Отвѣты П. И. Пестеля на вопросы Слѣдственнаго Комитета, съ 13 января по май 1826 года.
8. Сношенія съ польскимъ тайнымъ Обществомъ.
— Какія общества находятся собственно въ Польшѣ, и въ какихъ мѣстахъ заведены ихъ отдѣленія, или отрасли?
— Въ Польшѣ существуетъ тайное политическое общество, распространенное, по словамъ сочленовъ онаго, по всему Царству Польскому, Герцогству Познанскому, Австрійской Галиціи, Литовскимъ, Подольской, Волынской и Кіевской губерніямъ. Я не извѣстенъ о точныхъ мѣстахъ ихъ отдѣленій, но для трехъ послѣднихъ губерній было ихъ начальство или управа въ Житомірѣ, потому что изъ названныхъ трехъ губерній Волынская преимущественно изобилуетъ членами сего общества. Предсѣдателемъ сего, округа былъ, ради богатства своего, маршалъ дворянства графъ Мощинскій (показанія 13 января 1826 года, п. 8).
— Какія и съ котораго времени имѣютъ сношенія между собою общества польскія и россійскія, чрезъ какія лица и какими средствами происходятъ оныя?
— Бестужевъ-Рюминъ, познакомившись въ Кіевѣ съ Гродецкимъ, графомъ Олизаромъ и графомъ Хоткевичемъ, первый открыли сообщеніе русскаго общества съ польскимъ. Онъ увѣдомилъ о семъ открытіи своемъ директорію южнаго округа и получилъ [106] отъ нея разрѣшеніе продолжать сіи сообщенія и войти въ сношеніе съ польскимъ обществомъ, совѣщаясь обо всемъ съ Сергѣемъ Муравьевымъ. На 1825-ый же годъ положено было, что я вмѣстѣ съ княземъ Волконскимъ буду продолжать сношенія съ тѣми депутатами польскаго общества, которые отъ ихъ директоріи назначены будутъ для сей цѣли во время кіевскихъ контрактовъ 1825 года. Такъ и было исполнено. Польскіе депутаты были князь Яблоновскій и Гродецкій. Сіи сношенія происходили личными переговорами: причемъ никакой переписки не было. (То же п. 10).
— На какихъ условіяхъ заключенъ между обществами союзъ, чтобы совокупно дѣйствовать къ достиженію цѣли?
— Цѣль сношеній съ польскимъ обществомъ состояла въ томъ, чтобы знать, что у поляковъ дѣлается и дружескими сношеніями предупредить вредъ, который они Россіи сдѣлать бы могли въ роковое время. Происходили разговоры и переговоры; но условій никакихъ еще заключено не было, ибо на то нужно было предварительное мнѣніе и согласіе всего союза. Переговоры же только что начались и мало оныхъ происходило. Заключеніе условій не могъ я принять на свою отвѣтственность, ибо безъ предварительнаго согласія всего союза не могъ удостовѣрять о принятіи союзомъ и, при случаѣ, объ исполненіи условій; я только бы себя компрометировалъ, по окончаніи переговоровъ представивъ бы оное союзу на рѣшеніе и утвержденіе условій. Весь разговоръ мой съ польскими депутатами продолжался не болѣе одного часу и былъ только одинъ разговоръ. Предметы переговоровъ были: 1) Независимость Польши, — глухо сказано. Но о губерніяхъ литовскихъ, Бѣлостокской, Подольской и Волынской не было даже ни единымъ словомъ упомянуто. 2) Взаимное содѣйствіе на случай внѣшней войны. 3) Одинаковый образъ правленія. 4) Поступить полякамъ съ Цесаревичемъ, какъ нами поступлено будетъ съ прочими великими князьями. 5) Увѣдомлять имъ насъ о всѣхъ своихъ сношеніяхъ съ другими обществами въ Европѣ, а равно и съ Англіею, и никакихъ не заключать имъ обязательствъ ни съ кѣмъ безъ предварительнаго нашего согласія (То же, п. 11).
— Какое имъ было обѣщано содѣйствіе и вознагражденіе?
— Имъ ничего обѣщано не было, но въ переговорахъ было сказано о независимости Польши, но и то глухо, какъ уже объяснено (То же, и. 12).
