[95]
№ 89. Князь Багратіонъ — графу Ростопчину (собственноручно).
Безъ хвастовства скажу вамъ, что я дрался лихо и славно. Господина Наполеона не токмо не пустилъ, но ужасно откаталъ. Я обязанъ много генералу Раевскому; онъ командовалъ корпусомъ, дрался храбро и все отмѣнно учредилъ; дивизія новая 27-я Невѣровскаго[1] такъ храбро дралась, что и не слыхано. [96] Но п....., м........ т...., Барклай отдалъ даромъ преславную позицію. Я просилъ его лично и писалъ весьма серьезно, чтобы не отступать, но я лишь пошелъ къ Дорогобужу, какъ (и онъ) за мною тащится. Посылаю для собственнаго вашего свѣдѣнія копію[2], что я министру писалъ; клянусь вамъ, что Наполеонъ былъ въ мѣшкѣ, но онъ (Барклай) никакъ не соглашается на мои предложенія и все то дѣлаетъ, что полезно непріятелю. Истинно вамъ скажу, что мы бы Наполеона осрамили, если бы министръ держался. Меня послалъ въ Дорогобужъ для того, чтобы самому бѣжать. Непріятель потерялъ вѣрныхъ 20 т., а наша потеря въ три дня около 4 т. и двухъ генераловъ мы лишились: Скалона и Балка. Мнѣ кажется, непріятель далѣе не потянется — усталъ точно и наши усердно ихъ бьютъ. Противъ меня даже бросали ружья и все съ себя кидали, кричали пардонъ. Божусь вамъ Богомъ, что три полка нашей кавалеріи и три полка казаковъ опрокинутъ 60 эскадроновъ и самого Мюрата. Бѣда мнѣ съ министромъ! Ежели бы я одинъ командовалъ обѣими арміями, пусть меня разстрѣляютъ, если я его въ пухъ не расчешу. Всѣ плѣнные говорятъ, что онъ только и говоритъ: мнѣ побить Багратіона, тогда Барклая руками заберу. Я писалъ Государю, чтобы одному быть начальникомъ, отвѣтъ получилъ собственноручный, весьма лестное для меня письмо, но видно угодно ему, чтобы Барклай командовалъ. Совѣтую вамъ готовить ополченіе. Я не надѣюсь на Барклая, онъ ихъ (французовъ) притащитъ точно къ вамъ. Слухъ носится, что канцлера потребовали въ Петербургъ и что думаютъ наши какъ-бы помириться. Чего добраго отъ Румянцева и Аракчеева все статься можетъ. Боже сохрани! тогда надо всякому офицеру снять мундиръ. Городъ Смоленскъ очень пострадалъ отъ канонады и пушекъ, дома сожжены, равно оба форштадта. Публику не пугайте, исподволь готовтесь укомплектовать насъ. Мое несчастіе то, что въ моей арміи не болѣе какъ 35 т. Я просилъ министра, чтобы далъ мнѣ [97] одинъ корпусъ, тогда бы безъ него я пошелъ наступать, но не даетъ; смекнулъ, что я ихъ разобью и прежде буду фельдмаршалъ. Войскъ не даетъ, самъ назадъ бѣжитъ, просто въ пагубу вводитъ. На меня прошу не сердиться: если бы моя воля и власть, я бы давно ихъ прогналъ обратно; у меня руки связаны; всегда предлагаю наступать, но онъ отступаетъ. Я вамъ писалъ, что умремъ у стѣнъ отечества и сдержу слово, но если отъ меня зависѣть будетъ — иначе я ничего сдѣлать не могу и ничто иное какъ исполнитель. Я хотя и старѣе министра и по настоящей службѣ и долженъ командовать, о семъ просила и вся армія, но на сіе нѣтъ воли Государя и я не могу безъ особеннаго повелѣнія на то приступить. Но мнѣ кажется, что непріятель не пойдетъ за нами — остановится, а притомъ сію минуту мои лазутчики донесли, что уронъ его великъ, какъ (Наполеонъ) до крайности взбѣшенъ на фельдмаршала Нея, который увѣрилъ его, что въ Смоленскѣ насъ мало. 4-го числа правда мало и было, но черезъ нѣсколько часовъ мы прибѣжали, а если бы зналъ Наполеонъ, что мы тамъ, никакъ бы на проломъ не пошелъ и маневры повелъ бы. Потомъ также лазутчики мои донесли, что онъ далъ прокламацію полякамъ: «я де сдѣлалъ для васъ то, чего вы желали и даже перешелъ Днѣпръ, теперь ваше дѣло организовать край, а я вамъ оставлю хорошихъ начальниковъ, ибо обстоятельства мои требуютъ ѣхать мнѣ лично». Вотъ его прокламація. Дай Богъ, чтобы была правда. Я послалъ достать во что бы то ни стало. Ежели онъ точно далъ такую прокламацію, онъ точно такъ сдѣлалъ какъ въ Гишпаніи, уѣхалъ изъ Мадрида и ужь не поѣхалъ. Извините, что такъ дурно пишу, истинно не помню когда бы имѣлъ минуту отдыха и съ досады и стыда умираю, но что же мнѣ дѣлать! Всѣ русскіе согрѣшатъ передъ Богомъ и предо мною, если будутъ меня винить.
