IV. Показанія декабристовъ о Пестелѣ.
5. Показанія К. Ф. Рылѣева.
— При свиданіи съ Пестелемъ вы между прочимъ говорили съ нимъ о раздѣленіи земель. Поясните: въ чемъ именно состоялъ разговоръ вашъ съ Пестелемъ, и какого онъ и вы были мнѣнія насчетъ раздѣла земель и какъ полагали оное сдѣлать?
— При свиданіи съ Пестелемъ я имѣлъ съ нимъ долгій разговоръ, продолжавшійся около двухъ часовъ. Всѣхъ предметовъ, о коихъ шла рѣчь, я не могу припомнить. Помню только, что Пестель, вѣроятно желая вывѣдать меня, въ два упомянутые часа [151] былъ и гражданиномъ Сѣверо-Американской республики, и наполеонистомъ, и террористомъ, то защитникомъ англійской конституціи, то поборникомъ испанской. Напримѣръ: онъ соглашался со мною, что образъ правленія Соединенныхъ Штатовъ есть приличный и удобный для Россіи. Когда же я замѣтилъ, что Россія къ сему образу правленія еще не готова, т. е. къ чисто республиканскому, Пестель сталъ выхвалять государственный уставъ Англіи, приписывая оному настоящее богатство, славу и могущество сего государства. Спустя нѣсколько времени онъ согласился со мною, что уставъ Англіи уже устарѣлъ, что теперешнее просвѣщеніе народовъ требуетъ большей свободы и совершенства въ управленіи, что англійская конституція имѣетъ множество пороковъ и обольщаетъ только слѣпую чернь, лордовъ и купцовъ. «Да близорукихъ англомановъ», подхватилъ Пестель. «Вы совершенно правы». Потомъ много говорилъ онъ въ похвалу испанскаго устава и, наконецъ, зашла рѣчь о Наполеонѣ. Пестель воскликнулъ: «вотъ истинно-великій человѣкъ! По моему мнѣнію, если уже имѣть надъ собою деспота, то имѣть Наполеона. Какъ онъ возвысилъ Францію! Сколько создалъ новыхъ фортунъ! Онъ отличалъ не знатность, а дарованія» и проч. Понявъ, куда все это клонится, я сказалъ: «Сохрани насъ Богъ отъ Наполеона! Да впрочемъ, этого и опасаться нечего. Въ наше время даже и честолюбецъ, если только онъ благоразуменъ, пожелаетъ лучше быть Вашингтономъ, нежели Наполеономъ». — «Разумѣется! отвѣчалъ Пестель, я только хотѣлъ сказать, что не должно опасаться честолюбивыхъ замысловъ, что если бы кто и воспользовался нашимъ переворотомъ, то ему должно быть вторымъ Наполеономъ, а въ такомъ случаѣ мы все-таки не останемся въ проигрышѣ». Послѣ сего онъ спросилъ меня: «Скажите, какое вы предпочитаете правленіе для Россіи въ теперешнее время?» — Я отвѣчалъ, что мнѣ удобнѣйшимъ для Россіи кажется областное правленіе Сѣв.-Амер. республики при императорѣ, котораго власть не должна много превосходить власти президента Штатовъ. Пестель задумался и сказалъ: «Это счастливая мысль, объ этомъ надо хорошенько подумать».
Причемъ я прибавилъ, что я хотя и убѣжденъ въ совершенствѣ предлагаемаго мною образа правленія, но покорюсь большинству голосовъ членовъ общества, съ тѣмъ однако же, чтобы и тотъ уставъ, который будетъ принятъ обоими обществами, былъ представленъ великому народному собору, какъ проектъ, и чтобы его отнюдь не вводить насильно. Пестель возражалъ на это, что ему напротивъ кажется и справедливымъ и необходимымъ поддержать одобренный обществомъ уставъ всѣми возможными мѣрами, а иначе значило бы остановиться на половинѣ дороги, что по крайней мѣрѣ надобно стараться, дабы какъ можно болѣе попало въ число народныхъ представителей членовъ общества. «Это совсѣмъ другое дѣло, сказалъ я; безразсудно бы было о томъ не хлопотать, ибо этимъ нѣкоторымъ образомъ сохранится законность и свобода принятія государственнаго устава». Послѣ этого говорили о раздѣленіи земель. Пестель полагалъ, что всѣ вообще земли, какъ помѣщичьи, такъ экономическія и удѣльныя, должно раздѣлить [152] въ каждомъ селѣ, деревнѣ на двѣ половины. Изъ коихъ одну половину раздѣлить поровну крестьянамъ (съ правомъ дара и продажи) въ вѣчное и потомственное владѣніе. Другую же половину земель помѣщичьихъ оставить помѣщикамъ. Удѣльныхъ же и экономическихъ крестьянъ навсегда приписать къ деревнямъ и селамъ ихъ, съ тѣмъ, чтобы участками изъ оныхъ каждогодно надѣлять крестьянъ, смотря по требованію каждаго, начиная съ тѣхъ, кто требуетъ менѣе. Симъ послѣднимъ средствомъ предполагалъ онъ уничтожить въ Россіи нищихъ. Послѣ сего я распростился съ нимъ и болѣе уже мы не видѣлись.
Во время совѣщанія, бывшаго у меня о соединеніи обществъ, Трубецкой говорилъ также, что Пестель требуетъ настоятельно, дабы введеніе новаго порядка вещей произвесть чрезъ временное правленіе и чтобы въ оное назначить директоровъ общества. Это и прежній разговоръ мой съ Пестелемъ заставили меня объявить свое на него подозрѣніе. Причемъ сказалъ я, что Пестель человѣкъ опасный для Россіи и для видовъ общества, и что поэтому даже соединеніе обществъ необходимо, дабы не выпускать его изъ виду и знать всѣ его движенія. Съ этимъ также были согласны всѣ. Не смотря на то, соединеніе обществъ не послѣдовало, потому что члены Думы стали подозрѣвать Пестеля въ честолюбивыхъ замыслахъ, а также почиталось необходимымъ до соединенія освѣдомиться обстоятельнѣе о силахъ и настоящей цѣли Южнаго общества. Такъ по крайней мѣрѣ мнѣ было сказано прежде Оболенскимъ, когда я упрекалъ его въ неисполненіи порученности общества, а потомъ и Трубецкимъ.
Въ одномъ изъ собраній общества и, кажется, именно въ томъ, въ которомъ было разсуждаемо о созваніи Великаго Собора, мною сдѣланъ былъ вопросъ: «А что дѣлать съ императоромъ, если онъ откажется утвердить уставъ представителей народныхъ?» Пущинъ сказалъ: «это въ самомъ дѣлѣ задача!» — Тутъ я воспользовался мнѣніемъ Пестеля и сказалъ: «не вывезти ли за границу?» Трубецкой подумавъ отвѣчалъ: «Болѣе нечего дѣлать», и всѣ бывшіе тогда у меня: Митьковъ, Никита Муравьевъ, Матвѣй Муравьевъ, Оболенскій и Н. Тургеневъ согласились на сіе. Впослѣдствіи отъ членовъ Думы возложено было на меня порученіе стараться приготовить для исполненія упомянутой мысли нѣсколько морскихъ надежныхъ офицеровъ. Вотъ все, что на совѣщаніи общества было предложено мною противъ царствующей фамиліи (Дѣло № 334).