Переводъ письма, полученнаго 7-го декабря 1776 г. отъ пребывающаго въ Таманѣ турецкаго начальника Орду-агаси.
[183]
Нынѣ дружескому моему письму причина въ томъ состоитъ, что изъ Кубанской стороны, проявившейся прежде бывшій крымскимъ Калгою Шагинъ-Гирей-султанъ и съ нимъ Россійской Имперіи бригадиръ слѣдуютъ сюда, къ которымъ я нарочно своего человѣка посылалъ и онъ, который, отправясь отъ меня, нашелъ означенныхъ въ разстояніи 4-хъ часовъ отъ крѣпости Ачу(?), изъ котораго урочища посланнаго моего человѣка обратно отправили. И помянутый султанъ моему человѣку черезъ своего хазнадара словесно велѣлъ объявить, что я-де дѣйствительно по вольности крымской ханъ есмь и потому имѣю пройти въ Крымъ, о чемъ и ты заподлинно вѣдай. Кто же въ моемъ прослѣдованіи сдѣлаетъ какую либо противность или драться станетъ, то дѣйствительно не въ состояніи будетъ о томъ отвѣтъ дать; сверхъ же того тако же и бригадиръ словесно моему человѣку объявилъ, [184] что и я единственно отъ россійскаго двора опредѣленъ для того, чтобы его сіятельство Шагинъ-Гирей-султана крымскимъ ханомъ сдѣлать и утвердить на мѣстѣ; затѣмъ слѣдую съ нимъ въ Крымъ, а я-де турецкаго войска не знаю и слѣдую въ Таманъ, потому надобно, чтобъ съ этихъ сторонъ турецкія войска вышли вонъ, ибо двухъ Имперій войска въ одномъ мѣстѣ не могутъ быть и я черезъ три или пять дней въ Таманъ прибуду самъ. Съ такимъ отвѣтомъ моего человѣка ко мнѣ отправили. Чтожь касается, то я вамъ, моему пріятелю, изъясняюсь въ томъ, что я въ той сторонѣ въ разоренной крѣпости Таманской за тѣмъ пребываю, что нѣсколько государственныхъ указовъ у себя имѣю, съ тѣмъ, чтобы волею обѣихъ Имперій исполнять и противъ мирнаго трактата заключенные пункты въ цѣлости сохранять, дабы какого либо противнаго и непристойнаго поступка, которые бы не могли между обѣими Имперіями возмущенія учинить, въ чемъ вы и сами о томъ извѣстны, сколь я раченія и старанія завсегда прилагаю. Чтожь касается до того, что почему я и какимъ образомъ здѣсь опредѣленъ и какой я покой имѣю, буде же единственно Шагинъ-Гирею-султану и бригадиру неизвѣстно и единственно только намѣрены противъ мирнаго трактата поступить и на насъ нападеніе учинить и насильно ограбить, въ томъ воля Божія и мы должны за то Бога прославлять. Что же касается до насъ, правовѣрныхъ, то мы противныхъ поступковъ миру, войнѣ и дракѣ оказывать весьма оберегаемся и сіе наблюдаемъ. А выше означенные Шагинъ-Гирей-султанъ и бригадиръ со всѣми войсками сюда слѣдуя, уже даютъ намъ знать, что они сюда слѣдуютъ, а почему имъ черезъ мѣста нашихъ обывателей и гдѣ я нахожусь, надобность сдѣлалась слѣдовать всѣмъ я онымъ запросъ сдѣлалъ: развѣ противно двумъ Имперіямъ; что я здѣсь нахожусь? Но они о томъ не хотѣли знать; единственно нѣкоторые безъ резону претексты, находя якобы они только слѣдуютъ за тѣмъ, чтобы меня и которое войско при мнѣ находится защитить. Только они не для того сюда слѣдуютъ, какъ токмо за тѣмъ, чтобъ моему войску [185] насильство и гибель причинить, какъ султанъ, такъ и россійскихъ войскъ главный командиръ, чего я совсѣмъ не чаялъ, да и обыкновенія не имѣется, и наши обыватели объ ихъ вышествіи (выступленіи), не вѣдая въ сомнительное мнѣніе пришли. Для которыхъ обстоятельствъ я къ моему пріятелю для увѣдомленія нарочно моего человѣка чербаджія отправилъ, который вамъ внутренно и внѣшно, все обстоятельно можетъ объявить, что я вашъ пріятель противъ воли двухъ Имперій никакого поступка не оказалъ, за что всевышній Господь дѣла наши да наградитъ и сподобитъ насъ, чтобы мы съ его пути никогда выступить не могли. Сей пунктъ великъ есть. Чтожь касается до вольности татарской и что вышеозначенный султанъ и бригадиръ имѣютъ дѣло съ крымскимъ ханомъ и съ крымскимъ народомъ, а наипаче что и отъ Россійской Имперіи, имѣющей власть надъ россійскими войсками славный генералъ князь Прозоровскій опредѣленъ и уполномоченъ для разбирательства всѣхъ дѣлъ крымскихъ, о которомъ мы извѣстны, что онъ уже въ крѣпость Перекопскую прибылъ.