18. Одежда, оружие и прочее имущество малайцев
| «С гораздо большей уверенностью можно установить, что́ они заимствовали от индусов, чем то, что́ они изобрели и усвоили сами в более древнее время». |
| Вайц. |
Одежда малайцев заключается в пределах между обнажённостью и закутанностью, так как над простотою дикого народа распространились разные арабские и китайские влияния. Там, где население меньше всего затронуто ими или сдерживается ленью, мы находим наиболее простое состояние. Но мы видим, что оно всё более и более отступает и что даже самые отсталые горные племена Филиппин, передник которых не доходит до колен, отчасти уже носят одежду (см. рис., стр. 387 и 394). По рассказам, головорезы Лусона, илонготы округа Принсипе были дикарями, одежда которых составлял широкий пояс из выбитой древесной коры, а мальчики и девочки ходили там до полной возмужалости совершенно обнажёнными, но и они в соседних христианских деревнях появлялись не иначе, как в шароварах и рубашке. И у жителей Формозы мы видим то жалкий передник, то обильную одежду, смотря по времени года и работе. Между тем как на самой Суматре лубусы, ещё лет десять тому назад носившие узкий пояс из древесной коры, одеваются теперь наподобие батаков, древесная кора и шкуры и теперь ещё играют видную роль в обширных областях Борнео. И [394] серамцы носят просто пояс из коры; у женщин к нему привешивается передник из бамбуковых прутьев. Даже и дети, ходящие вообще без одежды, носят такие передники.
У бродячих утов южного Борнео, внушающих страх своими духовыми ружьями, мужчины и женщины носят «тьяваты» из древесного луба; верхнюю часть тела они покрывают шкурой оленя или пантеры. Этот костюм дополняется вертикально стоящими хвостовыми перьями птицы-носорога, украшающими меховую шапку — настоящий охотничий костюм! Кроме того, у даяков женщины носят вокруг груди и шеи украшенную бусами и зубами ткань, низко спускающуюся по спине. Мааньяны юго-восточного Борнео прибавили к этому куртку без рукавов из древесной материи; женщины их обёртывают вокруг бёдер, вероятно, приготовленную ими самими ткани, нечто вроде саронга в малом виде; у более зажиточных мужчин встречаются уже куртки с рукавами, а у женщин большие платки. С проникновением бугисского элемента на Борнео, здесь многими туземцами были усвоены короткие шаровары с тем большею лёгкостью, что упомянутые энергичные обитатели Целебеса давно уже ведут торговлю необходимыми для этого материями.
Совершенно иною является одежда в западных частях архипелага. Прежде сюда во множестве проникали индийские материи; теперь сотни тысяч саронгов привозятся из Европы. В самой стране процветает высоко развитое ткацкое и красильное искусство. На Малакке, Суматре, Яве и менее значительных островах, в колониях малайцев и бугисов, на берегах Борнео и других островов одежда состоит из мешкообразного саронга, который носят весьма разнообразно в довольно изящном виде; у более подвинувшихся народов мы находим, кроме того, короткие широкие шаровары и куртку (см. рис., стр. 395). Далее одежду составляют обыкновенно ещё головной платок, узкая ткань «слендонг», в которой носят грудных детей, сандалии, шарф или повязка вокруг тела и шляпа из листьев или ротанга. У тоба-батаков каждый, кто может его достать, носит в виде военной одежды ярко-красный кафтан. Стоимость материи отличает богатого от бедного, а жёлтый цвет, напоминающий Китай, — знатного от простого, но хлопчатобумажному саронгу отдаётся предпочтение, так как в шёлковом не
(К таблице «Ткани и оружие малайцев»)
1-2. Материи для одежды даяков (Юго-Вост. Борнео). 3. Хлопчатобумажный «соронгъ» малаек (Сингапур). 4-5. Хлопч.-бумажн. «баттик» (узорч. платье) малаек (Сингап.). 6. Хлопчатобумажный «трингано» малаек (Сингапур). 7. Саронг даякской женщины (Борнео). 8. Плетёная шляпа (Тернате). 9. Крис с индусскими рисунками (Бали). 10. Крис с индусскими рисунками (Бали). 11. Коробочка с ножом для резания табака и бетеля (Зап. Борнео). 12. Шляпа с металлической отделкой (Зап. Борнео). 13. Хлопчатобумажн. воен. наряд даякского начальника (Борнео). 14. Одежда из древесного луба (Ниас). 15. Щит с вплетённ. в него козьими волосами (Южн. Целебес). 16. Одежда даякского воина, передняя сторона (Борнео). 17. Одежда даякского воина, задняя ст. (Борнео). 18. Головное украшение начальника из Батанг-Лупара (Борнео). 19. Головное украшение воина (Солор ?). 20. Шляпа даяка. 21. Плетёная шляпа (Борнео). 22. Меч (Тимор ?). 23-23а. Хлопчатобумажный пояс даяков из Батанг-Лупара (Борнео). 24. Вышитый бусами пояс даякск. женщины (Борнео). 25. Хлопчатобумажн. саронг даякск. женщины (Борнео). 26. Табатерка (Зап. Борнео).
[395]
принято молиться. Более тонкие материи предоставляются царственным семьям. Женщины часто носят только саронг (см. рис., стр. 151). Куртка застёгивается спереди пуговицами или пряжками и нередко вся вышита золотом; украшением служат, кроме того, ценные головные шпильки и пояса, серёжки и даже перстни (см. табл. «Ткани и оружие малайцев» выше).
Различия в одежде распространяются даже и на цвета, которые во многих странах замечательно пестры, а в других, как, например, у малайцев Суматры, ограничиваются чёрным; иногда украшение, пучок перьев, цветы в волосах и пр. служит довольно резким отличием. На северо-востоке сказывается арабское влияние. Одежда островитян Сулу, которая, так же как у жителей Минданао, состоит из тюрбана, куртки, широких шаровар и бурнусообразного плаща, некогда подкрепляла мнение об их арабском происхождении. Целебесские бугисы перенесли свои короткие шаровары в Сумбаву, Флорес и другие места, между тем как их торговля придала большое распространение саронгам из Макассара. В самой северной части области обитания малайцев на Формозе мы находим ясно выраженные сходства с китайскими модами в шароварах, башмаках и вышитых блузах; оба пола здесь носят предпочтительно чёрный головной платок, а также и тюрбан. Наряду с современными одеждами, остаток первобытной одежды часто ведёт лишь жалкое существование. Пояс из коры у альфуров Серама, торжественно возлагаемый по достижении пятнадцати лет как знак возмужалости, рядом с ситцевой курткой и саронгом кажется уже бесполезным шнурком. Женщины Андаманских островов под христианскими одеждами носят ещё свой «фиговый лист» — пучок листьев, а дети зажиточных малайцев носят на цепочке вокруг тела золотой или серебряный лист.
Причёски малайцев весьма разнообразны. Обыкновенно все волосы удаляются, за исключением головных. Тагалы на Лусоне стригут волосы коротко, а самбалы[1] оставляют при этом длинную прядь. Шекваны на Формозе выбривают, по китайскому обычаю, переднюю часть головы и заплетают волосы в косу. У женщин их, напротив, есть особая причёска, которая встречается также на Филиппинских островах, на Целебесе и Борнео: часть волос счёсывается на лоб и подстригается по прямой линии на высоте бровей; остальные связываются на макушке в тугой узел. На голове они носят четырёхугольный чёрный платок, два угла которого слегка скрепляются на затылке, вследствие чего образуется нечто вроде чепца, оставляющего лицо в тени.
