4. Готтентоты
| «Нельзя уже более допускать, чтобы кои-коины причислялись к низшим человеческим расам». |
| О. Пешель. |
Готтентоты представляют лишь остатки семейства народов, которое два столетия тому назад было самым могущественным в большей части Южной Африки. Названия местностей, в которых нельзя не признать щёлкающих звуков готтентотского языка, в особенности в стране овагереросов, предания и смешанные племена, все служат свидетельствами того, что готтентоты в то время ещё распространялись за пределы, какие отметил для них Барроу за сто лет перед тем, — 32° ю. ш. на востоке и 25° на западе. Так как образ жизни их связан с пастбищами, то выбор новых местообитаний ограничивался сам собою в Южной Африке с её по преимуществу степными и отчасти пустынными пространствами. В Капской колонии, где в начале предшествующего века ещё обитало семь более крупных готтентотских племён, они подверглись стеснению, уменьшению численности и, наконец, полному уничтожению. Даже названия племён исчезли. Осталось только название гри(ков), которое в настоящее время обозначает смешанный народ, очевидно, весьма пёстрого происхождения, а в западной части Южной Африки — вообще мулата. Уже в 1810 году был положен конец последнему свободному «капитанству» южных готтентотов, которые ещё держались вместе под властью последнего начальника гона (ков); издание «Ordinance» 1828 года, объявлявшее свободными всех готтентотов колонии, произошло слишком поздно. Недостаток в земле мог только ускорить разложение. От него не были изъяты и «локации», учреждения, подобные «резервациям» североамериканских индейцев, основанные в 1809 году на капской границе. В то время 6000 готтентотов жили в 12 локациях на южных склонах Зимних гор около Кет-Райвера и его притоков; пять других локаций охватывают округ, который в настоящее время называется по имени форта Бофор и заключает бо́льшую часть прежней области гонаков. Наряду с этими 17 локациями на юго-востоке, их имеется ещё 7 на юго-западе; к ним надо прибавить ещё 6000 человек конных капских стрелков, по преимуществу готтентотов, пограничный полк, гарнизоны которого находятся главным образом на юго-западе. В этих трёх группах совмещаются остатки готтентотов прежней Капской колонии. Можно сказать, что они здесь сжаты между кафрами внутренней части страны и европейцами, надвигающимися с берегов.
Другое мы видим на севере и на северо-западе. Между мысом Доброй Надежды и Оранжевой рекой в начале XVIII века рядом с другими племенами жили грики и нама (ки) по обоим берегам нижнего течения названной реки. Когда Барроу подвигался к западу от колонии на север, он встретил первого представителя намаков на реке Антилоп. Те и другие выселились из своих прежних обитаний под влиянием предприимчивых бастардов и, не найдя здесь кафрского населения, [736] раздвинулись к северу на более обширное пространство. Один отдел бастардов-грика направился к горам Карру поблизости рек Цок и Олифант, между тем как более значительная часть настоящих гриков и бастардов-гриков основала на Оранжевой реке государство гриков, находящееся в настоящее время в числе британских владений. Отсюда в особенности исходили переселения отдельных лиц и групп до Нгами и далее до страны, где слоны водились в изобилии. Близость Капской колонии и Оранжевой республики, так же как и сильная примесь бастардов, заставили этих гриков не только вполне принять язык, но и многие нравы и обычаи капских голландцев.
Намаки распространились в Большом Намаланде, то есть вообще между Оранжевой рекой и Куйсибом, и в этом скудном уголке создали настоящую готтентотскую страну, которую можно назвать последней. С Большим Намаландом, страной намаков, в наше время совпадает область распространения готтентотской расы. Только здесь она пережила нечто вроде самостоятельной истории в новейшее время и отсюда она передвинулась к северу, хотя и ненадолго. Эта энергия проявляется у готтентотов только благодаря смешению с белыми; большинство из них уже говорит по-голландски. В настоящее время европейцы следуют за ними в эту пустыню, и, несмотря на охрану миссии, история их кажется нам лишь вспышкой пламени перед угасанием. Народ должен будет продолжать своё существование только в смешанных формах.
Выселившиеся на север приняли по имени одного из своих первых колонистов наименование Орлам. Короче сказать, они заняли полосу в [737] семь градусов широты и, таким образом, достаточно отдалились от влияния колонистов, но они раздробились в этой обширной области, и большинство их впало в бродячие привычки своих предков. Они образовали три большие капитанства, но это всё-таки не дало им спокойствия. Скудость и степной характер страны, их естественный перевес над коренными жителями, стремление к хищничеству и бродяжничеству всё далее и далее заводили их на север, где они оттеснили овагереросов и столкнулись с гриками, подвинувшимися к Нгами. Между тем как по эту сторону Оранжевой реки, в Малом Намаланде, оставшиеся соплеменники их всё более и более европеизировались, за исключением
немногих чистых «речных готтентотов», живущих на нижнем течении Оранжевой реки в их законных владениях, эти подвинувшиеся далее переселенцы не могли в среде готтентотского населения сохранить отчасти воспринятую ими европейскую культуру и в настоящее время представляют интересный пример регресса. Намаки, в область которых вторглись орламы, частью примкнули к ним, частью подчинили более мелкие группы их. Старинный племенной союз этих северных намаков, во главе которых стоял «красный народ», каубиб-коин, исчез за исключением немногих следов. Но севернее, по-видимому, уцелела ещё другая группа, аунин, к которой принадлежат ещё маринки у Китовой бухты.
Третью большую географическую группу уцелевших готтентотов составляют кораны, живущие на верхнем и среднем течении Оранжевой реки. Подобно тому, как соседние гонаки по отношению к кафрам, кораны играли роль передового поста относительно бечуанов и басутов, но вследствие этого их положение было столь же тяжёлым: подобно первым, они очутились между молотом и наковальней. Из их страны буры [738] отчасти выкроили свою Оранжевую республику и позднее землю Стелла; несамостоятельным и разрозненным туземцам, таким образом, были закрыты пути к выселению. Прежние капитанства слились между собой; численность всего народа упала до 20 000. Будучи менее смешанными, чем грики, кораны не могли, однако, остаться столь же независимыми от культурных влияний, как намаки: язык их смешан с голландскими, бушменскими и сичуанскими словами. Кораны прежде были более распространены к западу. В этом убеждает нас сходство некоторых племенных названий их с намакскими. По своим физическим признакам они, по-видимому, из всех готтентотов стояли ближе всего к бушменам. Тесное соприкосновение обоих народов повело к смешению. На восточном берегу реки Вааля в них проникла и кафрская кровь.
