№ 1. Рескриптъ Императрицы Екатерины II — генералъ-фельдмаршалу графу Румянцову-Задунайскому.
Съ особливымъ благоволеніемъ усматриваемъ мы изъ послѣднихъ вашихъ экспедицій отъ 8-го и 17-го декабря, что вы отъ времени до времени предъуспѣваете приводить Порту Отоманскую, хотя по частямъ, на совершенное выполненіе заключеннаго съ нею мирнаго трактата. Мы потому всемилостивѣйше апробуемъ всѣ ваши, какъ верховному визирю безпосредственно учиненные отзывы и изъясненія, такъ и данныя полковнику Петерсону предписанія. Весьма желательно теперь, чтобъ поданная вамъ отъ него надежда въ размѣнѣ ратификаціи въ Константинополѣ скоро и дѣйствительно могла для запечатлѣнія мира и для приведенія насъ въ состояніе дать уже въ полной мѣрѣ ощущать Отечеству славные и драгоцѣнные плоды онаго.
Между тѣмъ, на всякій случай, еслибъ сія надежда нынѣ не сбылась, а предоставлена была Портою до отправленія взаимныхъ посольствъ, находимъ мы за нужное здѣсь подтвердить, что нималѣйшая перемѣна въ текстѣ трактата Портѣ отъ насъ дозволена быть не можетъ, какъ вы и сами то благоразумно предписали полковнику Петерсону, чего ради и должно ей остеречься, чтобъ послѣ за симъ резономъ не послѣдовало остановки въ самой размѣнѣ посольствъ. Дайте турецкому министерству благовременно знать о сей вашей твердой и непремѣнной [2] резолюціи, дабы инако тщетными своими попытками не навлекло оное себѣ новыхъ и безконечныхъ хлопотъ вопреки истинному нашему желанію пребывать отнынѣ съ Портою въ доброй и на обѣ стороны полезной дружбѣ. Мы, съ своей стороны, оказавъ уже толико опытовъ оной испражненіемъ на срокъ всѣхъ оружіемъ нашимъ занятыхъ земель, не взирая на то, что турки съ своей стороны толико медлятъ въ отдачѣ намъ Кинбурна, хотимъ и далѣе показывать султану всѣ возможныя и мирныхъ договоровъ неповреждающія угодности. Вслѣдствіе того подъ рукою дозволяя, чтобъ освобожденіе плѣнныхъ грузиновъ не распространялось далѣе тѣхъ, кои добровольно въ домъ министра нашего прибѣгать будутъ, не будемъ мы еще возбранять, чтобъ Порта Отоманская согласилась съ татарами и ханомъ крымскимъ какъ націею и государемъ совершенно свободными и ни отъ кого независимыми, въ обрядахъ магометанской вѣры, поколику оныя ихъ въ новомъ политическомъ бытіи обязывать долженствуютъ въ разсужденіи обще всѣми магометанами признаваемаго калифства въ особѣ султана турецкаго, только бы сіи духовныя обязательства не составили связи разрушающей дарованныя мирнымъ трактатомъ вольность и независимость націи татарской въ политическихъ и гражданскихъ ея дѣлахъ. Противное сему требованіе Порты Отоманской, чтобъ мы однимъ или другимъ образомъ вошли безпосредственно въ опредѣленіе на будущія времена на духовныхъ ея съ татарами обрядовъ, есть совсѣмъ невмѣстное въ разсужденіи нашего достоинства, ибо какъ могутъ быть намъ свѣдомы преданія ихъ вѣры, ниже сообразимое съ собственнымъ интересомъ и благопристойностію Порты въ допущеніи, чтобъ иновѣрная держава опредѣлила мѣру духовнаго сопряженія между двумя магометанскими областями. Сіе знаменовало бы предъ свѣтомъ большее самой Порты подчиненіе Россіи, нежели какову она сама ищетъ надъ татарами въ пунктѣ сего сопряженія. Удивительно, что турецкіе министры не ощутятъ сего осязательнаго неудобства, въ которомъ бы конечно преемники ихъ за нихъ стыдиться стали. Не слѣдуетъ-ли [3] же изъ сего естественнымъ заключеніемъ, что Порта насъ наипаче благодарить должна за то, что мы отказываемся принять участіе въ дѣлѣ единственно къ вѣрѣ магометанской относящемся, а оставляемъ оное на собственное ея съ татарами полюбовное соглашеніе, въ коемъ сіи послѣдніе никакъ уже отрещись не могутъ въ томъ, къ чему ихъ законъ существительно обязывать можетъ. Предъявляя и толкуя Портѣ удобными путями сіи наши справедливыя и рѣшительныя разсужденія, не худо при томъ будетъ отозваться къ ней совокупно, что она въ упорствѣ своемъ напрасно ссылается на собственныя просьбы татаръ въ нежеланіи ихъ быть вольными на основаніи трактата, потому что если крымцы учинили ей таковыя просьбы, мы по крайней мѣрѣ съ другой стороны весьма достовѣрно знаемъ, что нагайскія толь многочисленныя орды совсѣмъ инако мыслятъ и нимало не причастны тому развращенію, которое въ нѣкоторой части крымскаго полуострова удалось поселить бывшему тамъ чрезъ короткое время Девлетъ-Гирей хану; что потому неправо присвояетъ турецкое министерство всѣмъ татарамъ поступки и просьбы нѣкоторой изъ нихъ части и что напослѣдокъ сомнѣнія настоять не можетъ о совершенномъ всѣхъ татаръ успокоеніи, сколь скоро Порта разрѣшитъ всѣ донынѣ настоящія трудности размѣною ратификаціи и тѣмъ торжественно уже поставить націю татарскую въ новомъ ея единожды признанномъ политическомъ бытіи, безъ коего самый миръ устоять не можетъ.
Лучше бы между тѣмъ было, чтобъ Порта не шиканируя болѣе въ совершенномъ съ ся стороны выполненіи такого трактата, который извлекъ ея изъ самаго бѣдственнаго положенія, и который навсегда пріобрѣтаетъ ей истинную и полезную дружбу двора нашего, безъ всякаго почти ущерба въ собственныхъ ея владѣніяхъ, обратила вниманіе свое на слѣдствія секретной своей конвенціи съ вѣнскимъ дворомъ и постаралась отвратить потерю похищаемыхъ у нея посреди мира земель подъ тѣнію имѣвшаго къ цѣлости оныхъ усердія, которое еще за собственныя ея деньги толь дорогою цѣною куплено было. [4]
Что съ другой стороны безпосредственно принадлежитъ до австрійскаго въ семъ случаѣ самовластнаго поступка, поколику оный теперь вниманіе наше возбуждать и интересовать можетъ, довольно сказать здѣсь къ вашему просвѣщенію, что мы оный почитаемъ слѣдствіемъ тѣхъ ложныхъ правилъ, по которымъ князь Кауницъ устроилъ политику двора своего съ самаго начала войны нашей съ Портою, что сей министръ предположилъ въ высокомѣріи своемъ раздѣлаться съ Портою безъ всякаго въ томъ посторонняго соучастія, ласкаясь воспользоваться настоящею турецкаго правленія слабостію, что относительно къ нашимъ дѣламъ сіе обстоятельство больше пользы, нежели вреда принести можетъ побужденіемъ Порты къ вящшей податливости и что впрочемъ намѣрены мы при ономъ оставаться индиферентными зрителями въ ожиданіи тѣхъ мѣръ, которыя турки примутъ или къ отраженію насильства, или же къ безмолвному снесенію толь чувствительной имъ обиды.
Впрочемъ, что ни случится, но мы повторяя здѣсь, что въ корпусѣ трактата никакая отмѣна мѣста имѣть не можетъ, заключимъ сей рескриптъ рѣшительнымъ вамъ повелѣніемъ, чтобъ крѣпостей Бендерской и Хотинской отнюдь прежде не отдавать туркамъ, пока они не уступятъ намъ по трактату Кинбурна съ довольнымъ округомъ и со всею степью къ оному присвоенною и пребываемъ вамъ непремѣнно императорскою нашею милостію благосклонны.
Данъ въ С.-Петербургѣ восьмаго января 1775 года.