— Кто именно были тѣ депутаты польскихъ обществъ, которые въ 1824 году въ Кіевѣ заключили съ южнымъ обществомъ условіе о содѣйствіи въ переворотѣ съ тѣмъ, чтобы Польшѣ уступлены были завоеванныя у нея области, и кто употребленъ былъ къ сему договору со стороны общества?
— Въ 1824 году сносился Бестужевъ-Рюминъ преимущественно съ Гродецкимъ. Имѣлъ также разговоры съ графомъ Хоткевичемъ и графомъ Олизаромъ. Условій не только въ 1824 году, но и въ 1825 году заключено не было, а происходили одни переговоры, ничего рѣшительнаго въ себѣ не заключавшіе, какъ уже неоднократно объяснялъ. Объ уступленіи Польшѣ завоеванныхъ областей никогда упоминаемо не было, но о независимости Польши [107] было глухо говорено. Къ тому же не мы въ польскомъ обществѣ искали, но они въ нашемъ (То же, п. 33).
— Сверхъ наименнованныхъ вами членовъ польскихъ обществъ, кто еще извѣстенъ вамъ изъ принадлежащихъ къ онымъ лицъ и по какимъ отношеніямъ?
— Всѣ члены польскаго общества, которые мнѣ извѣстны или о которыхъ я слыхалъ, суть слѣдующіе: князь Яблоновскій и Гроденкій, съ коими я имѣлъ переговоры отъ лица русскаго общества; генералъ Княжевичъ, генералъ Хлопицкой, полковникъ Тернавскій, помѣщикъ Проскура, графъ Хоткевичъ и графъ Олизаръ, о коихъ мнѣ говорилъ Бестужевъ-Рюминъ; помѣщикъ Чарковскій, о коемъ я слышалъ отъ князя Волконскаго, графъ Мощинскій, о коемъ мнѣ говорилъ князь Яблоновскій; старика, графъ Потоцкій, живущій близъ Бердичева, въ Бѣлиловкѣ, и шляхтичъ Рутковскій, о коихъ заключилъ я изъ словъ доктора Плесля, и наконецъ самъ докторъ Плесль (То же, и. 34.)
— Въ началѣ 1825 г. южное общество писало ли къ директоріату польскихъ (обществъ), укоряя оный въ недѣятельности и требуя смерти Цесаревича?
— Въ 1824 г. сношенія съ поляками происходили чрезъ Бестужева-Рюмина. Онъ написалъ таковую бумагу и отдалъ ее князю Сергѣю Волконскому, прося его передать оную Гродецкому. Князь Волконскій, прочитавъ сію бумагу и посовѣтовавшись съ Василіемъ Давыдовымъ, на мѣсто того, чтобы отдать сію бумагу Гродецкому, представилъ оную директоріи южнаго края. Директорія истребила сію бумагу, прекратила сношенія Бестужева съ поляками и передала таковыя мнѣ и князю Волконскому. Такимъ образомъ, сія бумага не дошла до поляковъ. Бестужевъ же объяснялъ, что его Гродецкій о томъ просилъ (То же, п. 35).
— Кромѣ Бестужева-Рюмина, были употребляемы вами для переговоровъ съ польскими обществами докторъ Плесль, шляхтичъ Рутковскій, кн. Сергѣй Волконскій и нѣкто Мощинскій; въ чемъ состояли сдѣланныя имъ порученія, и какія получены чрезъ нихъ отзывы?
— Князь Сергѣй Волконскій былъ назначенъ вмѣстѣ со мною для переговоровъ съ княземъ Яблоновскимъ и Гродецкимъ. Сверхъ того видѣлся онъ въ Бердичевѣ на ярмаркѣ прошлаго лѣта съ графомъ Мощинскимъ, который ему болѣе ничего не сказалъ, какъ только то, что польское общество пріобрѣло нѣсколько членовъ въ Минскомъ полку изъ числа офицеровъ-поляковъ. Графъ Мощинскій былъ назначенъ отъ польскаго общества, а полковникъ Швейковскій отъ нашего, для сношенія о Литовскомъ корпусѣ, дабы взаимно давать знать о пріобрѣтеніи членовъ въ общество изъ офицеровъ Литовскаго корпуса. Симъ единственно ограничивалось ихъ порученіе. Мы же въ семь корпусѣ никого не имѣли. Шляхтичъ Рутковскій, повѣренный въ дѣлахъ графа Мечислава Потоцкаго, живущій въ Тульчинѣ, никакихъ сношеній не имѣлъ ни со мною, и съ кѣмъ другимъ изъ членовъ русскаго общества. Съ докторомъ Плесль я не имѣлъ прямыхъ сношеній отъ лица польскаго и русскаго обществъ, но узналъ отъ него, что члены, съ коими я сіи [108] сношенія имѣлъ въ Кіевѣ, намѣреваются прибыть въ окрестности Линецъ, моей полковой штабъ-квартиры, для продолженія переговоровъ. Однако же, они не пріѣзжали. Сіе было въ декабрѣ прошлаго года (То же, п. 36).