Таков последний результат этой пассивной истории — образование смешанной расы, которая осталась наиболее готтентотскою в намаках. Поэтому там, где мы располагаем новейшими сведениями, мы будем останавливаться преимущественно на этих последних, а в дополнение будем пользоваться прежними описаниями капских готтентотов XVII и XVIII вв.
Антропологические признаки готтентотов заключаются преимущественно в грязно-жёлтой коже, курчавых свалявшихся волосах, в приплюснутом, длинном черепе с узким лбом, сильно выступающих скуловых костях, слабо развитой носовой кости и в склонности к стеатопигии. За исключением волос и черепа, эти признаки не являются общими с «африканской расой». С первого взгляда жёлто-бурый цвет тела и широкое лицо с выдающимися скулами скорее оправдывают часто приводившееся сравнение между готтентотами и монголами. При ближайшем рассмотрении однако, это сходство с азиатами не обнаруживается ни в [739] форме, ни в отдельных частях лица и прежде всего не в предполагаемом косом положении глаз.
Средний тип готтентота представляет рост несколько меньший среднего, между 145 и 160 см. Грязно-жёлтый цвет Барроу удачно сравнил с цветом засохшего листа. По свидетельству лиц, знакомых с яванцами, этот цвет напоминает цвет малайцев. К буро-жёлтому часто примешивается серый оттенок; кроме того, встречаются и красноватые оттенки. Так как в коже готтентота меньше красящего вещества, чем в коже негра, то она светлеет скорее от примеси. Г. Фритч называет эту кожу менее толстой, чем у негра, и менее пропитанной свойственным ей запахом. Сухая и вялая, она обнаруживает большую склонность к образованию складок. Волосы готтентотов плотно скручены, часто так, что они образуют мелкие сочетания в виде узелков или косичек с пустыми промежутками между ними (см. рис., стр. 699 и 704). Следовательно, это не основывается прежде
всего на пучкообразном расположении волосяных корней; отдельные волосы у них толсты. Обильная борода редко встречается даже у бастардов. В старости волосы седеют, но редко выпадают.
В общей форме тела готтентотов выдаётся тонкость сочленений и слабость развития мышц. Но это не создаёт ещё особенно изящного строения тела, так как при этом отсутствует гармония форм. Г. Фритч приписывает телу готтентота склонность к неправильному, даже несимметричному развитию, вследствие чего рост его часто бывает искажённым и уродливым. В общей форме тела замечательны ещё, кроме того, сухощавость предплечья и ног и малое выступание бёдер. Плоская нога встречается часто. У мужчин редко можно видеть полноту тела, хотя перемена питания быстро изменяет очертания форм. Скопление жира в седалищной части, на внешних частях бёдер и голени, превращающее многих готтентоток в настоящих чудовищ, ещё чаще встречаются у мужчин-бастардов. Так же как и образование, которое называется готтентотским передником, его можно наблюдать и у других африканских народов.
Основную черту образования лица готтентотов представляет треугольная форма, представляемая сильно выдающимися скуловыми костями с заострённым подбородком (см. рис., стр. 737). Так как узкий лоб, в свою очередь, суживается кверху в виде треугольника, то всё лицо получает ромбовидную форму. Нос короткий и плоский у корня; кончик его приплюснут и выворочен; ноздри направлены вперёд. [740] Рот широкий с вывороченными губами. Зубы не обладают величиною и фарфоровою белизною зубов негров: они малы и ровны и похожи на жемчуг. Глаза широко расставлены между собою. Чаще они имеют косвенное направление, то есть складка века опускается внутрь.
Самые замечательные свойства скелета заключаются в длинном и низком черепе, в сильном прогнатизме, в узкой форме таза и в тонком, менее массивном строении всех костей. Способность проявления физической энергии вообще невелика. Во всём, что они делают, они отличаются поразительною медленностью. Их сила сопротивления тропическому климату меньше, чем у какого-либо другого африканского народа.
Ввиду частого соприкосновения готтентотов с европейцами в любой из старейших колоний можно бы было предположить, что суждение об их уме и характере давно уже установлено. Но на деле мы видим противное этому. Так как европейцам приходилось отнимать землю именно у готтентотов, то эти последние уже через несколько десятилетий оказались вытесненными и разорёнными, почти обращёнными в рабство. Средний готтентот с самого начала поставлен был неблагоприятно вследствие меньшей физической энергии и более тупого и вялого характера. В нём нет ничего похожего на гордость и бессознательную страстность кафра и на дикую отвагу бушмена. Он был поражён слабостью, которая вызывала более презрения, чем ненависти, даже у дамаров. Следует, впрочем, принять во внимание, что быстрые перемены в судьбе народов, именно в областях намаков и дамаров, заставляют казаться особенно несчастным то тот, то другой народ. Их леность, вошедшая в пословицу, легко объясняется тем, что жизнь их первоначально была жизнью беззаботного, мечтательного пастуха. Если колонисты хотели непосредственно вызвать у них более быстрое и стойкое проявление энергии, то вина разочарования лежит более в них самих, не говоря уже о том, что склонность к водке и другим порокам вместе с подчинением европейцам содействовала понижению нравственности готтентотов. Старинные наблюдатели хвалят их честность, добродушие и щедрость; Шинц — их услужливость, готовность помочь в беде и гостеприимство. В качестве слуг они выказывали чисто собачью преданность. Солдаты из готтентотов, состоящие на службе капского правительства, отличаются быстрым усвоением военного дела и послушанием. Относительно их умственных способностей мы должны высказать более благоприятные суждения с тех пор, как у нас имеются более подробные данные миссионеров. Прежде всего, их можно поставить на один уровень с подобными им. Гуго Ган из трёх народов, гереросов, намаков и горных дамаров, вторых считает самыми способными. Печальная история готтентотов, без сомнения, способствовала низкой оценке их.
