[396]
№ 288. Г. Шеміотъ — Г. Траубербергу.
Наконецъ прогнали мы жестокаго врага нашего за границу; со стыдомъ онъ ретируется. Такой ретирады еще не бывало, даже его величество (Наполеонъ) самъ принужденъ былъ бивакировать въ коляскѣ, окруженной остатками гвардіи своей. Казаки составляли его авангардъ и аррьергардъ. Гвардіи его осталось не болѣе 4,000 человѣкъ, прочая же армія состояла изъ сброда всѣхъ націй, изъ каждаго полка отъ 30 до 40 человѣкъ, безъ порядка, безъ субординаціи, — однимъ словомъ, орда, голодомъ преслѣдуемая, сопровождала его. Ретирада его похожа была на травленнаго собаками оленя, онъ не смѣлъ и оглядываться, столь опасность была близка. Вотъ какъ скоро унизилась гордость человѣка, мечтавшаго быть завоевателемъ всей Европы, — доказательство, что мы, смертные, при самомъ великомъ разумѣ ничто иное, какъ слабые люди и что не должно давать волю самолюбію своему. Какую славу пріобрѣла теперь Россія. Нигдѣ въ исторіи не видно, чтобъ изъ 500 т. арміи въ шесть мѣсяцевъ осталось менѣе 30,000 и то нищіе, которые иногда еще защищаются, чтобъ не лишиться послѣдняго, ибо весьма мало осталось у нихъ награбленной добычи.
Сейчасъ сказалъ мнѣ адъютантъ мой, пріѣхавшій изъ Вильны, что казаки въ нѣкоторыхъ мѣстахъ уже перешли черезъ Нѣманъ, что Дибичъ съ легкою кавалеріею пошелъ въ Тильзитъ и что армія наша получила повелѣніе идти въ Кенигсбергъ на зимнія квартиры. Какая перемѣна въ шесть мѣсяцевъ!
Теперь скажу тебѣ, любезный братъ, кое-что о Вильнѣ. Городъ сей наполненъ больными, мертвыми людьми и лошадями, въ немъ большіе магазины и часть города сожжена. Мнѣ жаль, что не могу ѣхать туда узнать, что они тамъ дѣлали, но говорятъ, что кромѣ подлости и скверности ничего не было. Администрація его (Наполеона) пребезпорядочная, самъ герцогъ Бассано, говорятъ, поступалъ съ поляками, какъ бездѣльникъ. [397] Изъ слѣдующаго можно сдѣлать о семъ заключеніе: когда ему говорили, что многіе коммиссары продаютъ жидамъ за безцѣнокъ хлѣбъ изъ магазиновъ, и что если такъ будутъ продолжать, то мы помремъ съ голода и армія останется безъ продовольствія, то онъ отвѣчалъ: «прежде они должны умереть, а потомъ мы». Какъ тебѣ отвѣтъ сей нравится?
Сейчасъ пріѣхалъ я изъ Вилькомира, гдѣ стоитъ графъ Витгенштейнъ и слышалъ тамъ преудивительную вещь, что въ Петербургѣ дворянство назначило причислить людей, коими мы командуемъ, въ 25-ти лѣтнюю службу. Господи, буди милостивъ намъ тогда! впредь узнаемъ мы нашу ошибку; что касается до меня, я бы на мѣсто сихъ, охотно бы далъ другихъ.
Примѣчаніе. На копіи съ этого письма Императоръ Александръ противъ курсива написалъ собственноручно: «Заслуживаетъ всякаго примѣчанія, нужно необходимо сіе опровергнуть».