На Западной Яве прикрытием головы служит шапочка из [396] белого, голубого или чёрного глянцевитого шёлка; на Самаранге — платок, завязанный на макушке так, что два конца его выступают в виде крыльев. Ачинцы и некоторые горные племена Лусона носят своеобразную шапочку (см. рис., стр. 387), батаки — тюрбанообразный платок (см. рис., стр. 382); у жителей внутренней Суматры начальники племени прикрывают темя тростниковыми шапочками, вышитыми золотом.
Большие соломенные шляпы с полями шириною в метр носят женщины различных племён Борнео (см. рис. выше); тагалы носят настоящие шаровые сегменты. Соломенные шапки, похожие на колпаки горных жителей Европы, встречаются на Борнео и Лусоне; остроконечные шляпы с пучком из чёрных пальмовых волокон — на островах Сулу. Яванки завязывают волосы в пучок; тагальские женщины обертывают свои длинные и гладкие чёрные волосы двумя жгутами вокруг головы и скрепляют их обыкновенно тюрбанообразной повязкой. Тюрбан употребителен вообще на островах Филиппинских и Сулу и у многих магометанских племён. На Суматре мы находим различие причёсок в каждой провинции — в одной волосы, спускающиеся до плеч, а в другой остриженные коротко. Прекрасный пол в двенадцати ко́тах скручивает волосы в пучок и обёртывает его куском ткани, а в [397] соседних провинциях коса укладывается на одной стороне головы. И альфуры на Сераме прикрепляют волосы на левой стороне. Впрочем, у мужчин мы видим общераспространённый обычай носить волосы, свёрнутые пучком, под прикрытием головного платка. Даяки прикрепляют к ним в праздничные или базарные дни серебряные кольца и пр. Высокие деревянные гребни встречаются на Сераме, а черепаховые — на Суматре. Но праздничные причёски, настоящие шлемы из пёстрых перьев, цветов и листьев, необычайно живописны. На состязаниях передовой
боец надевает на голову резное деревянное кольцо, в которое воткнут пучок перьев. Шкурки райских птиц украшают волосы девушек на Молуккских островах. На рынках у батаков продаются по недорогой цене фальшивые волосяные косы для женщин.
Татуировка распределена весьма неправильно. У жителей Формозы у мужчины весь лоб покрыт горизонтальными полосами, а у женщины — лицо, от одного уха до другого, причём к горизонтальным примешиваются и вертикальные полосы; во внутренней части Формозы, как рассказывают, встречается татуировка рук. На Лусоне почти у каждого игоррота на тыльной стороне кисти сделано изображение солнца. Пунктирная татуировка по японским или китайским узорам найдена была у каталанганов. У негритосов, так же как у игорротов, встречается рубчатая татуировка (см. рис., стр. 398) — прямолинейные рисунки по всему телу, сделанные железным или бамбуковым остриём на коже, приподнятой в виде складок. На Сераме татуировка замечается только на западе и почти исключительно на грудях, верхней частях рук и на лбу у женщин; на Тиморлауте она распространена повсюду. Татуировка жителей острова Ментавеи состоит из тонких простых геометрических линий. И на Борнео распространённая татуировка наблюдается почти исключительно у женщин — на кистях рук, ступнях и бёдрах. Мужчины [398] часто носят на лбу, на одной руке или ноге знак, имеющий, вероятно, религиозное или социальное значение; так, у всех танжангских даяков мы находим знак 
. У некоторых племён Борнео
распространённая татуировка составляет удел только храбрых воинов или охотников за головами. Племена, затронутые цивилизацией, как, например, племя Милано, совершенно отказались от неё. В Кутеи самые трудные узоры исполняются специалистами, которые сперва вырезывают контуры [399] на дереве и затем переносят рисунок на тело с помощью заострённой бамбуковой палочки или иглы, обмакиваемой в растительный пигмент. Этот процесс весьма болезнен и продолжителен, но рисунки,
оставляемые им, неизгладимы. Татуировка у мужского пола происходит обыкновенно при наступлении возраста возмужалости, а у девушек, когда они уже считаются невестами.
Кроме того, лицо раскрашивается для танцев. Ноготь на большом пальце левой руки, по восточному обычаю, отпускается длиною в дюйм, и у женщин бугисов даже снабжается футляром. Во всей малайской области особое внимание посвящается уродованию зубов, которое часто можно наблюдать
одновременно с искусственным окрашиванием их. Всего распространённее подпиливание передних зубов и клыков верхней челюсти, вследствие чего они становятся короче, но сохраняют свою форму; то же самое производится и с соответственными зубами нижней челюсти. Встречается и подпиливание в виде острия, прорезывание поперечной бороздки и выбивание треугольника между обоими передними зубами. Хотя обыкновенно это производится впервые с наступлением возмужалости, но можно найти мужчин, которые ещё этим операциям не подвергались. Во всяком случае, обычай требует, чтобы мужчина сделал это до вступления в брак. Какова бы ни была первоначальная идея подпиливания зубов, но теперь уж дело заключается в удовлетворении чувства красоты: длинные белые зубы называются собачьими зубами. Это доказывается и обычаем, распространённым на Борнео и Суматре, обматывать четыре резца верхней челюсти золотой проволокой. У тобабатака, таким образом, нередко в ней заключается всё его имущество. В этом случае зубы постоянно окрашиваются в чёрный цвет; впрочем, обыкновенно их красят только после первого подпиливания. Этот [400] обычай, в настоящее время имеющий только косметическое значение, должен был получить начало от желания — покрытием смолою какого-либо вида Chalcas или Artocarpus (Борнео) или покрытием железным раствором (Ява) охранить подпиленные зубы от порчи; жевание бетеля и без
того придаёт зубам грязный вид. Подпиливание зубов производится опытными людьми, для чего прежде служил камень, а теперь служит подпилок. Магометане объясняют этот обычай легендой: у Магомета во время бегства его от князей Лакадских было выбито четыре верхних зуба. Иначе объясняют это формозцы: по их мнению, это делается для облегчения дыхания. На Суматре подпилок вставляется в стебель пизанга, чтобы охранить пациента от вредных последствий. Обрезание [401] даже связанное с расщеплением, имело прежде более широкое распространение, а в настоящее время празднуются с большим торжеством в виде общего деревенского праздника только на востоке — на Сераме и Флоресе. Деформирование черепа, по большей части посредством сплющивания затылка и реже с помощью надавливания на лоб, встречается в самых различных малайских областях.