Одежда у обоих полов некогда состояла из передника и кароса. Мужчина носил кожаный ремень вокруг бёдер; спереди привешивался кусок шкуры шакала, дикой кошки или другого некрупного [741] млекопитающего. Женщины носили кругом бёдер треугольный кусок ткани, два конца которого связывались спереди; от этого узла свешивался передник, который у женщин, достигших возмужалости, украшался бахромой, волосами и бусами. Ещё раньше это прикрытие состояло из куска шкуры, обвешанного по краю звонкими медными кольцами (Шрейер). Кроме того, женщины носили на шнурке, обвитом несколько раз вокруг бёдер, просверленные кусочки страусовых яиц, а на поясе — щиты мелких и крупных черепах с мазью буху. Девушкам вручалось всё это торжественным образом лишь при наступлении возмужалости. Карос, который носили оба пола, изготовлялся всего чаще из шкур барана, шакала или дикой кошки, а у более знатных лиц из шкур антилопы. Женщины такого же положения привешивают к ожерелью сшитые вместе пёстрые треугольные и четырёхугольные кусочки шкур. Плетёные или кожаные сандалии надевались на более продолжительных переходах (см. рис., стр. 739); приспособленные к хождению по песку широкие круглые кожаные сандалии Бальтазар Шпренгер описал ещё в 1508 году. Противоположно описанию Кольба, готтентота настоящего времени нельзя вообразить себе без шаровар. Только женщины, придерживающиеся старины, продолжают носить под ситцевой юбкой прежний передник. Прежде мужчины надевали в дождь или в холод на голову овечью шкуру с обращённой внутрь шерстью; теперь это заменяется у них поярковой шляпой. Женщины всегда носили острые шапочки; и в настоящее время готтентотки Капской колонии никогда не выходят иначе, как с покрытой головой. Для прикрытия головы они пользуются предпочтительно пёстрыми платками, которые сделались одним из самых ходких товаров.
Таким же переменам подвергались и украшения. Оба пола продолжают ещё носить на шее кожаные сумки, в которых спрятаны нож, трубка, табак и деньги, и вместе с тем небольшие рога, щиты черепах и пр. в качестве украшения или талисмана; дети привязывают к поясу бабки. Но металлические кольца на нижней части и кольца из слоновой кости на верхней части руки, которые своей полировкой возбуждали удивление европейцев, сделались весьма редки. Точно также устарел обычай прикреплять к ним кожаный мешочек с табаком, съестными припасами и т. п. Кольца на ногах носили только женщины и прежде исключительно из сшитых полосок овечьей шкуры, причём между лодыжкой и коленом они в три или четыре раза накладывались друг на друга, нередко не менее ста. Это затрудняло хождение, но к этому привыкали ещё в малолетстве. Такое украшение могло приносить пользу как защита от колючих растений и укусов змей, в особенности если эти полоски скреплялись жёсткой травой. Мужчины и женщины носили большие медные кольца в ушах, оттягивавшихся до плеч, и при этом ещё блестящие перламутровые раковины или куски их. Кроме того, они привешивали медные и стеклянные бусы к волосам, к шее и к пояснице вместе со шнурками, на которые нанизывались просверленные кусочки скорлупы страусовых яиц.
Уже новорождённых детей намазывают бараньим салом. Взрослые натирают себе тело мазью из жира, толчёной травы буху и сажи или охры, и по этому фону пальцами проводятся линии. Эта смазка составляет [742] неизбежную часть туалета каждого готтентота (см. рис., стр. 744). Особенно обильно смазываются волосы, вероятно, для защиты головы от солнечного зноя. Раскрашивание лица красной краской до настоящего времени употребляется женщинами даже крещёных племён намаков. Во времена Кольба готтентотки в торжественных случаях делали себе красные мушки на лбу, щеках и подбородке, и ещё в наше время они проводят линии вокруг глаз наподобие очков, седлообразные фигуры над носом, дугообразные линии на щеках и т. п.; из сочетания таких линий образуются настоящие маски. Татуировка, по-видимому, ограничивается тем, что ниже скул делается несколько рубцов, окрашенных
в голубой цвет. Наряд готтентоток завершается неизбежным лисьим хвостом, насаженным на палке, для отирания пота.
Домашней утвари у готтентотов немного. Горшки они изготовляют из глины; самая обыкновенная форма их — широкая приземистая урна с узким дном, отверстием не больше кулака и двумя ушками для подвешивания на шнурке. Таких сосудов у каждой семьи обыкновенно бывает несколько — для воды и молока, для варки кушанья и для хранения кореньев. Вместе с тем у них находятся в употреблении и блюда. Ложки они вырезают из черепашьих щитов, бычьих рогов или раковин. Ножи они выделывают из мягкого железа.
Вооружение готтентотов в первые времена их сношений с европейцами было похоже на вооружение кафров. Лук имел второстепенное значение; подобно бушменскому луку, он был просто согнут из лёгкого куска твёрдого дерева. Стрелы состояли из тонких железных наконечников с зазубринами и тростникового стержня около половины метра длины. Готтентоты смешивали змеиный яд так же, как бушмены. Колчан, по Кольбу, был сделан из «выдолбленного или выжженного куска дерева» или же из бычьей, антилоповой, носороговой или слоновой кожи. Главное оружие — метательные копья, или ассагаи (как их называют путешественники XVII в., ничего не сообщающие о них у [743] кафров), имели простые клинки в полфута длиною, насаженные на заострённом сзади стержне, высотою более человеческого роста; согласно некоторым указаниям, эти клинки намазывались ядом. К полному вооружению принадлежит ещё ударная или метательная палка (см. рис., стр. 741), образец которой описывается Кольбом, — в три фута длиною, равномерной толщины в большой палец, и другой — длиною в фут и заострённой. Первую он называет кирри, которую ещё и теперь употребляют в виде пастушеского посоха, а вторую — ракум; первая предназначена также для фехтования и парирования, а последняя только для метания. Та и другая изготовляются из твёрдого дерева и насквозь пропитываются маслом для большей твёрдости.