Въ сію минуту подалъ мнѣ письмо ваше вашъ курьеръ и весьма обрадовалъ. Я знаю, что вы русскій, дай Богъ чтобы выгнали чухонцевъ, тогда я вамъ докажу, что я вѣрный слуга отечеству. Благодарю васъ за предложеніе денегъ, въ нихъ [98] нужды не имѣемъ, а касательно больныхъ офицеровъ, довольно раненыхъ, но я ихъ уже отправилъ. Истинно лихо дерутся, но бѣда Барклай все потеряетъ и совѣтую готовиться. Смоленская губернія весьма хорошо показываетъ патріотизмъ; мужики здѣшніе бьютъ французовъ какъ свиней, гдѣ только попадаются въ малыхъ командахъ. Ратниковъ собралось теперь въ Вязьмѣ до 8 т. пѣшихъ и 1,500 конницы и страхъ какъ злы на непріятеля, для того что церкви грабитъ и деревни жгетъ. Постарайтесь ризницы богатыя вывозить ради Бога и образа богатые, чтобы имъ не достались. Признаюсь, читая сію минуту ваше письмо обливаюсь слезами отъ благородности духа и чести вашей. Истинно такъ и надо: лучше предать огню нежели непріятелю. Ради Бога надо разозлить чернь, что грабятъ церкви и женскій полъ насильничаютъ; это надо разсказать мужикамъ.
Вообразите какая досада: я просилъ убѣдительно министра, чтобъ намъ дневать здѣсь, дабы отдохнуть людямъ, онъ и далъ слово, а сію минуту прислалъ сказать, что Платовъ отступаетъ и его армія тотчасъ выступаетъ къ Вязьмѣ. Я васъ увѣряю, что приведетъ Барклай къ вамъ непріятеля черезъ шесть дней — вѣрно. Увѣряю васъ и за то, что Милорадовичъ не успѣетъ соединиться съ вами въ Вязьмѣ, ибо повелѣніе къ нему вчерась только послано. Ему надобно сдѣлать семь маршей, а мы завтра въ Вязьмѣ, а непріятель за нами одинъ маршъ. Признаюсь, я думаю, что брошу Барклая и пріѣду къ вамъ; я лучше съ ополченіемъ московскимъ пойду. Прощайте, вамъ преданный сердцемъ и душою Багратіонъ.
P. S. Отъ Государя ни слова не имѣемъ, насъ совсѣмъ бросилъ. Барклай говоритъ, что Государь ему запретилъ давать рѣшительныя сраженія и все убѣгаетъ. По моему, видно Государю угодно, чтобы вся Россія была занята непріятелемъ. Я же думаю (что) русскій и природный царь долженъ наступательный быть, а не оборонительный — мнѣ такъ кажется. Простите, что худо писано и во многихъ мѣстахъ замарано, спѣшилъ и мочи нѣтъ отъ усталости.