Оставляя в стороне подражание индусским и европейским украшениям, браслеты, надеваемые в большом числе, или спиральное обёртывание проволокой, напоминают африканские обычаи. У простых илонготов мужчины и женщины носят на шее и на руках кольца из бронзовой или медной проволоки, украшенные твёрдыми и ярко окрашенными семенами (напр., Abrus precatorius). Проволока плотно прилегает к мускулистым частям руки и, вероятно, предназначается скорее для укрепления мышечной силы, чем для украшения. Кольцо для верхней части руки игорротов (см. рис., стр. 399 внизу) поразительно напоминает такое же кольцо негров. Перетягивание тела шнурками встречается на Формозе, где можно видеть мальчиков, похожих на ос; наложенные друг на друга деревянные пояса даякских
женщин напоминают пояса из шнурков Южной Америки. В пещерах Лусона находили браслеты из позвонков дюгоня, высоко ценимые микронезийцами. И в центральной Суматре украшения обручённых девушек, кроме серёг, состоят из узких серебряных колец, надеваемых на сгиб и на нижнюю часть руки, часто по двадцать и более, достигая локтей. Не обручённые девушки могли носить серебряные кольца только на одной руке, а женщины вовсе не должны были носить их. Юноши на Формозе с гордостью носят браслеты из кос добытых ими голов китайцев. Даяки считают чрезвычайно красивым иметь большие отверстия в ушах, с деревянными кружка́ми или тяжёлыми серебряными кольцами, так же как и батаки из Тоба и лусонские игорроты, отдающие особое предпочтение зубам крокодила (см. рис., стр. 399 вверху). И в верхней части ушей даяков красуются красные лоскутки ситца и т. п. Как скоро даяк отличился в добывании голов, он имеет право носить в ушах два клыка леопарда; на Лусоне число палочек в ушах указывает число отрубленных голов. Ниясец, добывший одну голову, получает шейное кольцо из проволоки со многими кольцами, вырезанными из ореха Lodoicea Sechellarum. У жителей Формозы, подчинившихся китайскому влиянию, браслеты и серьги, а также и стеклянные бусы, мало находятся в употреблении, но «дикари» Формозы носят в ушах тяжёлые подвески из бамбука, камня и металла, повязки из раковин на лбу и тонкие медные браслеты. Серамцы часто отличаются таким множеством подвесок из бус, что впечатление наготы совершенно сглаживается; и тингианы в Лусоне носят тяжеловесные массы пёстрых [402] бус или камешков, вывозимых с островов Батанес. В сравнении с ними, употребляемые на Флоресе ожерелья из ярких фиолетовых цветов Calotropis gigantea производят весьма изящное впечатление. Предметы украшения предков, так же как и их оружие, считаются ценным и традиционным семейным достоянием, имеющим мистическое значение — таким образом с течением времени являются амулеты (см. стр. 455).
Малайцы гордятся своим оружием и пышностью. У более бедных, преимущественно у кочующих племён, оружие проще; почти всегда это — оружие, действующее на расстоянии: лук и стрелы или духовая труба и стрелы. В особенности это можно сказать об отдалённых народах внутри Борнео и Лусона, в их постоянном военном положении добывателей голов. Даяки, уты или илонготы никогда не выходят без оружия, хотя бы за несколько шагов; они держат его около себя даже и тогда, когда спят; оранг-пунанов на Борнео нельзя видеть иначе, как с веслом в одной руке и духовой трубой в другой. Здесь замечается резкая противоположность с мирным, смягчённым, фантастически украшенным оружием, кинжалами, трёхзубчатыми копьями и тому подобным любимым оружием яванцев, мангкасаров или падангов на Суматре. Щиты с орнаментами на Целебесе вешаются в домах для охраны их обитателей. На Восточном Лусоне оружие негритосов заключается только в луке и стрелах (см. рис., стр. 401). Ибиляосы славятся как превосходные стрелки из лука, но они стреляют только на близких расстояниях при ловле диких свиней в тенёта. Игорроты, которых видел Ганс Мейер, не имели понятия об этом оружии, но в языке гинанов есть слова для обозначения лука и стрел. Линия к востоку от Сумбавы, Целебеса и Филиппинских островов отделяет область, где вообще распространён лук, от той, где преобладает духовая труба. Это — простое оружие, приближающееся к формам новогвинейского лука, господствующее на восточном архипелаге. Лук, встречающийся у бугисов и др., принадлежит к заимствованным азиатским формам (см. рис., стр. 401 внизу).
У даяков, утов и других племён Борнео место лука заступает духовая труба (см. рис., стр. 404): у лубусов она составляется из двух вставленных друг в друга отрезков бамбука, у даяков делается из железного дерева длиною в человеческий рост и просверливается длинным и острым железным орудием, шлифуется жёсткими листьями и на переднем крае снабжается остриём копья и железным крюком в виде штыка (вероятно, для прицела). Из этого «сумпитана» даяк выдувает стрелы, лёгкие и тонкие, в 25—30 см длины, сделанные из бамбука (см. рис. выше). Тонкий конец пропитан ядом. Для умерщвления более крупных животных стрелы снабжаются зарубкой. На верхнем конце стрелы находится кусок сердцевины толщиною с размер трубки, чтобы она была [403] легче и плотнее входила в трубку. Этими тонкими стрелами даяк с безусловной верностью поражает самых мелких птиц на расстоянии 40—50 локтей; такое оружие оказывается более действительным, чем слабые, неровно сделанные луки лесных обитателей Филиппин (см. рис., стр. 401) с их тяжеловесными стрелами. Колчан (см. рис., стр. 402) из бамбука снабжён обручами из плетёного ротанга и бамбуковой крышкой, а на верхнем конце часто бывает украшен раковиной улитки. Более грубые обитатели Формозы также пользуются луками настоящей малайской формы и соответственными стрелами. Такие же луки мы видим у альфуров Серама. Луки изготовляются у них из железного дерева, тетивы из ротанга, а наконечники стрел — из железа или бамбука; колчаны у них неизвестны. Альфуры в Таранду пользуются луком наряду с духовой трубкой. Самострел прочной работы, не такой, как у фанов (см. рис., стр. 404), встречается у никобарцев вместе с простым луком для стрельбы голубей.
Яды для стрел на Яве и Борнео принадлежат к самым сильным, какие нам известны. Яванский яд «четтик» исходит от Strychnos Tieuté, а другой, также яванский яд antias — от Antiaris toxicaria; тот и другой действует на сердце. Даякский яд, употребляемый для стрел, известный под именем «упас», исходит также от одного из видов Antiaris; яды Филиппинских племен действуют только в свежем состоянии. Лесные племена и здесь считаются опасными отравителями: европейских путешественников доброжелательные туземцы часто предостерегают от съестных припасов этих лесных племён.
Огнестрельное оружие получило широкое распространение. На Формозе луки и копья почти вытеснены китайскими ружьями. Превосходные оружейники Явы, Суматры, Бали, Целебеса и Борнео занимаются также сборкою ружей. Сассаки на Ломбоке сами сверлят ружейные стволы: они вгоняют круглую железную полосу вертикально в землю и приставляют к ней сверло, которое поперечным куском дерева прикреплено к бамбуку для увеличения давления, бамбук оплетается в виде корзины, куда кладутся камни. Батаки искусно вырезывают ружейные ложа и умеют приготовлять порох: серу они находят в своей вулканической стране, а селитру выщелачивают из земли около домов, пропитанной аммиачными солями; патронными гильзами служат им бамбуковые трубки. Пули заменяются иногда отшлифованными кусочками коралла. Факт, что Манилла в 1570 г. обладала пушками собственной работы, и что султан Сулу давно уже располагал грозной артиллерией, наводил на мысль, что китайцы ещё до прибытия европейцев ввели здесь отливку орудий. Но эти факты, по-видимому, легче объясняются деятельностью испанских и португальских ренегатов. Здешние войска в сражении быстро расстреливают порох, и битва решается копьями и мечами.
В вооружении малайцев копьё занимает второстепенное место. Оружие это служит, главным образом, для охоты и украшения, в особенности на Яве (см. рис., стр. 400, фиг. 8), и играет, рядом с кампиланом и крисом, известную роль лишь в тяжёлом вооружении у некоторых народов, как, например, у островитян Сулу. Но оно составляет главное оружие игорротов Лусона, у которых есть метательные копья с бамбуковыми наконечниками и пики со стрелообразными железными наконечниками (см. рис., стр. 408); и альфуры Серама пользуются до сих пор наконечниками копий из бамбука. У даяков длинное копьё употребляется на охоте за кабаном. У мааньянов юго-восточного Борнео почти никто из мужчин не выходит из дому без копья и меча или охотничьего ножа. Но это оружие получает практическое значение преимущественно у охотничьих племён, у лубусов средней [404] Суматры. У илонготов Лусона замечается меньшая тщательность в приготовлении его, сравнительно с кампиланом: для наконечников у них не существует никакой обязательной формы, а просто обделывается кусок железа; древко бывает всегда из Palma brava (Corypha minor). Формозское копьё, 3—4 метра длиною, часто имеет в виде клинка китайский нож; на Борнео оно прикрепляется наподобие штыка к духовой трубе (см. рис., сбоку.) На Северных Никобарах встречаются в хижинах нарядные копья, служащие знаком благосостояния, но никогда не употребляющиеся как оружие. Эти копья изготовляются только на Ховре.
