[245]
№ 182. Робертъ Вильсонъ — лорду Каткарту.
Въ оффиціальномъ моемъ къ вамъ письмѣ, любезный милордъ, говорилъ я вамъ не иное что какъ истину, однакожь не всю истину. Послѣ побѣды надъ Мюратомъ, фельдмаршалъ, [246] чтобъ не обезпокоить лично себя движеніемъ цѣлой арміи, посламъ Дохтурова покушаться на невозможное. Я не сомнѣваюсь, да и всѣ были увѣрены, что еще одинъ лишній шагъ могъ погубить сей корпусъ, имѣвшій съ собою 80 орудій. Бонапарте удалось бы оказать намъ полное мщеніе.
Фельдмаршалъ Кутузовъ зналъ, что Бонапарте со всѣми, полагаю я, своими силами, гвардіею и корпусомъ Даву, идетъ на Мало-Ярославецъ, но вмѣсто того, чтобы ускорить приближеніе своей арміи, онъ безъ всякой нужды остался 14 часовъ въ лагерѣ своемъ, въ пяти верстахъ отъ насъ, хотя могъ слышать оттуда всякій ружейный выстрѣлъ, а отъ пушечной пальбы вѣрно и домъ его трясся, потому что даже земля отъ того дрожала. Онъ оставался на мѣстѣ, не имѣя ни малѣйшаго любопытства быть зрителемъ происходившихъ дѣйствій. Когда же, наконецъ, по неоднократнымъ и убѣдительнымъ нашимъ требованіямъ получили мы вспоможеніе и, наконецъ, онъ самъ прибылъ около 5-ти часовъ вечера, то онъ оказывалъ такую личную осторожность, что оная сдѣлалась предметомъ всеобщаго замѣчанія: я уже прежде слышалъ, что одинъ онъ во время Бородинскаго сраженія не былъ въ огнѣ, — осторожность его оказалась также и въ дѣлѣ противъ Мюрата, — однакожъ я никакъ не думалъ, что въ таковомъ случаѣ онъ окажетъ столь мало расположенія судить самому по себѣ о происходившемъ дѣлѣ, каковое оказалъ вчера. Въ слѣдующее утро, при разсвѣтѣ, безъ малѣйшей причины вздумалъ онъ самымъ рѣшительнымъ образомъ ретироваться въ виду и даже подъ пушками непріятеля.
Глубокія рытвины, худые мосты по обыкновенію, были на пути нашемъ. Колонны разсѣевались, волы падали, лошади не везли, люди не могли проходить и послѣдовало смѣшеніе языковъ, заставившее самаго смѣлаго изъ насъ дрожать о послѣдствіяхъ такого безпорядка. Но всевидящій русскій Богъ ослѣпилъ непріятеля и паки вывелъ насъ изъ неминуемой гибели: когда все пришло въ порядокъ, то все опять ободрилось и мы почувствовали, что несчастье съ нами случиться не можетъ. [247]
Москва освобождена. Вы окажете тѣмъ, милордъ, услугу общей пользѣ и пользѣ Императора, если будете прилагать стараніе о назначеніи новаго предводителя.
Бенигсенъ — Аннибалъ въ сравненіи съ Кутузовымъ. Во время сраженія онъ внушаетъ къ себѣ почтеніе; я долженъ также сказать, что всѣ послѣдніе его совѣты преисполнены твердости и благоразумія. Ему также обязаны мы движеніемъ на Калужскую дорогу послѣ паденія Москвы, движеніе, которымъ спасена Имперія.
Человѣкъ, лишенный твердости и бодрости, можетъ ли предводительствовать россійскою арміею, не ослабляя и не уничтожая надлежащее уваженіе къ начальству?
Фельдмаршалъ сказалъ барону Анстеду, что ничего не желаетъ, кромѣ того, чтобъ видѣть непріятеля оставляющаго Россію. Теперь ли время строить золотые мосты? (faire des ponts d’or). Непріятель безъ продовольствія, безъ всякихъ средствъ тащить свою артиллерію, безъ конницы, безъ аммуниціи, окруженный тучами легкой конницы, имѣющій противъ себя 120,000 челов., между тѣмъ какъ другая армія изъ 70 т. человѣкъ отрѣзываетъ всѣ его коммуникаціи; такой непріятель, говорю я, еще кажется страшнымъ сему слабому старику. Даже потерянное нами сраженіе погубило бы теперь Бонапарте.