Относительно искусства готтентотов в метании ракума и в стрельбе из лука старинные путешественники согласны друг с другом, но нельзя было сказать того же о их военной доблести и способности к стойкому сопротивлению даже тогда, когда сила их ещё не была ослаблена. В сравнении с бушменами, готтентоты как охотники стоят ниже и в настоящее время избегают местностей, по которым бродят бушмены, но они в недостаточной степени скотоводы, чтобы в качестве настоящих детей природы не любить охоту более всего. Поэтому они часто охотятся целыми кралями, ставят западни, роют ямы и пр. По умению находить дорогу и определять направление пути их сравнивают с краснокожими. Это искусство, конечно, нужно и пастуху, отыскивающему свой скот, рассеявшийся по степи. В данный момент у них даже не бывает недостатка решимости по отношению к диким зверям; у них существуют самые удивительные рассказы о смелости охотников. На львиной охоте они выступают против царя пустыни с метательным копьём в одной руке и каросом в другой (Шрейер). После охоты они часть мяса тотчас же разрезают на ломти и сушат его на солнце; остальное относится в деревню, всё население которой, пока есть запасы, не выходит из состояния переваривающего удава. По словам Кольба, счастливого охотника окружают другие мужчины, обкуривают дахой или табаком и натирают его их золою. Затем он привязывает себе на голову пузырь убитого животного и чествуется своими соплеменниками в качестве героя. Но жена его должна поститься трое суток и оставаться около скота вне краля, и муж в это время не должен приближаться к ней.
Рыбная ловля происходит редко. Иногда и готтентоты, не имеющие челноков, так же как и кафры, пользуются древесными стволами для переправы через реки. Береговые жители также мало пользуются лодками или плотами; они ходят в мелкой воде и колют скатов или ловят рыбу, быть может, под руководством европейцев, удочками из железных гвоздей. Береговые готтентоты у Китовой бухты малорослы и живут отчасти случайными услугами, оказываемыми ими белым, отчасти рыбой из бухты и дикими тыквами, растущими на дюнах; они держат и некоторое количество скота. Подобные племена раньше ещё жили гораздо южнее. О береговых гонцах, рыболовах и людях, живущих на воде, часто упоминается в прежних известиях; по-видимому, в известное время некоторые племена спускались ежегодно из внутренней части страны к морскому берегу и некоторое время питались слизняками и рыбою. Во многих местах берега Капской земли и теперь ещё находят [744] отбросы таких трапез, смешанные с разбитыми костями, не исключая и человеческих, то есть настоящие кьёккенмёдинги.
Хижины готтентотов можно назвать и шатрами; они разбираются и ставятся в несколько часов. Остов состоит из гибких жердей, которые втыкаются в землю по овалу, затем наклоняются друг к друту и связываются вверху; длина огороженного пространства равна двойному человеческому росту, а ширина его приблизительно на одну треть меньше. Вход не более половины человеческого роста, и внутри взрослый человек уставиться не может. На остов кладутся толстые циновки, а сверху — шкуры; с помощью камней эта постройка предохраняется от порывов ветра. Изготовление циновок наиболее художественного, что есть в доме у намаков, производится следующим образом: внутренняя кора мимозы размягчается в горячей воде, а также и соединёнными усилиями челюстей всей семьи, и раскатыванием на обнажённых ногах быстро ссучивается в шнурок. Ситниковые или травяные стебли просверливаются через каждые два дюйма и шнурки продёргиваются иглой из кости, терновника или железа в 2 фута длиною. Эти циновки пропускают воздух в тёплую, сухую погоду, но от сырости разбухают и становятся столь плотными, что не пропускают самых сильных ливней. Один вьючный бык легко несёт полукруглые жерди остова хижины, циновки и некоторую утварь — калебасы, подойники и горшки, и, кроме того, ещё хозяйку дома со всем её потомством. Внутри хижины, против двери, можно видеть ямы для огня (более старательные хозяйки всегда устраивают глиняный очаг) и кругом — ямы для спанья по числу обитателей. Домашняя утварь хранится на подставках против двери. Дверь может закрываться шкурой. Смотря по направлению ветра, посредством передвижения циновок её легко переносить на другую сторону, но первоначальное направление её бывает на восток. Постройка этих жилищ почти исключительно лежит на обязанности женщин. Там, где современный готтентот переходит к четырёхугольной глиняной хижине, он всё ещё сохраняет форму улья в месте для спанья. Деревни там ставятся кругом, дом к дому, так, чтобы один плотно прилегал к другому, а в середине оставляется большое широкое пространство. Туда ночью музей загоняются овцы. Вифания, «главный город» «Большой земли намаков», имеет 150—200 жителей в 20—25 хижинах.
Скотоводство служит сдерживающим началом в жизни готтентотов. Во времена первого соприкосновения с европейцами у многих племён существовало сильное стремление к пастушеской жизни вследствие разрастания стад и конкуренции с бушменами, живущими охотой, но это стремление быстро ослабело благодаря раздорам, похищению скота и обеднению. Первые поселенцы могли поддерживаться лишь с помощью стад туземцев; для последних стада были единственным богатством, доставлявшим им пищу и украшения. Тот, у кого ничего не было, старался заслужить что-нибудь у более богатых людей своего народа; единственной его целью было приобрести скот в свою собственность: до прибытия европейцев скот заменял деньги у этого народа. Охрана скота производится у обитателей деревни по очереди. Особая стража существует для [745] молодых ягнят и телят. Доение и переработка молока происходят точно так же, как у негров, лишь с тою разницей, что этим занимаются женщины. Пользование коровьим молоком разрешается мужчинам и женщинам, а овечьим — только женщинам. Самые сильные из быков в качестве вьючных животных приносят на бездорожном юго-западе большую пользу своей силой и покорностью. Скот убивают лишь в случае нужды или по случаю свадьбы и погребения. Но там съедают весь палый скот. Мы нигде не находим свидетельств о первоначальном земледелии у готтентотов. Несколько земледельческих орудий нынешних намаков исходят от их северных соседей; они имеют несколько иную форму, чем у восточных кафров. Искусство обхождения со скотом сделало из готтентотов по преимуществу кучеров больших повозок, запряжённых быками. Громадный бич с рукояткой в 2 метра длиною, кожаный шнур, которого хватает дальше восьми пар быков, служит в настоящее время одним из главнейших орудий готтентотов и бастардов — настоящим культурным орудием.