— Точно ли въ Англіи принимали участіе въ намѣреніяхъ тайныхъ европейскихъ обществъ, и до какой степени содѣйствовали и поддерживали оныя деньгами изъ Англіи?
— Тотъ же самый князь Яблоновскій мнѣ сказывалъ, что польское общество находится въ сношеніи съ Англіею, оттуда деньги получаетъ и что имъ также оружіе обѣщаютъ, но до какой степени имъ изъ Англіи содѣйствовали, деньгами поддерживали и въ нихъ участіе принимали, о томъ онъ ничего не объяснялъ; а потому и я ничего болѣе о томъ не знаю и не могу объяснить (то же, п. 15).
— Въ данныхъ здѣсь отвѣтахъ вы приводите весьма кратко слышанное отъ кн. Яблоновскаго и Гродецкаго, что польское общество находится въ сношеніяхъ съ англійскимъ правительствомъ, отъ коего получаетъ деньги, но умалчиваете о подробностяхъ сихъ сношеній и о лицахъ, чрезъ которыхъ оныя происходятъ, тогда какъ сами же разсказывали г-ну Юшневскому то же, но гораздо яснѣе, и именно, что въ дѣлѣ тайнаго общества принимаетъ искреннее участіе англійскій кабинетами обѣщаетъ въ нужномъ случаѣ оказать содѣйствіе. Объясните положительно и безъ малѣйшей утайки все, что вамъ извѣстно о сношеніяхъ и связи польскихъ обществъ съ Англіею, и какой именно князь Яблоновскій и кто такой Гродецкій, съ которыми вы сносились?
— Князь Яблоновскій сказывалъ мнѣ, что англійское правительство находится съ польскимъ тайнымъ обществомъ въ сношеніи, снабжаетъ ихъ деньгами и обѣщаетъ снабдить также и оружіемъ. Какимъ же образомъ и чрезъ какія лица сіе происходитъ, онъ мнѣ о томъ ничего не разсказывалъ, а потому и я ничего о томъ не могу сообщить, ибо ничего, кромѣ сказаннаго, не знаю. Весь мой разговоръ съ княземъ Яблоновскимъ не болѣе часу продолжался и потому нельзя было обо всемъ узнать въ подробности. Я Юшневскому то же самое говорилъ, ни болѣе, ни менѣе, да и приведенныя слова Юшневскаго въ 43-мъ пунктѣ (т. е. въ этомъ пунктѣ вопросовъ) то же самое заключаютъ. Гродецкій служитъ въ гражданскомъ департаментѣ главнаго суда въ Кіевѣ, а князь Яблоновскій жительствуетъ въ Варшавѣ, но который это Яблоновскій опредѣлить и описать не знаю (то же, п. 43).
— Кто именно былъ тотъ членъ польскаго общества, съ которымъ вы видѣлись на послѣднихъ кіевскихъ контрактахъ въ квартирѣ кн. Сергѣя Волконскаго на Печерскѣ и который требовалъ отъ васъ, чтобы указать взаимно въ Варшавѣ и въ Петербургѣ по одному лицу изъ высшаго чина, ибо польскіе члены, съ коими они должны имѣть переговоры, суть высшихъ чиновъ? Какой вы сдѣлали на предложеніе его рѣшительный отзывъ и по собственному ли вашему соображенію, или съ согласія прочихъ предсѣдателей Тульчинской думы?
