Письмо крымскаго пpaвитeльcтва — князю Прозоровскому. (Приложеніе № 8).
[168]
Послѣ заключеннаго между двумя высочайшими дворами мира, когда по надобностямъ проходить должно было россійскимъ войскамъ, чрезъ Крымъ въ Ениколь, то не доходя еще и Перекопа увѣдомлялись мы отъ нихъ объ ихъ туда проходѣ, а мы усердствуя дружбою Россіи, чтобъ отдалить отъ татаръ сумнѣніе и не произвести возможнаго изъ сего смятенія, [168] опредѣляли на всю дорогу ихъ своихъ приставовъ, вспомоществуя и нужными имъ припасами, а симъ образомъ соблюдали мы долгъ дружества. Но вы, великолѣпнѣйшій нашъ пріятель, съ столь многочисленнымъ войскомъ нечаянно вошли въ Перекопъ, не давъ прежде не только знать, ниже знаковъ сего, причины намъ не показали, да и съ какимъ точно намѣреніемъ мы и того не знаемъ, а сіе самое и есть нашимъ долгомъ думать и страшиться такихъ дѣйствій, кои подаютъ причину вредить мирное положеніе. Свѣтлѣйшій нашъ ханъ отъ Порты Оттоманской возведенъ на ханство именнымъ ея указомъ и почтенъ государственнымъ патентомъ, оттуда, гдѣ великій посолъ и двора россійскаго въ то время находился, а сверхъ того, когда великій посолъ россійскій возвращался съ грамотою отъ султана, такъ и въ ней напомнено о его возведеніи было, въ чемъ мы и не сумнѣваемся; посему, если-бы нарушенію трактата должну-бы было между двумя дворами, то-бъ со стороны Порты Оттоманской, какъ намъ пріятелямъ вашимъ, а также и свѣтлѣйшему нашему хану, конечно, извѣстили, однако отъ ней и присылающимися письмами и пріѣзжающими съ ними людьми, всегда подтверждается свѣтлѣйшему нашему хану, чтобъ мы татарскіе народы воздерживали и между дворомъ россійскимъ миръ съ сосѣдственною пріязнею хранили-бы. А окромѣ сего, никогда мы ничего не слыхали, а потому вѣчный трактатъ хотя ясно и продолжается, но вы, нашъ пріятель, вошли въ Перекопъ съ столь многочисленнымъ войскомъ, не давъ намъ никакого извѣстія, а съ другой стороны и Шагинъ-Гирей присылаетъ письма, что придетъ онъ съ войскомъ же въ Темрюкъ и Таманъ, гдѣ отъ Порты Оттоманской янычарской командиръ Кулкетъ-Худасы и по сіе время находится. Такъ, когда Шагинъ-Гирей съ россійскимъ войскомъ придвинется къ Темрюку и Таману, то не инымъ онъ чѣмъ, какъ искрою между двумя мирными дворами по своему нраву, какъ онъ въ томъ только и старается. Однако, если только отъ Порты не будетъ позволенія и видовъ пропуска его вышеписанному Кулкетъ-Худасы, то сомнѣваемся, чтобъ нога сего султана, [170] утвердилась въ Темрюкѣ и Таманской крѣпости и въ случаѣ его нахальства принужденъ будетъ противить ему и орудіемъ, а послѣ и останется холодности сей и непристойнаго дѣйствія, причиною онъ, въ чемъ мы и не обманываемся, и о семъ свѣтлѣйшій нашъ ханъ письмами предъ симъ уже увѣдомлялъ, но отвѣта и по сіе время не получалъ. А таковыя обхожденія и онаго султана и ваши, нашего пріятеля, причинствуютъ намъ много удивляться. О семъ написавъ по истинѣ, посылаемъ нарочнаго и просимъ увѣдомить насъ, какъ о противныхъ дѣйствіяхъ султана, такъ и о вашемъ намѣреніи.