Пища состояла из добычи их охоты, продуктов скотоводства, а также и растений. Женщины доставали те корни и клубни, которые всего усерднее вырывают обезьяны и свиньи. Но мяса, как все африканцы, они добиваются с настоящей страстью; полного отсутствия мяса не выносит ни один южноафриканский дикарь (Лихтенштейн). В случае нужды они опаляют на огне кожу и затем жуют её. Мясо они варят или жарят, а корни пекут в золе; всё это они едят полусырым. Мясо, сваренное в крови, составляет их национальное кушанье. Из напитков до прибытия европейцев они не знали ничего, кроме воды и молока. Но вскоре они чрезмерно полюбили водку, и Ост-Индская компания заботилась о том, чтобы арак не иссякал на мысе Доброй Надежды; в то же время виноделие сделало доступным вино и виноградную водку. К своему величайшему вреду, готтентоты давно уже привыкли ко всем возбуждающим напиткам. Вкусовыми веществами готтентотов служила трава даха, под которою в настоящее время подразумевается конопля, а в прежнее время подразумевалось другое местное наркотическое растение, и вскоре по прибытии европейцев — табак; за табак они всё готовы были отдать; они быстро выучились и нюханью, и жеванию. Приёмы и орудия курения у них сходны с бушменскими.
Из всех ремёсел и искусств готтентоты всего более овладели выделкой шкур для мехов и кож. Шкуры выходят у них мягкими и крепко держат волос; для этого они многократно натирают их в свежем состоянии жиром и коровьим навозом и выколачивают своими кирри. Они сшивают их сухожилиями (по большей части позвоночными сухожилиями рогатого скота), прокалывая в них отверстия иглой из птичьей кости без ушек. Чтобы очистить шкуру от волоса, они обсыпают свежие шкуры золою и оставляют их «потеть» на солнце; затем они натирают их с обеих сторон попеременно жиром и песком, пока их можно резать на ремни. Применение древесной коры для дубления намаки, вероятно, узнали от европейцев. Из ситника и камыша они плетут верёвки и даже циновки. Женщины их умеют от руки делать горшки, заимствуя глину для них из муравейников вместе с муравьиными яйцами. После того как горшок высохнет на солнце, они вставляют его в ямку и разводят огонь вокруг и внутри неё, пока горшок не будет обожжён и не почернеет от обуглившегося жира муравьиных яиц. Более изящны по работе горшки и блюда, вырезанные из дерева по кафрскому образцу (см. рис., стр 742).
К золоту и серебру готтентоты не выказывали ни малейшего влечения и, по-видимому, до прибытия европейцев не обладали этими металлами. Медь они умели употреблять только для украшений; вероятно, они сами [746] выплавляли её в небольших количествах. Их способ выплавки железа — тот же, какой мы видим во всей Африке; кузнечные меха их состоят из козьего меха с клапаном и глиняной трубкой. Кузнечная работа производилась у них самым простым способом каменными молотками на каменной глыбе. Добыча железа у них уже в XVII веке была столь незначительна, что голландцы с самого начала ввозили туда железо даже для ручных и ножных колец.
Первые европейцы нашли лишь незначительные следы торговли и сношений. Кроме рогатого скота и овец, некоторое значение имела лишь слоновая кость, которая служила единственным основанием предположения о прежней внешней торговли готтентотов. За непосредственную торговлю с Наталем говорит, по-видимому, замечание в реестре голландского корабельного капитана Фан дер-Скеллинга, что в земле Наталь слоновая кость встречается в больших количествах, и что он покупал её у соседних обитателей Мономотапы и готтентотов. Друг у друга или у голландцев они обменивали штуки скота на табак. Оружие редко доставалось им дёшево.
В заключение скажем о художественных проявлениях готтентотов. Их музыкальный талант в особенности признаётся миссионерами, которые хвалят их способность заучивать церковные песнопения. В своей среде они пользуются, подобно бушменам, гом-гомом или го́рой. Кольб утверждает, что три или четыре инструмента этого рода при согласном исполнении представляют тихую и приятную музыку. Кроме того, они употребляют тростниковые дудки и барабаны, состоящие из горшка, обтянутого овечьей шкурой.
Во врачебном искусстве они придают большое значение кровопусканию посредством вытягивания крови рогом из надрезанной кожи или выпускания её из жил с помощью перетягивания. Они умеют также искусно производить отсечение сустава пальца, обязательное для женщин в известных обстоятельствах, при посредстве перетягивания ниже этого места. Натирание жиром, которое они любят уже из косметических видов, они применяют также при вытягивании и вывихе членов и т. п. Внутрь они употребляют множество местных растительных веществ и между прочим сок алоэ. Кольб рассказывает, что они в виде противоядия отравленным стрелам принимают змеиный яд. Но гораздо чаще в случае тяжёлой болезни они призывают знахаря, который лучше всех знает и умеет приготовлять всевозможные лекарственные снадобья. Предпочтительно перед всеми средствами, он убивает овцу, и её сальник, осыпанный буху и скрученный в виде верёвки, надевает больному на шею и плечи, и тот должен носить его, пока он не отпадёт. Мясо овцы съедается мужчинами, если болен мужчина, и женщинами, если больная принадлежит к их полу. Когда болезнь затягивается или угрожает опасностью, знахарь пытается узнать — есть ли надежда на выздоровление, срезая кожу у живой овцы. Если животное после этого побежит, то можно ожидать выздоровления, а в противном случае — смерти. Положение знахаря вообще сходно с тем, что мы видим у кафров.
Женщине во время родов у готтентотов обыкновенно оказывает помощь пожилая женщина. Перед началом страданий, мужчина должен оставить хижину. Если он вернётся раньше времени, он должен дать овцу в виде выкупа; та же обязанность возлагается на него и при рождении мёртвого ребенка. Здоровый новорождённый вымазывается коровьим навозом, натирается жиром и обсыпается буху, чтобы он был гибким и сильным. Если это мальчик, у зажиточных готтентотов убивается несколько штук скота, а если девочка, — только овца и даже ничего. Оставление без помощи больных детей и близнецов-девочек, по рассказам, существовало в прежнее время. Погребение последа, очищение родильницы [747] и пр. совершается так же, как у кафров. Первое свидание супругов сопровождается, по Кольбу, курением дахи до одурения. Мать носит новорождённого на спине в шкуре ягнёнка, задние ноги которого обхватывают туловище, а передние шею ребёнка. Ребёнка вообще не приходится снимать оттуда для кормления, так как мать может протягивать ему грудь под мышкою.