Национальным оружием повсюду, до самой Малакки, служит нечто среднее между охотничьим ножом и мечом (см. рис. на стр. 405 и 407.) Появившись позднее лука, духовой трубы и стрел (оно не замечается ещё на изваяниях Парамбанана, доходящих до XIII в.), оно, тем не менее, глубоко проникло в жизнь этих народов. Простую форму его мы видим в кампилане илонготов, которые, несмотря на свою бедность, искусны в обработке и закаливании железа. Нижнюю часть заострённого с одной стороны, слегка согнутого клинка они украшают золотой проволокой; верхнюю часть они укрепляют с помощью проволоки в рукоятке, обложенной медью. Для лучшего укрепления рукоятка обматывается насмолёнными нитками; деревянные ножны состоят из двух частей, связанных широкими тростниковыми полосами. К кампилану привязывается перевязь из тонкой ткани, на которой его носят через плечо или на поясе. Даже и в мелких подробностях здесь выступает сходство, не оставляющее сомнения в общем происхождении этого оружия: как боло игорротов (см. рис., стр. 407), так и мандау даяков повсюду представляет заострённый с одной стороны, слегка изогнутый клинок, с широкой спинкой, деревянной рукояткой, обмотанной проволокой, [405] деревянные ножны и шнурок в виде перевязи. Оно дополняется красивыми медными украшениями и красивыми сквозными узорами на спинке, богато вырезанной рукояткой и разукрашенными ножнами. У охотников за головами рукоятка усажена человеческими зубами. Дополнением этого оружия служит на нижней стороне ножен футляр из древесной коры, куда вкладывается маленький нож с длинной ручкой. Этим ножом даяк отрезывает головы своим жертвам и очищает с них мясо. У более бедных обитателей острова этот нож играет и самостоятельную роль в виде охотничьего и рабочего ножа; богатые и усердные добыватели голов вешают на стенах до полудюжины таких ножей в виде украшения.
Главным оружием у малайцев магометан служит извилистый крис, национальное оружие сассаков Ломбока (см. рис. сбоку и стр. 406). Острие лезвия охотниками за головами предпочтительнее всего испытывается на волосах голени. Резные, украшенные золотом и драгоценными камнями рукоятки крисов принадлежат к своеобразным произведениям малайской художественной промышленности, на которых можно проследить постепенное превращение мифологических мотивов в простые орнаменты. Форма закалённого клинка в виде языка пламени, фигуры змей или драконов на рукоятке и украшения ножен придают крису значение оружия, тесно связанного с религиозными целями. На них часто вырезываются полезные изречения. В ножны вкладывают завёрнутый в лоскут талисман. Лина, оружие и рабочий инструмент горных племён Лусона, представляет короткий, в виде тупого треугольника, более широкий спереди клинок, с выпуклыми и вогнутыми ножнами, лежащими друг против друга. В могилах Явы попадаются [406] ножи в виде серпа полумесяца, рукоятка которых прикреплена к вогнутой стороне. И в других местах встречаются старинные ножи своеобразной формы, с выступами, напоминающими метательные ножи.
Ифугаи Лусона, будучи в своих экспедициях с целью добывания голов, вооружены пиками, луком и стрелами, на охоте за оленями употребляют ещё лассо.
У племён, подвергавшихся индийским влияниям, мы видим большее разнообразие оружия, служащего для защиты. Прежде всего следует назвать деревянные и плетёные щиты (см. рис., стр. 400, 408, 409 и 410). Деревянный щит раскрашен, обтянут буйволовой кожей и на восточном архипелаге, на Молукках и пр. выложен в виде украшения раковинами. В
каждой островной группе выступают особые формы щитов. Так, у илонготов простой щит, глубоко вдавленный вверху и внизу, делается из мелкого дерева. Он выкрашен красным растительным соком и украшен резьбою. У даяков в одной части Целебеса и в Северном Ниасе щит бывает тяжёлый, удлинённо шестиугольный, почти высотою в человеческий рост. Вдоль него проходит возвышенное ребро, и по обеим сторонам он разрисован арабесками, по преимуществу красного цвета, а иногда ещё разукрашен человеческими волосами. Обитатели Талаутских островов покрывают свои узкие щиты изящными украшениями. У альфуров Серама за каждую отрезанную голову из щита выламывается раковина, который становится тем у́же, чем храбрее тот, кто его носит, и на место раковины вставляется пучок человеческих волос (см. рис., стр. 134). В большей части Ниаса лёгкий щит изящной формы (фиг. 1 рис., стр. 409) употребляется более в единоборстве; другой — тяжёлый, который держат не кулаком, а всей нижней частью руки (Dagne), служит для прикрытия. Даже на Сулу мы находим два вида щитов. Малый щит, который носят всего чаще, имеет круглую эллиптическую форму и прикрывает только половину тела; большой щит вполне закрывает человека; тот и другой делаются из твёрдого дерева и обтягиваются буйволовой кожей. Оригинальную форму имеет щит на Веттере, из крестообразно вырезанной буйволовой кожи, и в Нанузе или Талауте — с узким концом в виде головы крокодила.
Панцири встречаются во всех частях архипелага, хотя и не
[407]
повсеместно. На Сулу лишь немногие довольствуются щитом: многие, напротив, обматывают себе тело толстым куском бумажной ткани, а другие носят шлем и латы из буйволовой кожи. Бастиан видел панцирные рубашки, сплетённые из шнурков, в Мандгаре на Молуккских островах, завязывающиеся на спине и усаженные спереди и сзади широкими концами улиток Conus и Trombus. Панцирные куртки из крепких кокосовых бечёвок плотного плетения (на Ару из ротанга) встречаются на восточном архипелаге; скреплённые железными кольцами они составляют доспехи даякских головорезов (см. рис., стр. 411), у которых можно видеть также защищающие от стрел куртки на толстой вате, панцири, плотно усаженные чешуями броненосных животных, и кирасы из буйволовой кожи. Снаряжение воина дополняется корзиной или плетёной сумкой, которую носят на спине или на руке и куда кладутся съестные припасы, огниво, а также отрубленные головы (см. рис., стр. 435 и 436).
Самой выдающейся особенностью малайского дома является постройка на сваях (см. табл. «Деревня тагалов на Лусоне» (Филиппинские о-ва) и рис., стр. 110 и 413). Этот стиль распространяется даже и на европейские поселения. В Паданге на Суматре деревянные дома европейцев опираются на сваях, от 1 до 2 метров высоты; Бандьермассинг называется вследствие этого Венецией Борнео, а Палембанг на реке Моэзи — Венецией Суматры. Самым замечательным образцом этого искусства является свайный город Килуару, построенный на небольшой песчаной мели, между Серамлаутом и Киссой, посреди моря, главный торговый центр Молуккских островов и Новой Гвинеи.