— Князь Яблоновскій и Гродецкій были тѣ члены тайнаго польскаго общества, съ которыми я видѣлся на послѣднихъ [109] контрактахъ въ Кіевѣ, въ домѣ князя Волконскаго, на Печерскѣ. Упоминаемое предложеніе дѣлалъ князь Яблоновскій и дѣлалъ предложеніе, а не требованіе, говоря, что таковое назначеніе можетъ ускорить переговоры и заключеніе условій. Я ему отвѣчалъ, что наше общество назначило для переговоровъ съ польскимъ обществомъ князя Волконскаго и меня, и что мы также довольствуемся ими, то есть княземъ Яблоновскимъ и Гродецкимъ. Сего отвѣта я не могъ не дать, ибо изъ высшихъ лицъ государственной службы никто къ обществу не принадлежалъ (То же, п. 44).
— Подполковнику Поджіо вы сказывали, что близъ мѣст. Линцы, въ которомъ находился штабъ Вятскаго полка, жилъ какой-то полякъ Чернявскій, имѣвшій съ вами сношенія по тайному обществу, справедливо ли сіе показаніе Поджіо, кто по имени и званію означенный полякъ Чернявскій, какому обществу онъ принадлежалъ и въ чемъ состояли ваши съ нимъ сношенія?
— Я Поджіо никогда не говорилъ про Чернявскаго; а вѣроятно смѣшиваетъ онъ сіе съ Чарковскимъ, съ которымъ былъ знакомъ кн. Волконскій (То же, п. 45.)
— Точно ли цѣль польскихъ обществъ была возстановленіе Польши въ прежнемъ ея видѣ, и на семъ ли только условіи означенныя общества обѣщали содѣйствовать намѣренію общества южнаго, какъ вы сами разсказывали о томъ г. Юшневскому? Чрезъ кого объявлена была сія цѣль польскаго общества, кто заключилъ съ ними означенное условіе и по общему ли согласію всѣхъ южныхъ членовъ, или только по усмотрѣнію предсѣдателей думы?
— Подробный отвѣтъ на сей вопросъ находится въ 11 пунктѣ.
Не мы просили содѣйствія у поляковъ, но они просили нашего. Во всѣхъ сношеніяхъ съ ними было за правило принято поставить себя къ нимъ въ таковое отношеніе, что мы въ нихъ ни малѣйше не нуждаемся, но что они въ насъ нужду имѣютъ; что мы безъ нихъ обойтиться можемъ, но они безъ насъ успѣть не могутъ; и потому никакихъ условій не предписывали они намъ, а напротивъ того показывали готовность на всѣ наши требованія согласиться, лишь бы мы согласились на независимость Польши. Говоря же о сей независимости, было о Польшѣ упомянуто глухо и ни слова не было сказано о губерніяхъ литовскихъ, Подольской и Волынской. Сіе весьма извѣстно г. Юшневскому, ибо обо всемъ этомъ совѣщался я съ нимъ въ подробности и не иначе дѣйствовалъ, какъ по общему согласію. По окончаніи переговоровъ прежде заключенія условій были бы статьи оныхъ представлены мною на сужденіе и рѣшеніе всего союза, какъ южнаго, такъ и сѣвернаго округовъ (то же, п. 45).
— Въ присутствіи южныхъ членовъ: Лорера, Поджіо, Фохта и Старосельскаго вы читали на французскомъ языкѣ списокъ членамъ польскихъ обществъ, съ подробнымъ описаніемъ каждаго изъ нихъ, въ числѣ коихъ первымъ былъ наименованъ генералъ баронъ Хлопицкій, а послѣ тутъ же разсуждали, что сей Хлопицкій есть главнѣйшій польскій патріотъ, и что южные члены всѣхъ польскихъ знаютъ, а сіи послѣдніе изъ южныхъ никого не знаютъ. Объясните съ искренностію какъ имена и званія, такъ [110] характеры и дѣйствія всѣхъ значившихся въ томъ спискѣ польскихъ членовъ?
