[145]
№ 130. Робертъ Вильсонъ — Императору Александру.
Помѣта рукою Аракчеева: «Получено отъ Государя 2-го октября».
Честь имѣю донести Вашему Величеству, что армія оставила позицію подъ Красной-Пахрой вчерашній день и заняла мѣсто въ семи верстахъ по Калужской дорогѣ; но передовые посты, отъ которыхъ я возвратился теперь, остаются еще на рѣкѣ Пахрѣ и занимаютъ двѣ-трети прежняго лагеря.
Сегодня поутру появилось нѣсколько сотенъ непріятельской конницы съ пушками, а другой корпусъ показался подалѣе съ вашей правой руки, но безъ пѣхоты. Если-бы онъ началъ, то мы атаковали-бы его, и атакуемъ завтра, если онъ появится [146] съ какою нибудь силою — я могу увѣрить В. В., что симъ намѣреніемъ чрезвычайно довольна вся армія.
Позиція при Красной-Пахрѣ дѣйствительно была невыгодная. Сообщенія были весьма неспособныя и фланги безо всякаго подкрѣпленія; но генералъ Бенигсенъ увѣрилъ меня, что если онъ когда либо будетъ опять атакованъ, то начнетъ дѣйствовать наступательно впродолженіе самаго сраженія и потому я надѣюсь, что В. В. изволите услышать о сраженіяхъ, которыхъ послѣдствія будутъ гораздо выгоднѣе, нежели каковыми сопровождались побѣды храбрыхъ войскъ вашихъ и въ нынѣшнюю войну и въ прошедшую. Я желалъ-бы умолчать предъ В. В. о нѣкоторыхъ несогласіяхъ и донынѣ еще продолжающихся между начальниками. Вашему Величеству, конечно, извѣстно, что съ лѣтами и здоровьемъ кн. Кутузова нельзя ожидать дѣятельнаго начальства; что генералъ Бенигсенъ ищетъ главной команды и что генералъ Барклай недоволенъ тѣмъ, что подъ командою; но я надѣюсь, что уже не далекъ тотъ день, въ который Москва возвратится В. В. и что легко можетъ представиться благопріятный случай сдѣлать новыя распоряженія безо всякой неудобности для службы В. В. Между тѣмъ генералъ Бенигсенъ, просившій уже паспортовъ, нынѣ рѣшается остаться, получивши власть распоряжать наступательными дѣйствіями; а какъ и генералъ Барклай, по собственному его отзыву, не почитаетъ себя способнымъ служить какъ только на полѣ сраженія, то планы генерала Бенигсена не могутъ имѣть никакой остановки съ сей стороны на будущее время.
Я употреблю всѣ возможныя старанія для содѣйствія къ примиренію и на всякій случай къ удаленію явной вражды; но В. В., конечно, знаете, что на сей разъ можно доставить только временное облегченіе и что глубоко растравленная язва не подаетъ надежды къ прочному спокойствію.
Я съ сокрушеніемъ долженъ представить В. В., что то же нерадѣніе, которое отъ Смоленска подвергало вашу армію опасности, и до сихъ поръ продолжается. Я признаюсь, что когда [147] смотрю на сіе бранное ополченіе, построенное въ ордеръ баталію, то въ побѣдѣ не сомнѣваюсь, но когда вижу оное на походѣ, то трепещу за его безопасность.
Необходимо нужно, чтобъ В. В. предписали и строго подтвердили бы, чтобы никакой походъ не предпринимался безъ особаго отряда, составленнаго изъ одного офицера съ 20-ю піонерами, разставленными на каждомъ мосту по дорогѣ. Такіе отряды можно набрать изъ піонеровъ разныхъ корпусовъ, но необходимо нужно, чтобы таковое распоряженіе было сдѣлано и исполнялось во всей точности.