Доказательство того, что побудительной причиной этого способа постройки была защита от людей и животных, мы видим в уменьшении свайных построек вместе с увеличением общественной безопасности. Так, в прежнее время у племени Милано на Борнео все дома строились на сваях из твёрдого дерева на высоте 12 метров от земли[2]; в настоящее время, когда обитатели всех рек, от Реджанга до Бинтулы, свободно могут сообщаться друг с другом, дома их спустились на землю, или между почвой и бамбуковым полом остаётся лишь небольшой промежуток. Простой расчёт поддерживает [408] существование свайных построек на берегах моря и более широких рек в видах защиты от наводнения и болот и более лёгкого добывания пищи из воды. На Филиппинах есть постройки из бамбуковых подпорок и плетёных стен, которые во время прилива лишь немного поднимаются над уровнем воды. Эти свайные постройки поставлены плотно друг к другу, и только узкие ходы разделяют ряды жилищ, далеко тянущиеся по берегу деревни. Если даяки и батаки строятся таким же образом на возвышенностях, то можно предположить, что они раньше жили внизу на реках и впоследствии сохранили привычный для них способ постройки. Ближайшая причина заключается, впрочем, в большей безопасности возвышенного положения. Когда бревно с нарубленными ступенями поднято вверх, то подобная постройка превращается в крепость с поднятым висячим мостом. А в областях, обитаемых охотниками за головами, это имеет большую важность. И дороги к ним состоят, ради безопасности, из поваленных древесных стволов. Дурные качества свайных построек, стоящих на суше, состоят в неопрятности и недостаточной прочности.
Защищённое положение отыскивается повсюду с замечательным чутьём. Из кампонгов или деревень батаков Суматры, илонготов и др. многие лежат почти на недоступных горных гребнях; особое предпочтение оказывается небольшим плоскостям, где расширяются гребни горных хребтов. В других местах устраиваются настоящие укрепления. В более ровных местах страны батаков во времена Юнгхуна почти все кампонги были окружены [409] высокими бамбуковыми палисадами, позади которых возвышались сторожевые башенки. Все это само собою приходит в упадок там, где нидерландское правительство положило конец внутренним войнам. Батаки устраивают безопасные жилища и в разветвлениях или искривлениях древесного ствола; при этом средние ветви обрубаются, а верхние оставляются. Лусонские илонготы также ставят свои хижины, сделанные из листьев пальмы-нипа и бамбука и опирающиеся на древесные стволы, под навесом дерева. Эти домики служат безопасным приютом для целой семьи. Оранг-сакеи и лубусы на Суматре также отчасти живут на деревьях.
Ради безопасности, илонготы кладут кругом хижин бамбуковые трубки с шипами, вбивают в землю острые стрелы и ставят западни; поэтому даже и дружественно расположенный к ним человек должен издалека возвещать о своём приходе. Стража ставится у них и днём, и ночью. Когда испанские войска ищут убежавшего злоумышленника, приближение их уже задолго бывает известно. Когда преступника не хотят выдать, то поймать его нет возможности: обитатели хижин прячутся в лесу, где пули не могут достигать до них. Остаётся только сжечь их хижины, но как только войска уходят, их отстраивают вновь в один день (Шаденберг).
Кроме того, малайский стиль характеризуется крутой и низко спускающейся крышей, иногда высотой до 15 метров. На задней стороне хижины альфуров она спускается до самой земли и охватывает очаг с боков и снизу. Эта крыша с гребнем имеет прямоугольное или квадратное очертание. Круглые постройки так же редки здесь, как они часты в Африке; овальные постройки с конической крышей существуют на Тиморе, восьмиугольные хижины — [410] на Табело, куполообразные, с угловатым свайным основанием, — на Никобарах. Стены прямоугольных построек обыкновенно наклонены наружу. Кровля делается из пальмовых листьев. В более изящных постройках, например, пристройках к жилищам правителей, стены красиво выплетаются из пальмовых волокон. На оконечности фронтона приделываются вырезанные из дерева буйволовые головы и другие
символы, или исписанные амулетные дощечки. На возвышенностях, где часто дуют ветры, крыши охраняются от них посредством подпорок.
Внутреннее устройство домов различно, смотря по уровню культуры, и зависит также оттого, служат ли дома жилищем одной или нескольких семей, и живут ли семьи в отдельном или в общем помещении. У даяков бывают дома длиною до 80 метров, где 30—40 семейств живут рядом в отдельных помещениях; у батаков живут в одном доме не более 4—6 семейств, но все вместе в одном помещении. Характерное для даяков отдельное помещение женщин у [411] батаков вовсе неизвестно. Простые дома ачинцев магометан образуют удлинённый четырёхугольник, который содержит только самое необходимое — несколько горшков и сковород, несколько циновок и место для спанья, отделённое занавесью, которое в лучших семьях отводится для женщин. Различия замечаются и в способе постройки. Батаки в Тобе строятся гораздо прочнее даяков, из толстых брёвен и таких же досок, с большою тщательностью и искусством в деревянной резьбе и раскрашивании; пристройка в верхней части служит амбаром для риса, в нижней — местопребыванием в течение дня, а у некоторых также спальней и местом совещаний. На узких сторонах
высоких домов их устраиваются даже веранды. Дом должен держаться до тех пор, пока родившиеся в нём дети не достигнут возмужалости. Громадное развитие бамбука в стране даяков крайне облегчает им стройку. Впрочем, по всему архипелагу дощатые дома считаются лучше бамбуковых. В хижинах к кровле подвешиваются корзины, а на восточных островах — челюсти свиней и оленей в виде украшения. На стене помещается большой глиняный сосуд или большой бамбук с прорезанными между узловыми стенками. У батаков силу девушек измеряют числом таких сосудов, которые они в силах донести от источника до дома. Жилища знатных лиц отличаются по внешности только объёмом и высотою. Внутреннее пространство дворца начальника племени моро на Минданао не разделяется стенами на несколько отделений: в одном углу лежат циновки и подушки, в другом женщины и девушки занимаются чисткою плодов, в третьем свалены сети, удочки и другие рыболовные снасти; на стенах висят копья и крисы, а середина помещения служит приёмной. Культура выражается в нескольких плетёных из бамбука скамейках без спинки для гостей; сами моры сидят на полу из бамбуковых стеблей со скрещёнными ногами. И убранство даякского дома — несколько циновок, [412] горшки для варки кушанья и другая утварь у очага, находящегося близ входа, показалось бы бедным без воинственных украшений из мандау, копий, духовых труб, щитов и вёсел на стенах. Продольная стена из бамбука отделяет общее жильё, служащее в то же время спальней для юношей и неженатых мужчин; остальная часть дома распадается на более мелкие помещения, смотря по числу женатых членов семьи и девушек. Перед дверью жилого покоя находится площадка. Свет входит только через промежутки бамбуковых стен. По ночам обыкновенно не зажигают огня, из опасения приманить духов; в случае
необходимости, жгут свечи из древесной смолы. У виколов большие раковины с травяной светильней представляют первобытную лампу. Гаген уверяет, что у батаков в Тобе он никогда не видал другого освещения, кроме огня очага и лампочки для опиума. Зажигание огня посредством трения деревянных палочек можно ещё найти у пастухов Явы, но у более цивилизованных племён в других местах для этого служат камень и трут; на Тернате из бамбукового осколка выбивают фарфоровым черепком искры на трут.
Не только «водяные малайцы» проводят бо́льшую часть своей жизни на колеблющейся стихии, но и рядом со свайными постройками, в более густонаселённых местах архипелага, можно найти плоты на якорях, служащие местом постоянного обитания. Если этот обычай и заимствован первоначально из Китая, то у малайцев, сплавляющих на плотах вниз по медленно текущим рекам в течение целых месяцев к торговым местам рис, саго и ротанг, описываемый обычай [413] привился весьма быстро. Целое предместье Палембанга построено таким образом.