Когда дети выпускаются на свободу, их кожу натирают коровьим маслом или мазью буху для предохранения от солнечных лучей; если это возможно, то вечером их опять обмывают. Именно намаки меньше боятся воды, чем другие дикие народы. Молодёжь приучается обращаться со стадом, бегая и прыгая среди него; в особенности хорошим испытанием сил служит выездка молодых быков. Мальчики с раннего детства упражняются в отыскивании следов на охоте. Между восьмым или вторым годом и возмужалостью производится обрезание и вырезание левого ядра, что прежде сопровождалось большими празднествами. Мальчиков называют по имени матери, а девочек — по имени отца.
Свадьбы совершаются в таком раннем возрасте, что подготовление к ним бывает исключительно делом родителей. В их основе, как у всех южноафриканцев, лежит неприкрытая покупка. Ей предшествует запрос родственника жениха у отца невесты или у неё самой. При положительном ответе приходят на следующий день вместе со скотом, предназначенным для брачного пира, убивают его и устраивают угощенье. Число жён определяется возможностью их прокормления. У намаков только остатки слов вроде «гририс», главная жена, указывают на исчезнувшую полигамию. Бракосочетание между близкими родственниками и даже между двоюродными братьями и сёстрами не допускается. Единственным наследником родителей считается первенец мужского пола; остальным детям даётся при вступлении в брак несколько штук рогатого скота или овец.
При погребении, по окончании причитаний, сын умершего сперва убивал козла, чтобы кровью его окропить труп, затем этот последний в скорченном положении связывался ремнями и зашивался в циновки и шкуры. Теперь, по-видимому, встречается вытянутое положение с ногами, обращёнными к востоку. На одной из продольных сторон могилы устраивается ниша, куда собственно и кладётся тело и закрывается там каменными плитами, прутьями и ветвями. Затем выкопанную могилу опять засыпают землёю и накладывают сверху груду камней для ограждения от гиен. Часто труп кладут в расщелины скал или пещеры. Умершего выносят из хижины через особо сделанный выход. По словам Кольба, при погребении, кроме причитаний, происходили также очищения посредством человеческой мочи, золы с очага умершего и коровьего навоза. Далее после всех этих церемоний со стороны близких, умерщвлялись животные, и их сальники носили на шее в виде знаков траура. Затем весь краль разрушал свои хижины, за исключением хижины умершего, остававшейся нетронутой из опасения, чтобы он не вернулся опять.
Если мы не видим в тщательном способе погребения и в вере в возвращение духов перехода мысли в духовную область, то нас не может не поражать уверенность, с какой уже старинные наблюдатели единогласно приписывали готтентотам известную религию, и в особенности «почитание луны», появление которой праздновалось плясками. Иногда, говорят, можно слышать, как они что-то бормочут в тёмных пещерах, сопровождая это хлопаньем в ладоши. Кольб пошёл ещё дальше, утверждая, что готтентотов уже потому нельзя смешать с кафрами, что «они знают бога и убеждены, что он существует». Месяц они называли своим «большим капитаном» и восклицали: «Добро пожаловать; сделай, чтобы у нас было много мёда, чтобы у скота было много корма, и чтобы он давал нам много молока». На вопрос о природе и характере [748] этого властелина, они обыкновенно отвечали, что он делает им только добро, и поэтому они не боятся его; напротив, есть другой капитан, с несколько меньшею властью, который им постоянно делает зло. Противоположение доброго и злого принципа тотчас же внушает подозрение, что мы имеем здесь дело с «внушённым» христианским понятием, особенно, когда речь идёт о том, что злой Туко имеет безобразное волосатое тело, а ноги и голову, как у лошади. Но они не могли сказать, почему они больше благодарили и больше почитали «злого капитана», чем доброго. Они слышали, впрочем, от своих предков, что те жестоко погрешили перед большим капитаном, и за это он ожесточил их сердца. Это уже напоминает нам предание о грехопадении. К этому же времени
относятся и первые сообщения о почитании узкого зелёного жука длиною в полпальца, в честь которого убивали овец, и сообщения о «священных местах», где плясали и пели в память какого-либо счастливого события.
Кое-что из этих данных подтверждается и новейшими наблюдателями, но совершенно в ином смысле. То, что считалось божеством или, противоположно ему, злым началом, в действительности было готтентотским национальным героем, вокруг которого группировались самые разнообразные сказания и представления. Это — единственное слово готтентотского языка, приближающееся к нашему понятию бог; так миссионеры переводили Туикве и Тикоа (на мысе Доброй Надежды) Тсуиквап (у намаков) Тшукоап (у коранов). И кафрское слово, означающее бог, Тио и Тило, и соответственное бушменское слово Туико, по-видимому, имеет с ним связь. Трудно сказать, имеет ли толкование выражения «распухшее колено» значение непростой народной этимологии, напоминает нам хромого Вулкана — Мауи. Другим духовным средоточием является Гейтси-Эйбиб или Кабиб, большой и знаменитый колдун. Он являлся в различных видах, нередко очень красивым, [749] умирал несколько раз и всегда восставал из мёртвых. Поэтому существует несколько могил его, на которые готтентоты бросают камни, чтобы избежать несчастья. Они рассказывают: вначале было двое. Один вырыл большую в земле[1], сел около неё и заставлял проходящих мимо бросать камень ему в лоб. Камень, однако, отскакивал и убивал бросавшего, который падал в яму. Другой, когда ему рассказали, что таким способом погибает много людей, пришёл к своему двойнику, но не бросил в него камня, а привлёк его внимание к чему-то другому, находившемуся в стороне, и тогда ударил его так, что тот упал в собственную яму. После этого наступил мир, и люди были счастливы. Едва ли можно не заметить здесь сходства с Эдипом и
Зигфридом, истребителем дракона, и с подобными же фигурами на Фиджи и в Индии.