Если-бы я зналъ по-русски, то я самъ рѣшился бы просить В. В. о возложеніи на меня сей должности, будучи убѣжденъ въ томъ, что въ настоящихъ обстоятельствахъ всякое мѣсто, гдѣ можно принести пользу, есть мѣсто почетное; но сіе мѣсто должно возложить на чиновника знающаго, и на нѣкоторое время нужно, чтобъ В. В. были донесенія, что сія служба исправляется: неудачи г. Лаврова лично могутъ быть оправданы, но если бѣдствіе произошло отъ нерадѣнія, тогда, къ несчастію, присовокупляется еще посрамленіе.
Я надѣюсь, что В. В. простите мнѣ за сіи настоятельныя и повторительныя представленія по сему предмету. Имѣя въ виду толь явную и частую опасность, я не могу умолчать о семъ, и побуждаюсь къ тому тѣмъ болѣе, что я не могъ не замѣтить на пути моемъ изъ Петербурга, что В. В. изволили обратить вниманіе на сію черту сообщенія.
Я съ особымъ удовольствіемъ могу увѣрить В. В., что армія неослабно оживлена воинскимъ духомъ въ высочайшей степени; что подкрѣпленія подходятъ во множествѣ, что она изобилуетъ хлѣбомъ, мясомъ и водкою, что 4 т. прекрасныхъ и хорошо вооруженныхъ людей присоединились къ ней вчера и что 800 лошадей, въ прекрасномъ состояніи, приведены сегодня поутру для кавалеріи. Погода также поправляется, и я не замѣчаю, чтобы болѣзни усиливались. Я говорю, что не замѣчаю, ибо не зная о возвращающихся я могу судить только потому, что̀ вижу и что̀ [148] слышу и по симъ только свѣдѣніямъ могу сдѣлать заключеніе о томъ, что̀ должно-бы быть сдѣлано арміею по вѣроятной силѣ ея, которая, по моему исчисленію, состоитъ теперь изъ 130 т. человѣкъ, кромѣ ополченія. Вашему Величеству должно быть извѣстнѣе справедливо ли сіе исчисленіе.
Слухи носятся, что австрійцы отступили — желательно, чтобы сіе было справедливо, ибо о всякомъ даже выгодномъ съ ними сраженіи должно сожалѣть въ настоящихъ обстоятельствахъ.
Мой курьеръ въ Константинополь отправился — онъ повезъ съ собою многія оригинальныя письма, захваченныя съ французскою почтою; они послужатъ неоспоримымъ опроверженіемъ всѣхъ бюлетеней Бонапартовыхъ. Изъ Константинополя они (письма) отправятся въ Сицилію, Испанію и Португалію.
Если В. В. угодно поощрить сформированіе нѣмецкаго легіона, то я осмѣлюсь предложить, что для сего нужно имѣть офицеровъ для принятія людей при здѣшней арміи, ибо со времени моего возвращенія я видѣлъ здѣсь болѣе ста человѣкъ вступить желающихъ.
Я не премину и впредь доносить обо всемъ, что мнѣ покажется полезнымъ для службы В. В., и надѣюсь, что благоволите принять смѣлость моихъ донесеній доказательствомъ моей преданности.
Генералъ Платовъ на однѣхъ квартирахъ со мною. Я надѣялся, что ему данъ будетъ отрядъ изъ 4 т. казаковъ и 4 эскадрона гусаръ, съ шестью легкими пушками и можетъ быть нѣсколько егерей; въ такомъ случаѣ я намѣренъ былъ послужить съ нимъ нѣсколько времени въ твердомъ увѣреніи, что увижу много отличныхъ предпріятій и полезныхъ услугъ В. В. Но я нахожу его послѣ 42-хъ лѣтней и отличной службы, — чему въ продолженіе двухъ наитруднѣйшихъ кампаній я былъ очевиднымъ свидѣтелемъ, — нынѣ безо всякой команды и удаленнымъ отъ тѣхъ, кои уважаютъ его какъ отца и какъ начальника. Онъ сильно чувствуетъ свое уничиженіе и я долженъ признаться, что я раздѣляю съ нимъ оное и очень надѣюсь, что [149] дано будетъ повелѣніе о порученіи ему по крайней мѣрѣ тѣхъ казаковъ, кои слѣдуютъ на подкрѣпленіе здѣшней арміи, съ присовокупленіемъ Атаманскаго полка........