Общественные дома (балеи, баилео) служат часто спальнею для неженатых мужчин, вмещая их до сотни. Там вешаются также головы убитых и другие трофеи, а у более добросердечных христиан маисовые початки, бычьи головы и т. п., и справляются праздники. Обыкновенно у них нет вовсе стен или стены их прозрачные. На Суматре встречаются общественные дома подобного же рода, где начальники собираются для совещаний, и путешественники могут переночевать; многие из этих домов богато украшены резьбою. Перед домами наиболее почётных жителей висит под крышей тамтам, называемый табу, в который ударяют на празднествах, в случаях несчастья и т. п. В Западном Борнео этот дом для собраний, где спят юноши, имеет чуждую малайскому стилю круглую форму, с очагом в центре.
Положение деревень различно, смотря по степени культуры. Лесные номады и тагалы имеют склонность к отдельным жилищам, поэтому на Филиппинах отдельный двор, баррио, отличают от деревни, ранчериа. Отвращение лесных номадов от равнины мы находим у негритосов и илонготов Лусона, а также и у лубусов на Суматре. Батаки, со своею высоко развитой обработкой террасами, легче удерживаются в горах, чем даяки, с их неудержимым стремлением каждые 2—3 года расчищать новое поле для риса. В более тесных округах положения деревень бывают различны. В областях Синданг и Рупит в Центральной Суматре обитаемые местности лежат у подошвы горы или в горах; на верхнем Равасе и его притоках гористая местность совершенно необитаема. Тагалы строятся почти исключительно у воды, а соседние [414] племена только в горах. Морские малайцы и бугисы предпочитают береговые полосы и низины с густым населением колонистов. С тех пор как европейская администрация распространилась почти по всем областям архипелага, населения по числу и протяжению значительно возросли. Протяжение деревень не находится ни в каком отношении к числу жителей. Земледелие не допускает больших населённых мест. По большей части значительное пространство земли принадлежит одному дому: в Паданге надо проехать 4—5 километров прежде, чем достигнешь последних домов поселения. Ранчерии игорротов Лусона в гористых местностях, с весьма обширными пахотными полями, заключают в себе, по словам д-ра Ганса Мейера, редко более 250 жителей (см. табл. «Банао, поселение игорротов, на Лусоне (Филиппинские острова)»). В городах, где европейцы не отстаивают интересов своего здоровья, китайская и индокитайская система скученности взяла верх.
Земледелие всех малайских племён вращается прежде всего около риса. Только позднее к нему присоединился маис, другое крайне важное растение в больших областях, например, на Филиппинах. Даже скотоводство находится в связи с возделыванием риса, так как болотистые поля обрабатываются с помощью буйволов. Там, где культура незначительна, рисовые поля приходится ещё видеть в болотистых низинах; в других местах сеется уже горный рис на сухой почве. Илонготы Лусона, кроме этого зерна, пользуются только маисом и съедобными корнями. И кочевые лубусы Суматры возделывают рис и маис. В восточной части архипелага всё большее и большее внимание отдаётся саго, начиная от Борнео, пока оно на Молукках и в Новой Гвинее не становится главным пищевым средством. Рядом с ним можно встретить табак в средине Борнео, так же как и у горных племён Северного Лусона. Сахарная пальма (Arenga), сахарный тростник, пизанг, Caladium, бататы и тапиока также весьма распространены. Как питательное средство бататы стоят непосредственно за рисом. Благодаря пальмам, дынному дереву (Papaya), дуриану и другим плодовым деревьям, деревни наиболее возделанных местностей Формозы, Явы, Суматры и Целебеса превращаются в зеленеющие культурные ландшафты. В земледелии, если мы оставим в стороне европейское влияние, всего выше стоят батаки. Грандиозная террасовая культура обитателей Явы, Бали и Ломбока, — впрочем, по большей части, индийского происхождения — развилась до своей нынешней высоты только под управлением голландцев. Батаки, занимающие плоскую возвышенность Суматры, пользуются даже плугом, лемех которого, — прямая, довольно узкая железная пластинка, прикреплён к деревянной рукоятке; к ней приделаны простые оглобли с деревянным ярмом для одного или двух буйволов (см. рис., стр. 413). Батаки Тобы утверждают, что они сами [415] изобрели этот плуг. Правда, все обстоятельства благоприятствовали этому. Подобный же плуг на Южном Целебесе, где Уоллес видел в действии грубую деревянную борону, имел сошник из твёрдого пальмового дерева. Для размягчения земляных комьев батаки употребляют деревянную палицу. Прежде они же занимались более интенсивной системой обработки земли: обширные протяжения обезлесенных местностей на Суматре указывают их местообитания. И в настоящее время они оседлостью превосходят даяков, хотя в то же время занимаются и скотоводством. В некоторых местностях они удобряют поля, принося туда навоз в корзинах или проводя навозную жижу из хлева в поле. На восточном архипелаге ничего подобного не применяется.
Оставляя в стороне обработку плантаций кофе, чая, сахарного
тростника и пряностей, введённую у яванцев, падангцев и обитателей плодородной Минагассы голландцами, так же как и культуру табаку, пеньки и какао, насильственно осуществлённую на Филиппинах испанцами, мы видим, что местное земледелие, в особенности в возделывании риса, представляет большие градации. Очевидно, ещё до прибытия европейцев и даже индусов (см. стр. 380) оно подчинялось стимулам высшей культуры на западном архипелаге. Ява, Суматра и Филиппины, где нам известны 60 различных сортов риса, и в этом отношении стоят выше остальных островов. Батаки и даяки живут, главным образом, земледелием, но у батаков рис возделывается на полях, расположенных искусственными террасами и орошаемых длинными канавами, тогда как даяки должны на расчищенной лесной почве, без всякого искусственного орошения, каждые два-три года распахивать новые поля. И всё-таки не батаки, а обитатели отдалённого, мало посещаемого архипелага Ниас, вероятно, колонизованного батаками, стоят на высшем уровне. У тингианов и игорротов Лусона возделывание риса, с оросительными каналами и плотинами от наводнений, находится также на высокой ступени. Всего ниже оно стоит на востоке, где соприкасается с предпочитаемым ему разведением саго, например, на Тиморлауте. Тяжёлая работа не прекращается с жатвою. Толчением риса, заключённого в оболочке, начинается дневной труд женщины. Так же как у нас молотьба, толчение это [416] слышится ещё до восхода солнца; у рисовой ступки болтают и судачат так же, как у нас у колодца. Ступки — вертикальные или горизонтальные выдолбленные колоды; песты — тяжёлые куски дерева, длиною до 3 метров (см. табл. «Банао, поселение игорротов» и пр.); рисовые ступки выдалбливаются иногда и в скалах. Затем рис очищается встряхиванием в четырёхугольных деревянных чашках. Дневная работа мужчины начинается обыкновенно лишь после первой еды, что бывает в 7 или в 8 часов; в случае необходимости он уже поработал перед тем часа два в рисовом поле. В даякских деревнях Юго-Восточного Борнео сцена оживляется каждое утро часов около 7, когда мужчины, женщины и мальчики-подростки идут, вооружённые, на работу. Кроме риса, здесь возделывают в садах около домов маис, сахарный тростник и пизанг. С солнечным закатом все возвращаются домой — мужчины с хворостом для костра, а женщины с плодами; последние должны ещё натолочь рису и наполнить бамбуковые сосуды водою. Только старики и люди, занимающиеся постройкой домов или лодок, остаются дома. Возделывание риса требует много труда: семена высеваются на плоты, покрытые землёю, где ростки постоянно сохраняют влажность; отсюда они переносятся на поля, где выпалывание сорной травы составляет главную работу женщин. Труднее охранять поля от нападения диких свиней и крыс.
