[99]
№ 90. Князь Багратіонъ — графу Ростопчину (собственноручно).
Прошу васъ меня защитить передъ публикой, ибо я не предатель, а служу такъ какъ лучше не могу. Я не имѣлъ намѣренія вести непріятеля въ столицу и даже и въ границы наши, но не моя вина. Я васъ увѣряю моею честью, что я болѣнъ отъ непостижимыхъ отступленій и все что я писалъ и пишу къ Государю, меня оправдать можетъ. Отнять же команду я не могу у Барклая, ибо нѣтъ на то воли Государя, а ему извѣстно, что у насъ дѣлается. Съ другой стороны, я имѣю милліонъ непріятностей; я не хвалю себя и не ставлю изъ искуснѣйшихъ генераловъ въ Европѣ, но признаюсь соединеніе мое съ первою арміею вышло изъ неслыханныхъ и даже необыкновенныхъ случаевъ[1]. Что̀ же за то мнѣ вышло? и спасибо не сказали, тогда когда самъ искусный Наполеонъ удивился и удивляется, хотѣлъ выгнать Давуста (Даву), но мало у него генераловъ и это его спасло. Теперь же Государь давно знаетъ, что я здѣсь и Барклай не въ состояніи командовать. И Боже сохрани, если теперь мнѣ дадутъ команду, способу нѣтъ, такъ онъ разстроилъ, а непріятель отъ меня въ 30 верстахъ и по малу наступаетъ. Ежели бы непріятель былъ подальше, тогда бы могъ я распоряжаться, а теперь нѣгу времени какъ идти на него. Признаюсь вамъ дружески, я васъ истинно столько люблю и почитаю, какъ ей Богу болѣе не могу, и для того откровенно вамъ говорю, что насъ здѣсь очень немного; въ обѣихъ арміяхъ едва-ли будетъ 80 т., а онъ сильнѣе; пуще шельма имѣетъ множество конницы и тѣмъ насъ озадачиваетъ; вдругъ очутится въ 50 верстахъ на флангѣ кавалерія; вотъ казаки кричатъ сила валитъ, на мѣсто одного полка скажутъ десять. Мнѣ нужна кавалерія и пѣхоты тоже немного, тогда бы мы справились.
Въ сію минуту получилъ я почтеннѣйшее ваше письмо съ [100] курьеромъ моимъ. Благодарю васъ искренно. Вашъ прямой русскій духъ и барской — такъ и надо. Только скажу вамъ о себѣ: я согласиться никакъ не могу съ Барклаемъ, потому что я хочу наступать, а онъ отступаетъ — вотъ вся бѣда наша. Требуетъ письменно всегда моего мнѣнія и соглашается до тѣхъ поръ пока прочтетъ, а потомъ вдругъ перемѣнитъ и выдумываетъ небылицы. Въ Вязьмѣ я такъ просилъ, чтобы всѣмъ намъ остановиться и министръ былъ согласенъ, но сейчасъ получилъ отъ него бумагу, что позиціи нѣтъ тамъ, а что за 10 верстъ за Вязьмою, по московской дорогѣ, есть изрядная позиція, но воды-де нѣтъ. Я и примѣчаю, что онъ къ вамъ хочетъ бѣжать. Христа ради примите его въ колья или въ дубины, когда прибудетъ. Я далъ мое мнѣніе поскорѣе соединить тамъ Милорадовича, оставить его въ Вязьмѣ съ укрѣпленіемъ, между тѣмъ дѣйствовать на фланги его, не вѣдаю согласится или нѣтъ. Мнѣ кажется, что точно непріятель весьма сильно торопится въ Москву, а потомъ и назадъ. Правда, по флангамъ бродятъ у него войска, по множеству кавалеріи онъ ихъ такъ разсылаетъ и если бы онъ отдѣлилъ въ Калугу и на Петербургскую дорогу, тогда бы праздникъ намъ его въ центрѣ атаковать, но Барклай никакъ не согласится, чтоже мнѣ съ нимъ дѣлать!
В. с. весьма хорошо сдѣлаете, если прикажете вывезти вещи царскія и всѣмъ дадите волю выбраться, а молодцовъ оставьте для защиты. Придетъ-ли, нѣтъ-ли Бонапартъ, лучше все вывезти. А шельма Бонапартъ точно спѣшитъ, видно онъ навѣрно увѣренъ что ему удастся. Я просилъ Барклая поторопить Милорадовича, а вы поторопите Лобанова и бросьте его безъ войска, пусть онъ сызнова формируетъ, а вы ихъ возьмите къ себѣ.
Изъ Вязьмы приказалъ я отправить къ вамъ артиллерію: у меня слишкомъ ее много и въ тягость мнѣ. Бѣдный кн. Кирила меня мучаетъ, куда ему дѣваться; вы яко главнокомандующій прикажите защищаться.....[2] а жена и дѣти могутъ ѣхать куда [101] имъ угодно, лучше всего въ Нижній-Новгородъ. Я къ вамъ буду писать, если случатся важныя перемѣны, а ежели ничего, то не всякій день, а черезъ сутки или больше, а ежели будемъ къ вамъ подвигаться тогда всякій день.