Я часто желаю имѣть здѣсь 10 т. англичанъ (?), чтобы понудить фельдмаршала вступить въ дѣло и съ которыми я присоединился бы къ казакамъ, коихъ по истинѣ теперь назвать можно мечомъ Россіи.
Багажи Бонапартовой арміи тянутся по Можайской дорогѣ; я думаю, что, не смотря на всѣ наши погрѣшности, мы принудимъ его броситься въ сей разоренный край.
Можетъ быть вы осудите меня, что я хочу похвастать передъ вами; но съ другой стороны должно быть вамъ пріятно, люди, вами употребляемые, не остаются безполезными зрителями. Я имѣлъ счастіе поставить тѣ два орудія, кои разстроили непріятельскія колонны въ то время, когда всякая минута [248] была драгоцѣнна, ибо корпусъ Дохтурова былъ въ безпорядкѣ, имѣя при себѣ 80 пушекъ и болѣе 300 фуръ, ящиковъ и проч. и не зная даже въ точности гдѣ Калужская дорога. Если бы непріятелю удалось овладѣть городомъ въ ту минуту, то началъ бы онъ стрѣльбу изъ рытвинъ, садовъ и домовъ и тѣмъ причинилъ бы намъ значительный вредъ. Я тотчасъ велѣлъ стрѣлять картечью изъ обоихъ орудій: непріятель побѣжалъ, находящіяся въ городѣ войска ободрились и порядокъ былъ возстановленъ.
Я прошу васъ, любезный милордъ, не говорить объ этомъ обстоятельствѣ, потому что я не желаю выхвалять себя на счетъ такихъ друзей, которые благосклонно принимаютъ мои предложенія и внимаютъ моимъ совѣтамъ.
Я получилъ письмо ваше съ Бринкеномъ и другое отъ 9-го октября и много благодарю васъ. Бюллетени немедленно пересланы были къ непріятелю.
Я буду имѣть случай послать письма къ Тэрконелю съ княземъ Меншиковымъ.
Я надѣюсь, что графъ Витгенштейнъ въ состояніи удерживать находящееся противъ него войско. Бонапарте не можетъ ничего отдѣлить отъ своихъ силъ, а то бы онъ сталъ угрожать нападеніемъ на Петербургъ. Погода нѣсколько ему благопріятствуетъ, но холодные дни не далеко, а морозы страшны для него, потому что войска его не имѣютъ зимняго платья.
Надѣюсь, милордъ, что вы обращаете вниманіе на Австрію, гдѣ, какъ слышалъ я, можно теперь ожидать благопріятнаго расположенія. Успѣхъ съ сей стороны озарилъ бы посольство ваше вѣчною славою. Какая бы великая польза воспослѣдовала изъ соглашенія Австріи для общихъ выгодъ цѣлаго свѣта! Но я не желалъ бы однако, чтобъ сдѣлано было какое либо о томъ соглашеніе, доколѣ Бонапарте будетъ находиться въ возможности быть убитымъ русскимъ выстрѣломъ.
По моему мнѣнію, смерть его есть условіе sine qua non къ возстановленію въ Европѣ совершеннаго спокойствія. [249]
Замѣчанія ваши о характерѣ Его Императорскаго Величества совершенно сходны съ мнѣніемъ моимъ, и я надѣюсь, что отмѣнно-добрыя его свойства сохранятъ ему дружбу принца регента и усерднѣйшее содѣйствіе со стороны нашего правительства, и тѣмъ докажутъ ему, что мы не народъ эгоистовъ, но что прилагаемъ отъ всего сердца всевозможное пособіе наше вездѣ, гдѣ видимъ благородныя намѣренія и рѣшительность.
Всѣ знакомые ваши здѣсь, особливо принцъ Ольденбургскій, усердно кланяются.