Земледельческим орудием, рядом с мандау, которым расчищаются кустарники и срезаются стебли, служит мотыга, деревянный клинок которой прикрепляется крестообразно завязанными сухожилиями или лыком к твёрдому влагалищу, а это последнее — к длинной, изогнутой, нередко разукрашенной рукоятке (см. рис., стр. 415). Женщины работают менее крупными ножами; и игорроты жали рис небольшим дугообразным ножом, срезывая каждый стебель отдельно (см. рис., стр. 414). Скрепление деревянных ящиков и изготовление факелов производится с помощью смолы, собираемой в лесах; в некоторых местностях собирают также каучук, воск диких пчёл и даже съедобные птичьи гнёзда. Точно также срезывают ротанг, который необходим населению для постройки хижин и судов и изготовления многочисленной посуды. Кроме того, он составляет такой выгодный предмет торговли, что туземные правители на Борнео сделали его предметом монополии.
[417]
То значение, какое имеет рис для западных, саго имеет для восточных малайцев. Уже в Северном Борнео оно служит главным предметом питания племени милано. Пальмовые леса составляют общую собственность, и рубить саговые пальмы позволяется только с разрешения общины. Ствол расщепляется мечом, сердцевина выколачивается мотыгой и размельчается каменной булавой. Соединённые вместе листья образуют сосуд для воды, вставленные друг в друга цилиндрические листовые черенки составляют систему жёлобов; из луба изготовляются сита. Таким образом, мужчина на Сераме может в один месяц заготовить столько саго, что половины его достанет ему на пропитание на целый год, а другую половину он может выменять на украшения и ножи. Восточный Серам снабжает своим избытком саго целый ряд соседних островов. По расчёту Уоллеса, питание мужчины в этой стране саго в течение года равняется стоимости 12 герм. марок.
Празднества жатвы занимают выдающееся, а у многих племён даже первое место. Мааньяны Борнео приносят жертвы, как только поспеет первый рис. Часть его посылается в деревню, где убивается курица, мясо которой символически подносится точильному камню и орудиям, употребляемым в полевых работах, и затем справляется небольшое пиршество. Курица или свинья приносится в жертву в каждом доме, когда в ноябре появляется синрик, небольшая птица (вероятно, вид Motacilla), которая в апреле опять улетает к северу. Она считается вестником добрых духов.
Природа поставила здесь скотоводству довольно узкие границы: с небольшими исключениями, малайцы, коренными домашними животными которых можно назвать с полной уверенностью лишь свиней, собак и кур, а также, впрочем, и рано присоединившегося к ним буйвола, вовсе не скотоводы. Даже там, где у них много рогатого скота и лошадей, как, например, в Тоба, они пашут только на буйволах. В действительности одни батаки занимаются своими стадами рогатого скота, буйволов и свиней, хотя в большей части местности они не доят ни коров, ни буйволиц. Но и в Бали в новейшее время разведение рогатого скота [418] увеличилось. Пони Тоба и кавалерийские лошади с некоторого времени составляют предмет вывоза из Суматры и Сумбы. Ради возделывания риса буйволы встречаются и там, где не держат рогатого скота. К свиньям, курам и собакам, а иногда к бесхвостым кошкам, основным домашним животным, в высоких местностях присоединяются козы. Некоторые даякские и филиппинские племена разводят собак для еды, а игорроты, вероятно, с той же целью, и лошадей. Довольно значительно разведение уток у тагалов, балинцев и сассаков, но то, что рассказывают о малакских малайцах, будто женщины у них кормят грудью обезьян, откармливают их и потом съедают, основано на недоразумении. Обитатели лесных областей, богатых животными, — вообще большие любители ручных животных.
Обилие животных определяет для каждого из самых больших островов особенности его охотничьих племён. Безоаровые камни, рога носорога, тигровая желчь, согласно суеверию малайцев, и ещё более китайцев, составляют ценные орудия ворожбы. Для более крупной охоты соединяется несколько семейств; большие сети из абаки (Musa textilis), в 10 метров длиною и 1,5 шириною, протягиваются между деревьями; дичь сгоняется к этому месту, где её поджидают охотники с копьями, стрелами и собаками. Здесь не бывает недостатка в мужестве: охотник на тигров Беккари убил один 14 тигров. Но в культурных областях Явы и Лусона есть земледельческие племена, которые почти не имеют понятия об охоте. Малайцы — большие мастера ставить западни. Скерчли описал шесть различных родов западней даяков — мосты, или платформы, луки, проходы и пр. Во многих западнях устраиваются две двери, которые опускаются в одно время так, что тигр не может выйти ни в какую сторону; другие устраивают выложенные камнем ямы, которые расширяются книзу. Для ловли дикого буйвола в Карабао илонготы сгибают крепкий сук и с помощью ветвей ротанга превращают его в подобие лассо. Охотничьих собак можно найти даже у бедных негритосов Восточного Лусона. Охота на птиц производится с [419] помощью сетей и прутиков, намазанных клеем; у мааньянов на Борнео в дождливое время ловля маленького вкусного попугая, Palaeornis longicauda, поимка птиц для приманки, плетение клеток и изготовление клея занимают почти всё время у мужчин. Бугисы охотятся за оленями на лошадях в виде спорта.
Рыбная ловля производится удочками, корзинами, копьями и сетями, которых, впрочем, не употребляют в местах с коралловыми рифами, а также оглушающими средствами. Рыба в сушёном, копчёном или солёном виде составляет важный предмет торговли, в особенности на Филиппинах. Поэтому рыбные воды арендуются часто за высокую плату у правителей. Ловлей морской рыбы занимаются береговые малайцы, вместе с ловлей черепах и собиранием съедобных птичьих гнёзд и трепанга. На Андаманах, где теперь едят только Cyrena, груды раковин (кьоккенмединги) заключают раковины Arca и устриц.
Питание, главным образом растительное, на западе составляет рис, в других местах саго, а затем рыба; мясо многие едят только в торжественных случаях. Малайцы вообще предпочитают жить на берегу моря и охотно едят его продукты, не исключая и морских звёзд. Кроме постановлений ислама, запрещающих известные виды пищи, существуют ещё старинные, местные, не вполне известные нам правила, которые, вероятно, находятся в связи с племенными делениями, как у австралийцев и полинезийцев: так, монданги Борнео не едят никакой дичи. Тагалы, вероятно, научились от китайцев считать лакомством насиженные яйца и цыплят.
Жевание бетеля свойственно всей этой области. В более культурных домах предложение изящного ланеянга, в котором содержатся все снаряды для жевания бетеля, считается актом вежливости (см. рис., фиг. 1, стр. 420 и 421, внизу). Этого обычая можно не найти, пожалуй, в отдалённых странах, но он более распространён, чем курение табака, которое у бадуйев воспрещено, а на о-ве Сераме не употребительно. Страстно любят табак тагалы, а также почти все малайцы-магометане. Водяные трубки из небольшого куска твёрдого железного дерева на Борнео вставляются для охлаждения дыма в бамбуковый сосуд, наполненный водою. На Лусоне табачные трубки, согласно китайско-японскому образцу, предназначаются для щепотки табака не более боба (см. рис., [420] стр. 421). Табак возделывается и без участия европейцев, которые из Лусона, Явы и Суматры сделали главные местности табачных плантаций; табак разводится туземцами во внутренней части Борнео, на крайних Молуккских островах и на Тиморе. Он составляет везде искомый предмет торговли. Тонко изрезанным табаком даяки наполняют большие свёртки из зелёных листьев пизанга. Обыкновенно раскуривать эти сигары поручается женщинам. Когда эта трудная работа сделана, содержимое размягчается слюною, и из него приготовляются шарики величиною с голубиное яйцо. Благодаря китайцам курение опиума так распространилось, что в 1893 году Нидерландская колониальная
администрация извлекла 18,6 мил. гульденов из продажи опиума; более 90% этой суммы доставили Ява и Мадура. Курение опиума начинает оказывать своё расслабляющее действие и на батаков. У китайцев берёт перевес жевание бетеля.