— Упоминаемый списокъ былъ составленъ Бестужевымъ-Рюминымъ со словъ знакомыхъ ему поляковъ и содержалъ имена однихъ только четырехъ членовъ польской директоріи, а именно: генераловъ Княжевича и Хлопицкаго, полковника Тернавскаго и помѣщика Проскуры. Въ семъ спискѣ былъ описанъ Хлопицкій: умнѣйшимъ, твердѣйшимъ и просвѣщеннѣйшимъ изъ всѣхъ четырехъ и притомъ имѣющимъ наиболѣе вліянія въ обществѣ. Тернавскій — съ тѣми же качествами, но въ меньшей мѣрѣ. Княжевичъ — человѣкомъ немолодымъ, основательнымъ и хранителемъ бумагъ въ Дрезденѣ. Проскура же былъ описанъ, какъ человѣкъ худой нравственности, хотя и не безъ способностей.
Справедливо, что поляки о нашей директоріи ничего не знаютъ, ибо мы имъ изъ нашихъ членовъ никого не называли и ни о чьемъ значеніи въ союзѣ ничего не говорили. А дабы еще лучше отъ нихъ скрыть всѣ подробности, до нашего общества относящіяся, и болѣе дать себѣ простору въ переговорахъ съ ними, было имъ сказано, что наша директорія находится въ Петербургѣ (то же, п. 50).
— Былъ ли показанъ въ семъ спискѣ генералъ Клицкій, о которомъ говорили вы нѣкоторымъ вашимъ членамъ, и въ какихъ сношеніяхъ съ нимъ вы находились?
— О генералѣ Клицкомъ я никогда ни слова не слыхалъ, въ первый разъ о его имени и существованіи узнаю, и никогда никому изъ нашихъ членовъ о немъ не говорилъ (то же, п. 51).
— Кто именно былъ тотъ членъ польскаго общества, съ которымъ въ маѣ 1825 года желали вы видѣться въ Бердичевѣ и нарочно туда ѣздили, но, возвратясь, говорили съ неудовольствіемъ, что его тамъ не застали? Въ чемъ состояли тѣ переговоры, которые вы надѣялись имѣть съ симъ польскимъ членомъ, и съ которымъ вы, вѣроятно, видѣлись, ѣздивши неоднократно въ Бердичевъ?
— Я ожидалъ видѣться въ Бердичевѣ на ярмаркѣ въ іюнѣ мѣсяцѣ съ княземъ Яблоновскимъ, или съ тѣмъ, кто отъ него мнѣ подастъ письмо. Сношенія между польскимъ и русскимъ обществами начались въ Кіевѣ, а въ Бердичевѣ на ярмаркѣ долженствовали продолжаться. Я въ Бердичевѣ не могъ быть, да и князь Яблоновскій туда не пріѣзжалъ, и потому никакихъ переговоровъ и не было. Я ни разу въ Бердичевѣ ни одного польскаго члена не видалъ (то же, п. 55).
— Въ 33 пунктѣ отвѣтовъ вы увѣряете, что съ поляками никакихъ условій постановляемо не было, а происходили одни переговоры, ничего рѣшительнаго въ себѣ не заключавшіе, а объ уступкѣ Польшѣ завоеванныхъ областей никогда и упоминаемо не было; въ 45 же пунктѣ дополняете, что сношенія съ поляками ведены были такъ, что они не смѣли ничего требовать и считали за милость всякое снисхожденіе.
Послѣдующія показанія свидѣтельствуютъ противное:
а) Сергѣй Муравьевъ-Апостолъ и Бестужевъ-Рюминъ говорятъ, что послѣдній изъ нихъ въ 1823 году сдѣлалъ предложеніе, [111] чтобы для открытія сношеній съ поляками обѣщать имъ независимость и возвращеніе завоеванныхъ губерній, каковое тогда же директоріею было одобрено, и поручено ему, Бестужеву, начать самыя сношенія.
б) Бестужевъ поясняетъ, что онъ съ Гродецкимъ заключилъ договоръ, въ которомъ со стороны Россіи была обѣщана Польшѣ уступка губерній Гродненской, части Волынской, Виленской и Минской, а Польша обязывалась, между прочимъ, отнять у Цесаревича всѣ средства возвратиться въ Россію; дѣйствительность чего подтверждаетъ и подполковникъ Поджіо, видѣвшій у васъ письменный отчетъ Бестужева, въ которомъ именно сказано, что со стороны южнаго общества затребовано было истребить Цесаревича, а съ польской стороны было обѣщано сіе исполнить въ томъ же году (1824).