Литература готтентотских рассказов богата баснями о животных, напоминающими то германский эпос Рейнеке, то ещё более негрские басни, изображающие и осмеивающие с бо́льшим или меньшим остроумием одурачение льва и других зверей шакалом, неуклюжесть слона, хитрость павиана и пр. Проза часто переходит в стихотворную форму; нередко, как у Эзопа, мораль ставится на конце в виде подчёркнутого изречения. Во всём этом замечается острая наблюдательность и практическая мудрость. В этих мифах выражается вообще чувство природы, которое и в других случаях отражается в умственной области.
Прежние сведения о политических учреждениях готтентотов приводят к заключению, что они были сходны с учреждениями других африканских пастушеских народов. Исторические судьбы их показывают в достаточной мере, насколько слаба была их взаимная связь. Уже сто лет тому назад они не представляли распространённых наций, наполнявших целые области. В одном месте можно [750] было видеть краль, и лишь в двух или трёх днях пути от него другой краль в 100—150 и, самое большое, 200 человек. Мы нигде не слышим о правителе, который бы властвовал над несколькими кралями. Политическая организация нынешних намаков прежде всего неплотная и изменчивая. Бо́льшую часть племён образуют орламы, переселившиеся капские готтентоты, а меньшую, теснее связанную между собой, — чистые намаки, считавшиеся прежде «царским» народом. Недостаток высшей политической организации у готтентотов только и может объяснить, как могло произойти с такой быстротой распадение этого народа. Отдельные попытки восстания едва ли были вообще настоящим сопротивлением: это были лишь взрывы озлобления стеснённых до крайности людей. Выражения прежних хроникёров истории Капской земли не должны нас вводить в заблуждение. Многочисленные названия «народов» относятся лишь к маленьким группам, а иногда даже к отдельным кралям.
Нынешнее политическое управление Большого Намаланда является, по-видимому, переходом от племенного раздробления первоначально осевших намаков к господству влиятельной династии переселившихся бастардов. До сих пор ещё существуют независимые племена намаков, местами отваживающиеся на хищнические нападения. Германская империя заключила, например, отдельный договор с бастардами — Рехобота и с капитаном Йозефом-Фредериксом из Вифании, который лишь весьма неохотно обошёлся без помощи начальника из Берсебы.
Воздействие потомков белой и готтентотской крови на новейшую историю готтентотов не только интересно в этнографическом отношении, но и представляет со времени соприкосновения готтентота с европейцем весьма важную для будущего историческую черту. Появление во главе народа полуцивилизованных элементов внесло нечто самодеятельное в историю готтентотов, бывшую до тех пор совершенно пассивною. В обоих более крупных остатках их — в гриках и намаках — это смешение произвело нечто ценное, хотя бо́льшая часть бастардов вызывает невыгодные суждения недовольных и ревнивых белых. Страна рано заселилась многочисленными потомками смешанной крови, которые уже через сто лет после основания колонии начали играть известную роль. Они выступают впервые в виде влиятельного элемента среди гриков живших на юго-западе. Оттеснённые внутрь страны наступавшими переселенцами, они приняли в свою среду бушменов, а с течением времени и немалое число «бастардов» (см. рис., стр. 749), детей европейцев и готтентотов или бушменов, которые, отталкиваемые с отцовской и не слишком привлекаемые с материнской стороны, встречались в особенно большом количестве на границах колонии. Стоя выше в физическом и умственном отношениях, этот третий элемент оказывал столь большое влияние, что первоначальное имя гриков некоторое время и на официальном языке смешивалось с названием «бастардов». При этом надо иметь в виду и гордость, какую испытывали южноафриканские потомки европейцев, признавая в себе малейшую каплю крови белых. Только миссионеры возвратили имени гриков его настоящее значение. Подъёму гриков немало содействовал значительными качествами ума и характера отпущенный на свободу негр-невольник с мозамбикского берега Адам Кок.
Итак, под именем исчезнувшего готтентотского племени мы находим смешанную расу из трёх главных элементов: готтентотов, бушменов и европейцев. Не может быть сомнения, что к числу бастардов причислялись и настоящие негрские мулаты и метисы малайской крови. Главным образом, мы распознаём среди гриков две составные части: 1) настоящих гриков, в большинстве смесь готтентотов и бушменов, малорослых, желтовато-бурых, с короткими, [751] шерстистыми волосами и широкими, выступающими скулами, и 2) настоящих бастардов, большею частью высоких, сильных, с более или менее европейским складом лица и часто тёмным, приближающимся к цвету золы цветом кожи. На западе под именем гриков подразумевают настоящих мулатов. Другое понятие «грикаландеры» — более политическое, чем этнографическое, вошедшее в употребление с тех пор, как грики вместе с бастардами, коранами и бечуанами получили собственную область к северу от среднего течения Оранжевой реки. Было бы напрасным трудом изображение общего характерного типа этих гриков: смешавшиеся в них элементы ещё слишком мало слились между собою. У каждого индивидуума там свой собственный тип. Но обеим главным составным частям, настоящим грикам и бастардам принадлежит, несомненно, умственный перевес над другими.