Спиртные напитки встречались первоначально только в ограниченной мере. Пальмовое вино, правда, употреблялось часто, так же как и лёгкие алкогольные напитки из риса или сахарного тростника. Но в обширных областях, как Борнео и Суматра, туземцы редко употребляют другие напитки, кроме кокосового молока и воды. Кофе эти народы пользуются мало; они даже предпочитают отвар кофейных листьев. Хинваны на Формозе варят бродящий напиток из риса или проса, причём жёваная (женщиной, не имеющей менструации) рисовая мука заменяет дрожжи.
Малайские народы знакомы с употреблением и обработкой железа, хотя в настоящее время повсюду выделывается много привозного железа: [421] железные копья у горных племён Лусона считаются ещё роскошью. Бокк в стране даяков, славящейся своим оружием, никогда не видал шахты или плавильной печи и не мог объяснить, откуда в действительности добывается материал для оружия. На Суматре известны
покинутые железные печи, но в настоящее время батаки выделывают только привозное железо. В Менангкабау, напротив, железо выплавляется в печах, в 2 метра высотою и в 3 метра шириною; там выковываются ружейные стволы и отливаются пушки. Железная и медная руда обрабатывается огнём. В Бандьермассинге и Палембанге процветает обширная выделка оружия, для которой железо доставляется преимущественно из Целебеса и Тимора и которая своими закалёнными клинками не уступает искусству самых знаменитых
мастерских Востока. Для закалки привозится особое железо, например, в Борнео из Целебеса, и процесс сваривания с обыкновенным железом и травление производится с особою тщательностью. И малайцы в Сараваке на Борнео — искусные мастера железных изделий, в чём им не уступают обитатели юго-восточного берега, где Нагара заключает в себе большие оружейные мастерские; в Бруни и Сараваке обрабатываются также медь и золото. Батаки искуснее в обработке меди, чем железа, в чём их превосходят даже дикие даяки. Игорроты занимались прежде усиленной разработкой медных рудников, причём области разведок были тщательно разделены. Обитатели Банки не умеют выделывать железа, между тем как это искусство известно их ближайшим соседям. Кузнечные меха, сделанные из бамбуковых трубок, по системе двойного насоса, — те же, что и в Индии, и в Африке. Впрочем, вместе с ними д-р Ганс Мейер видел в [422] игорротской кузнице вертикальные меха из двух выдолбленных древесных стволов, с двумя духовыми трубками, выходящими у самого пола. Мартенс в одной малайской кузнице на Борнео нашёл следующие инструменты: молот, зубило, бурав и топор, но не видал клещей. С помощью молота и топора железо прикрепляется одним лишь расщеплённым ротангом к деревянной рукоятке, причём избирается вилообразная ветвь, и более тонкая боковая часть служит рукояткой. Золото на архипелаге добывалось в изобилии ещё до появления европейцев. Малайцы западных островов любят различные украшения из золота; даже батаки приготовляют искусные золотые и серебряные изделия филигранной работы. Кроме чеканки, там употребляется и выкладывание раскалённой стали
золотом, которое вдавливается в неё. На Амбоине и Буру золото и серебро носят яванские названия, откуда можно заключить, что эти металлы уже в позднейшее время были ввезены сюда с востока.
Прядение и тканьё пользуются широким распространением. Прялка и веретено напоминают родственные им европейские орудия (см. рис. 2, стр. 420). Даже даяки изготовляют превосходные ткани из хлопка на простом стоячем станке, который связывается из двух жердей и прислоняется наискось к стене дома; батаки умеют даже вплетать в свои ткани золотые нити (см. выше, рис. 1). Во всяком случае, эта работа требует много времени. Уоллес считает, что узкая ткань для саронгов в руках туземной ткачихи на Южном Целебесе увеличивается в день не более, как на один дюйм. В Сурабайе и Макасаре существует обширная ткацкая промышленность, связанная с искусным окрашиванием. Бесцветные узоры обозначаются жидким воском, или на куски ткани нашиваются куски банановых листьев, всё вместе свёртывается и погружается в различные краски. Таким образом получаются поразительные рисунки. Ява доставляет чёрные саронги, какие любят настоящие малайцы, Макасар — цветные ткани, Пауанг — шали (сленд-янги) с прелестными узорами, нередко вышитые золотыми и серебряными нитями, употребляемые женщинами для головных уборов (см. [423] табл. «Ткани и оружие малайцев»). Плетёные корзинки, сумки и шляпы из волокон пандануса или некоторых пальм попадаются даже на европейских рынках. Манильская конопля, абака, возделывалась на Лусоне ещё до прибытия европейцев. Материи из древесной коры, потребление которых регрессирует уже в течение столетия, изготовляются всего более племенами Борнео и Суматры. Совершенство тонкой, как бумага, полинезийской тапы достигается материями Целебеса. Малайская тапа по толщине напоминает кожу или трут.
Все малайцы выделывают глиняные изделия, но без особенного искусства. Некоторые изготовляют сосуды из глины, высверливая и обрабатывая их куском металла. Обыкновенно обжигание бывает недостаточным, и изделия остаются хрупкими. Впрочем, в некоторых местностях встречаются большие мастерские для выделки черепицы и горшков. У игорротов, по словам Ганса Мейера, кроме кузнечного дела, гончарное искусство составляет единственный профессиональный промысел. Китайские и японские фарфоровые чашки и вазы высоко ценятся здесь (ср. ниже, стр. 457). Кроме глиняных сосудов, домашнюю утварь составляют ещё легче добываемые бамбуковые сосуды, в которых можно варить рис. У игорротов можно найти оригинальные деревянные блюда с большим углублением для кушанья и маленьким для соли. Приготовлением масла из кокосовых орехов занимаются в особенности на Табело.
Там существуют и настоящие промышленные пункты, где одна промышленность вызывает другую. Так, Нагара, на юго-восточном берегу Борнео, славится выделкою оружия и в то же время горшечным промыслом, судостроением и плетением циновок. Илокос отличается своими тонкими тканями, которыми он снабжает Северный Лусон (Mantas de Ilokos). Но не все племена одинаково деятельны в торговом отношении: у батаков и других обитателей Суматры торговля предоставляется женщинам; любусы относятся к ней совершенно пассивно.
Значительное развитие судоходства ограничивает область внутренней торговли. Там мало судоходных рек, и лишь немногие пользуются вьючными животными, поэтому всё переносится в открытых ротанговых коробах, в водонепроницаемых коробках или в мешкообразных котомках (см. рис. 2, стр. 422), на ремне, перекинутом через лоб, и почти исключительно женщинами. Переноска производится таким образом, как с поля домой, так и на рынки. Торговля там по преимуществу меновая. Даже в самом отдалённом Центральном Борнео и на плоскогорье Тоба более значительные деревни ежедневно устраивают базары на открытом месте, где производится торговля и петушиные бои! Базары начинаются рано и оканчиваются задолго до полудня. Во многих местностях они перемещаются поочерёдно из одного места в другое. Эти страны, по крайней мере, насколько они подчинялись индийскому влиянию, должны были иметь некогда лучшие дороги, чем нынешние тропинки, иначе величественные постройки Явы и Суматры были бы немыслимы.
Вместе с голландским влиянием в малайской области господствуют по большей части и голландские деньги. Но батаки плоскогорья признают только настоящий испанский пезо, а на границах и мексиканский. В Ломбоке можно расплачиваться лишь китайскими медными монетами. Вместе с тем, на золотые монеты существует спрос ради украшения; английские соверены австралийской чеканки оплачиваются на Борнео 15 гульденами. Искусство малайцев в подделке монеты указывает, быть может, на китайское влияние.