в) Подполковнику Поджіо вы сами разсказывали, что южное общество, признавая независимость Польши, уступаетъ ей всѣ завоеванныя области, Минскую, Волынскую, Гродненскую, Подольскую, Могилевскую и даже Витебскую, и что общество, распространяемое въ Литовскомъ корпусѣ, и въ сей губерніи составлено съ тою цѣлью, чтобы отвратить препятствія въ успѣхѣ революціи.
г) Маіоръ Лореръ показываетъ слышанное отъ васъ, что поляки согласились не препятствовать южному обществу, только на условіи объ уступкѣ имъ завоеванныхъ областей.
д) По словамъ князя Волконскаго и подполковника Поджіо, въ началѣ 1824 года Бестужеву-Рюмину за сношенія его съ поляками изъявлена была отъ директоріи признательность чрезъ Юшневскаго; слѣдовательно, договоръ его былъ одобренъ.
е) Бестужевъ-Рюминъ дополняетъ, что по бездѣйствію польскаго общества (въ 1824 году) вы изъявили ему подозрѣнія свои, что оно можетъ измѣнить южному, и при началѣ революціи возвести Цесаревича на престолъ Россіи и получить отъ него независимость въ знакъ признательности или избрать его королемъ по конституціи 3-го мая, и что сіи подозрѣнія ваши служили поводомъ къ письму его, Бестужева, на имя Гродецкаго, въ которомъ напоминалось полякамъ о ихъ обѣщаніи насчетъ Цесаревича, но которое было удержано княземъ Волконскимъ.
ж) Капитанъ Никита Муравьевъ утверждаетъ, что сѣверные члены роптали противъ васъ за обѣщанную полякамъ уступку завоеванныхъ областей, но вы на сіе отозвались: «Что жъ дѣлать? слово сказано и перемѣнить нельзя; впрочемъ, такъ хотѣло южное общество».
з) Князь Волконскій, участвовавшій съ вами въ сношеніяхъ съ княземъ Яблоновскимъ и Гродецкимъ въ 1825 году, свидѣтельствуетъ, что въ переговорахъ вашихъ съ ними положено было, между прочимъ: 1) заточить всѣхъ тѣхъ членовъ Императорской фамиліи, кои при началѣ революціи будутъ находиться въ Польшѣ, и отвратить всѣ покушенія къ ихъ освобожденію, 2) уступить Польшѣ завоеванныя отъ нея губерніи.
и) Наконецъ, обозрѣніе карты, найденной вмѣстѣ съ Русскою Правдою и надписанной вашею рукою объ областяхъ, которыя [112] должны были составить собственно Россію, удостовѣряетъ, что, за исключеніемъ нѣкоторой части, всѣ губерніи, присоединенныя отъ Польши, означены внѣ границъ государства и, слѣдовательно, въ понятіи преобразователей почитались уже уступленными Польшѣ.
— Въ 1823 году Бестужевъ-Рюминъ, узнавъ о существованіи польскаго общества, сдѣлалъ предложеніе войти съ ними въ сношеніе и обѣщать имъ независимость. Когда получилъ онъ на то разрѣшеніе, тогда говорилъ я самъ лично ему, чтобы онъ отнюдь не терялъ изъ виду выгодность нашего положенія въ отношеніи къ поляками и имъ давалъ чувствовать, что мы безъ нихъ очень можемъ обойтиться, но они безъ насъ никакъ. Постановленіе себя въ сіе соотношеніе къ полякамъ упрашивалъ я безпрестанно Бестужева никогда изъ виду не терять и о томъ всегда говорилъ и другимъ членамъ, между прочимъ, Юшневскому, Волконскому, Давыдову. Вящимъ тому доказательствомъ служитъ, что князь Яблоновскій, когда я ему сказали, что мы готовы признать независимость Польши, возразилъ, что коль скоро мы на сіе согласны, то они всѣ прочія наши требованія готовы исполнить, какъ и когда мы захотимъ. Еще тому доказательствомъ служитъ, что онъ сейчасъ готовность изъявилъ исполнить мое требованіе не имѣть ни съ кѣмъ сношеній безъ нашего вѣдома. Князь Волконскій не можетъ не помнить сего. Таковыя статьи явно изображаютъ ту нашу поверхность надъ ними, о коей я докладывать комитету прежде.
