[198]
№ 155. Письмо лорда Тэрконеля матери.
Помѣта рукою Аракчеева: «Получено отъ Государя 8-го октября».
Любезная матушка! Такъ какъ, повидимому, здѣсь на этихъ дняхъ ничего важнаго происходить не будетъ и такъ какъ мое положеніе будетъ болѣе независимо для меня собственно, да и полезнѣе для моего отечества, если буду находиться при адмиралѣ Чичаговѣ, то я намѣренъ отправиться туда, о чемъ я васъ уже и прежде увѣдомлялъ. Меня снабдили лучшими рекомендательными письмами къ главнѣйшимъ генераламъ той арміи, и если меня примутъ тамъ такъ, какъ здѣсь, то мнѣ нечего желать будетъ.
Другая еще причина отъѣзда моего та, чтобъ увѣдомить адмирала, что Бонапарте присылалъ своего генерала для свиданія съ фельдмаршаломъ Кутузовымъ, главное порученіе коего было стараться заключить перемиріе, но объявленный предметъ состоялъ въ томъ, чтобы сдѣлать представленіе о варварской системѣ, съ каковою производится сія война. Это ясно показываетъ, что онъ желаетъ продлить время, ибо кто повѣритъ Бонапарте, когда вздумается ему говорить о человѣколюбіи? Онъ желаетъ выиграть время съ тѣмъ, чтобы дождаться своихъ подкрѣпленій или выбраться изъ Россіи съ безопасностью. Надѣюсь, что ни то, ни другое не совершится, и если россійскіе генералы не вдадутся въ обманъ льстивыми предложеніями о вступленіи въ переговоры, то я думаю, что и онъ и армія его могутъ найти здѣсь свою погибель и тѣмъ возстановятъ миръ во вселенной.
Можетъ быть надежда моя покажется чрезмѣрною, но видя здѣшнюю армію въ настоящемъ ея положеніи, составленную изъ единой націи, пріобыкшей къ климату и гораздо превосходящую непріятеля физическими силами, я не могу не мыслить, что ежели только она будетъ дѣйствовать съ настоятельностію, то все пойдетъ хорошо. Подкрѣпленія ежедневно присоединяются; не менѣе какъ 25 полковъ казаковъ прибудутъ сюда черезъ три [199] дня, между тѣмъ какъ французская кавалерія почти вовсе истреблена. Пѣхоты же у насъ такъ много, что третьяго дня отослали назадъ 10 т. человѣкъ. Плѣнныхъ приводятъ въ такомъ множествѣ, что получаемыя непріятелемъ подкрѣпленія едва ли могутъ замѣнить столь значущія ежедневныя потери. Сильныя партіи вскорѣ посланы будутъ, чтобы дѣйствовать на коммуникаціонную его линію. Ежели удастся мнѣ убѣдить адмирала Чичагова не обезпокоивать австрійцевъ, а ихъ представленіями моими довести до того, чтобы они наблюдали нейтралитетъ, и тѣмъ освободить армію (Чичагова), которая стоитъ расположенною противъ нихъ и которая тогда дѣйствовать можетъ на тылъ непріятеля, то я надѣюсь и увѣренъ, что мы услышимъ о погибели его (Наполеона) въ Россіи.
Все сіе можетъ быть химера, но не выходитъ однако изъ границъ вѣроятности и возможности. Я сожалѣю, что ѣду отсюда; завтра можетъ быть случится что нибудь любопытное, но во всякомъ случаѣ я поступаю такъ, какъ полагаю что будетъ полезнѣе для Англіи и Россіи, и если могу доставить той или другой какія нибудь выгоды, то достаточно буду награжденъ за свои труды и безпокойства.
Не знаю, разберете ли вы мое маранье, любезная матушка, но времени очень мало, когда представляется случай писать. Прелюбезный молодой человѣкъ по имени Феньшъ, сынъ генерала Феньша, бывшаго прежде въ англійскомъ 1-мъ гвардейскомъ полку, а теперь находящагося въ россійской службѣ, ѣдетъ со мною. Мнѣ предоставлена полная свобода требовать денегъ столько, сколько понадобится, посылать курьеровъ и проч. Можетъ ли быть для молодаго человѣка пріятнѣе и лестнѣе такого довѣрія? Единственное мое желаніе оправдать оное, выполняя должность мою къ удовольствію нашего правительства и лорда Каткарта. Еще разъ повторяю, что если здѣшніе генералы будутъ дѣйствовать съ твердостью и настоятельностію, то все должно идти хорошо. Французы признались въ своей слабости и (спасибо имъ) увѣдомили насъ, что Мадридъ въ [200] нашихъ рукахъ. Сія новость была столько же нечаянна, какъ и пріятна для насъ съ сиромъ Вильсономъ. Прошу васъ, любезная матушка, поклониться всѣмъ моимъ пріятелямъ и увѣдомить меня, не могу ли я служить вамъ въ чемъ нибудь. Мѣховъ привезу вамъ изобильно, когда возвращусь къ вамъ.