Стоя посредине между культурой и варварством, не пользуясь выгодами ни того, ни другого, не подходя ни к одной из существующих этнических групп и ни к одной из нынешних социальных рамок, грики, тем не менее, вполне приспособлены к Южной Африке, располагающей к кочевой жизни. Поэтому-то их и противопоставляют земледельцам-бечуанам в качестве «арабов Южной Африки». Эти бастарды — самые деятельные и выносливые кочевники пустыни, лучшие сторожа, искуснейшие охотники, самые ловкие торговцы, но в то же время и величайшие мошенники, пьяницы и самые опасные преступники. Даже и там, где они обращаются к оседлой жизни и постоянной работе, в них остаётся нечто необузданное. Поэтому вся их история есть история странствований. В 1820 году они обитали, разделённые на три племени, от Даниель-Куила до реки Рит. Когда в 1822 году Ник. Ватербур в Грикатоуне был выбран предводителем, многие грики ушли оттуда и присоединились к другим племенам. Другой исход под начальством Бёя направлен был к горам на границе Капской колонии и положил начало так называемым бергенаерам. В 1826 году Адам Кок со своими гриками переселился в бушменскую колонию Филипполис, опустошённую кафрами; туда направился многолюдный приток из Намаланда и других областей. После учреждения Оранжевой республики в 1854 году грики испытывали всё большие и большие стеснения. В 1859 году они послали экспедицию, которая должна была найти для них свободную землю, и в 1862 году переселились в Номансланд в Драконовых горах. Для возбуждения сомнительных притязаний на землю такая жизнь была приспособлена как нельзя лучше, хотя сам народ гриков обеднел и уменьшился в числе благодаря употреблению водки, упадку охоты и вторжению белых. В 1867 году число лиц, находившихся под управлением Ник. Ватербура, упало до нескольких сотен. На основании их притязаний, Англия (которая уже в течение сорока лет снабжала деньгами гриков) в 1877 году присвоила себе Алмазную область Южной Африки в качестве «западной части Грикаланда», несмотря на возражения Оранжевой республики. Для гриков это было скорее потерей, чем выигрышем, так как их заливал возраставший прилив искателей золота. Их надежды на политическую самостоятельность были этим уничтожены.
В сущности, то же самое, но в более недавнее время и на другой сцене, разыгрывалось на дальнем западе Южной Африки. Племя и название прежних намаков передвигались к северу, воспринимая новые элементы и с течением времени вливая новое содержание в старую форму. Широкое пространство между Малым и Большим Намаландом, требующее восьми дней пути, несмотря на свой пустынный характер, по-видимому, часто служило местом передвижения: ещё в 1860 году группа в 500 человек переместилась из последнего в первый. Руководителями этих передвижений почти всегда были бастарды, способные к [752] власти, наделённые большой энергией и полным отсутствием нравственных принципов, как будто созданные для этой страны, особенно пригодной для кочевой жизни, подвижности, грабежей и завоеваний. Но в скудно населённых пустынях и степях смешение не проникало ещё так глубоко. Настоящий готтентотский народ ещё и теперь можно найти здесь, хотя во главе его стоят бастарды. Капитанства управляются бастардами из Реобота, Ритфонтена (в последнее время перенесённое обратно на юг Оранжевой республики в Вармбад) и Калькфонтена. Их положение на севере Намаланда сделало их пограничными стражами между готтентотами и гереросами и приносило им большой вред во время войн. Они могут достигнуть крупного влияния лишь тогда, когда более размножатся.
Династия хищнических правителей, ягеров, а впоследствии африканеров играла такую же роль, как у гриков играли Кок и Ватербур, но, сообразно нравам страны, более кровавую. Родоначальник Христиан, как рассказывают, после умерщвления угнетавшего его бура, бежал со своими приверженцами в южную часть большого Намаланда и там вскоре создал себе страшную репутацию. Разрозненность и спутанность душевной жизни и истории этих народов, вследствие постоянных выселений, лучше всего выражается фактом, что этому правителю наследовал его сын, который, хотя и воспитанный в христианстве, войною и грабежом сумел сделаться столь же страшным, как его отец, с тем различием, что он не оставлял этой карьеры до самой смерти: это был Йонкер-Африканер. Долгое время после этого поддерживался мир благодаря стараниям миссионеров, но затем опять, и на этот раз, вероятно, по наущению Яна Африканера (см. рис. стр. 748), третьего воинственного вождя этой семьи, опять вспыхнула старая вражда между намаками и дамарами. В 1870 году благодаря миссионерам был вновь заключён мир, но уже десять лет спустя страшный взрыв старой ненависти повёл к истреблению всех готтентотов, до которых могли достигнуть гереросы. Враждебные отношения не улеглись ещё и до сих пор. Намаки в этих столкновениях, насколько они велись открыто, по большей части терпели поражения и поэтому перешли к системе неожиданных нападений и мародёрства. В последние годы их самоуничтожение под властью грубого фанатика Хендрика Витбоя сделало дальнейшие успехи. Готтентоты, как и бастарды, могут подняться лишь тогда, когда будут вынуждены к миру.
В прежнее время выступали с большей самостоятельностью и другие смешанные народы из готтентотов и кафров. Это можно сказать о коранах (см. рис. выше), живущих, по указанию Барроу, к востоку от Роггефельда. Сзади них он указывает местопребывание кафров — брика, в имени которых «ква» также имеет готтентотское происхождение. У коранов были щиты в 4 и 6 футов; они занимались скотоводством и отличались задорным и хищническим характером. Всё — это следы влияния кафров, которые, помимо этого, выражаются в росте, цвете кожи и чертах лица, в особенности у обитающих к востоку от реки Вааль. [753] У живущих к западу от неё, напротив, можно видеть ясно следы бушменской крови. Те и другие говорят на голландском языке с примесью бушменских и сичуанских элементов. Вместе с тем изменилась и политическая организация коранов. Их старинные капитанства держались ещё до недавнего времени, но численность их уменьшилась до 20 000; переселение намаков к западу уничтожило их прежнее соприкосновение с западными готтентотами. В таком же виде Шпарман описывает гонаков. Первые крали их стояли по ту сторону реки Тонстад, то есть почти у самой кафрской границы. Рост, язык и факт пребывания между ними некоторого числа кафров указывают на примесь кафрской крови. У них совершались и некоторые обряды, чуждые готтентотам; Шпарман описывает их ассагаи, напоминающие кафрские, не упоминая о луке и стрелах. Гораздо восточнее нашёл он «китайских готтентотов» с более светлым цветом кожи, которые кочевали между обеими Рыбными реками на север до реки Цано, «племенами и отделами, составлявшими нечто вроде гражданского общества». По ту сторону начинались поселения кафров вместе с племенем тамбуки.
Если готтентоты владели когда-либо большей частью южной частью Африки от моря до моря, то на восточной стороне её они, очевидно, давно уже оттеснены или ассимилированы кафрами. Так как на южном берегу колонизация белых подвигалась с запада на восток, то свободное пространство оставалось только на западе. Таким образом, и в готтентотской истории печальной сущностью является, в конце концов, вытеснение слабого в пустыню.
Примечания
- ↑ Пропущено слово «яму». — Примечание редактора enlitera.ru