Бестужевъ-Рюминъ условился съ Гродецкимъ въ образѣ сношеній, и о семъ въ отчетѣ своемъ главнѣйше говорилъ, а что политическіе предметы самими поляками не считались рѣшительными условіями въ сношеніяхъ съ Бестужевымъ, тому служитъ доказательствомъ и то, что князь Яблоновскій и Гродецкій мнѣ и князю Волконскому говорили, что со дня нашего свиданія считаютъ они сношенія дѣйствительно начавшимися, причемъ еще Гродецкій отзывался, что всегда опасался вѣтренности Бестужева. Я сіе тогда же пересказалъ Юшневскому, Давыдову и князю Барятинскому. Самъ Бестужевъ неоднократно говорилъ, что онъ ведетъ сношенія съ поляками болѣе въ видѣ частнаго, личнаго знакомства и дружества, нежели оффиціальнымъ образомъ отъ общества къ обществу. Наконецъ, и мое свиданіе съ кн. Яблоновскимъ кончилось тѣмъ, что мы предназначили для дальнѣйшихъ переговоровъ видѣться въ Бердичевѣ съ нимъ, или съ тѣмъ, кто отъ него присланъ будетъ, дабы тогда уже положительнѣе устроить взаимныя соотношенія и предметы соглашенія обоихъ обществъ, послѣ свиданія кн. Яблоновскаго съ его директоріею. Доказательствомъ, что какъ я, такъ и поляки не считали условія уже заключенными, служитъ предложеніе ихъ назначить лицъ изъ высшихъ званій для заключенія условій. Впрочемъ, я полагаю, что сіе разногласіе между моими и другими показаніями о семъ предметѣ суть нѣкоторымъ образомъ одинъ споръ въ значеніи выраженія условіе.
О благодарности, изъявленной Бестужеву, ничего не могу сказать, ибо я при томъ не находился. [113]
Касательно границъ, говорилъ мнѣ самъ Бестужевъ неоднократно, что онъ о нихъ и объ уступкѣ губерній избѣгаетъ съ поляками говорить и разсуждать, дабы не произвелъ сей предметъ непріятныхъ впечатлѣній, и въ отчетѣ Бестужева ни слова не было упомянуто о томъ, какія губерніи и части уступаются. Точно такъ и во время моего разговора съ кн. Яблоновскимъ не было ни о какой губерніи упомянуто, а было сказано глухо о независимости Польши. Я очень твердо о семъ помню, ибо сей предметъ по важности своей обращалъ особенное мое вниманіе. Къ тому же и говорили болѣе кн. Яблоновскій да я, а кн. Волконскій и Гродецкій весьма мало. Князь Яблоновскій даже спрашивалъ, кому желаемъ мы поручить набраніе членовъ въ Литовскомъ корпусѣ; имъ ли поручить, или предоставить себѣ оное; на что отвѣчалъ я, что и они могутъ искать пріобрѣтенія членовь и мы будемъ искать. Сей отвѣтъ отклонялъ всякую намеку на уступку и удержку сихъ губерній. Ежели же рѣшено было въ сношеніяхъ съ поляками, или даже только говорено объ уступкѣ имъ Литвы, то и Литовскій корпусъ не подлежалъ бы сомнѣнію. Посему и утверждалъ я, что объ уступкѣ губерній не было полякамъ говорено. Но въ собственныхъ нашихъ предположеніяхъ, уступались имъ тѣ части, которыя на моей картѣ означены. Не знаю, не говорилъ ли Бестужевъ чего Гродецкому или другимъ о семъ, но мнѣ онъ всегда подтверждалъ, что избѣгаетъ о семъ говорить. Я однакоже не полагаю, чтобы онъ говорилъ, потому что Гродецкій при нашемъ свиданіи съ кн. Яблоновскимъ о томъ не упоминалъ.
Поджіо я не могъ говорить объ уступкѣ Волынской, Подольской, Витебской и Могилевской губерній, ибо и на картѣ моей есть доказательство противному; онъ чрезвычайно часто несправедливо показываетъ.
