-маіоръ графъ де-Бальменъ, полковникъ же Репнинскій близъ Кинбурна, генералъ-маіоръ князь Багратіонъ при Кизикирменѣ, а сверхъ оныхъ прочія войска какъ по правую сторону Днѣпра, такъ и въ другихъ мѣстахъ, внутри же границъ расположенныя въ Украйнѣ, имѣютъ у себя частныхъ командировъ. А всѣ мы вообще состоимъ подъ главнымъ начальствомъ его сіятельства высокопревосходительнаго г. генералъ-фельдмаршала и разныхъ орденовъ кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайскаго, то посему-то кажется мнѣ и донесеніи оныя есть несправедливы, ибо если бы бригадиръ Бринкъ имѣлъ повелѣніе поступать военною рукою, то-бъ и я (имѣлъ) таковыя же; но оныхъ не имѣю, а потому развѣ онъ былъ атакованъ, то въ такомъ случаѣ по всеобщему праву долженъ себя оборонять, какъ я уже и къ вамъ писалъ, что никакъ себя бить никого не [303] допущу. Слѣдственно, какъ онъ г. бригадиръ Бринкъ не въ моей командѣ, то я на сихъ же дняхъ и отнесу все оное съ нарочнымъ къ его сіятельству графу Петру Александровичу, отъ котораго и надѣюсь, что вы извѣщены будете, или по меньшей мѣрѣ я на оное получу, а болѣе я сдѣлать ничего не въ силахъ.
Позвольте мнѣ, ваша свѣтлость, удивиться, что вы и по предписанію блистательной Порты Оттоманской, недавно вами полученному, чтобы вамъ безъ малѣйшаго упущенія наблюдать трактатныя положенія, запретили въ противность оныхъ дружественной области къ войскамъ доставлять татарамъ всякіе товары на продажу, гдѣ больше прибыли и пользы тѣмъ обывателямъ, а не мнѣ и высланное отъ васъ какое-то войско сихъ бѣдныхъ обывателей какъ татаръ, такъ и прочихъ, находя по дорогѣ съ арбами, рубятъ оныя, ихъ немилосердно бьютъ и все разсыпаютъ и разбрасываютъ, а наконецъ обѣщаютъ имъ и казнь. Такъ я ужь самимъ вамъ на судъ оное отдаю, сходно-ли то съ дружескимъ поступкомъ? Если же вы думаете, что войска мнѣ подчиненныя безъ сего голодъ будутъ терпѣть, то вашу свѣтлость увѣряю, что сего удовольствія никто имѣть не будетъ, чтобы ихъ голодныхъ видѣть, ибо я твердо зналъ, откуда я пошелъ и куда иду, такъ не полагалъ я уже ничего на Крымскій полуостровъ въ продовольствіи и, будучи снабженъ отъ моего главноначальствующаго фельдмаршала деньгами, запасся всѣмъ тѣмъ, чѣмъ мнѣ потребно, а симъ самымъ отъ стороны вашей способомъ и узналъ я достовѣрно недоброжелательство ваше къ императорскому войску. Но однакожь я собственной моей персоной съ усердіемъ къ вамъ остаюсь.