Маіоръ Лореръ ошибается совершенно, ибо я говорилъ ему, что опредѣленіе границъ между Россіею и Польшею послужитъ поводомъ, по моимъ догадкамъ, ко многимъ затрудненіямъ съ польскимъ обществомъ, и что догадки сіи основывалъ я на разныхъ словахъ доктора Плесля, съ коимъ однакоже отъ лица общества никакого сношенія никогда не имѣлъ.
Въ сужденіи о семъ предметѣ съ Никитою Муравьевымъ не произносилъ я никогда приведенныхъ имъ словъ, а изъяснялъ ему всѣ причины, побудившія насъ вступить съ поляками въ сношеніе и предполагать уступить имъ тѣ губерніи и уѣзды, которые на картѣ означены внѣ черты Россійскихъ границъ.
Что же касается до опасенія въ ненадежности поляковъ для насъ, о которой упоминаетъ Бестужевъ, то сіе опасеніе дѣйствительно существовало и было общее насъ всѣхъ. Оно послужило поводомъ не къ письму Бестужева къ Гродецкому, которое княземъ Волконскимъ было остановлено, а директоріею уничтожено по тому первому предложенію полякамъ, о которомъ упоминалось въ отчетѣ Бестужева, и которое сдѣлано было также и для того, чтобы изъ образа ихъ сужденій при семъ случаѣ положительнѣе усмотрѣть можно было, въ какомъ духѣ ихъ общество [114] составлено. Въ нашихъ же совѣщаніяхъ съ кн. Яблоновскимъ было упомянуто о Цесаревичѣ такимъ образомъ, чтобы при началѣ революціи они его задержали, дабы не послѣдовало отъ него противудѣйствія, и съ нимъ бы поступили такъ, какъ нами поступлено будетъ съ прочими великими князьями (показанія 6 апрѣля, п. 20).
1826 года мая 8 дня въ присутствіи Высочайше утвержденнаго комитета, по разнорѣчію въ показаніяхъ, дана очная ставка полковнику Пестелю съ подпоручикомъ Бестужевымъ-Рюминымъ въ томъ, что первый изъ нихъ показывалъ отрицательно, что ни о какомъ договорѣ, заключенномъ между Бестужевымъ и Крыжановскимъ, не было ему извѣстно ни въ 1824 году, ни прежде, ни послѣ, а только сказывалъ ему Бестужевъ, что познакомился и говорилъ объ обществахъ русскомъ и польскомъ съ однимъ польскимъ штабсъ-офицеромъ, имени коего не припомнитъ, но, вѣроятно, это былъ Крыжановскій, и что для сношеній съ Южнымъ обществомъ назначенъ Гродецкій, какъ и въ отчетѣ Бестужева было упомянуто о его сношеніяхъ съ Гродецкимъ, но ни слова не было говорено о Крыжановскомъ.
Напротивъ же того подпоручикъ Бестужевъ-Рюминъ утверждаетъ: а) что на контрактахъ 1824 года въ Кіевѣ онъ, дѣйствительно, заключилъ словесный договоръ съ Крыжановскимъ, б) что послѣ отбытія уже Крыжановскаго все, о чемъ съ нимъ трактовано было, положено Бестужевымъ на бумагу, которую онъ подъ именемъ договора представилъ Южной директоріи, вручивъ Юшневскому, (что и сей послѣдній на сдѣланный ему вопросъ подтвердилъ) и в) что какъ переговоры его, Бестужева, съ Крыжановскимъ и сообщеніе требованія директоріи Гродецкому, такъ и имена обѣихъ сихъ поляковъ упомянуты были въ представленномъ потомъ полковнику Пестелю отчетѣ его, Бестужева, о сношеніяхъ съ поляками.
Полковникъ Пестель подтверждаетъ свое показаніе, присовокупляя, что отчета, отданнаго Бестужевымъ-Рюминымъ Юшневскому, онъ не видалъ; о договорѣ зналъ, но полагалъ его заключеннымъ съ Гродецкимъ, а не съ Крыжановскимъ.
Подпоручикъ Бестужевъ-Рюминъ подтверждаетъ свое показаніе, дополняя, что и о Крыжановскомъ онъ говорилъ г. Пестелю словесно; имени же его въ представленномъ полковнику Пестелю отчетѣ не находилось (дѣло № 396.).