7. Работа, жилище и пища океанийцев
Микронезийцы в качестве хороших резчиков по дереву стоят выше многих обитателей островов восточной части Тихого океана. Они умеют с большим терпением придавать своим блюдам посредством неоднократной лакировки смолою прочную поверхность. Деревянную посуду представляют у них тарелки, блюда и большие подносы, расписанные красивым красным цветом и выложенные перламутром (см. рис., стр. 244 и след.); мелкие тарелки и глубокие блюда встречаются даже в самых бедных домах. На Факаафо вырезывают из одного куска дерева цилиндрические кру́жки с крышкою, в которых хранятся орудия рыбной ловли. Каждый туземец на Палауских островах искусно владеет своим маленьким топором, но постройка домов и лодок производится особыми мастерами. Эта многосторонняя умелость микронезийцев благодаря ввозу европейских товаров сделала, впрочем, видимый шаг назад.
Но и полинезийские изделия выказывают большую ловкость, и искусные ремесленники занимают там выдающееся положение. На Тонге и Самоа плотники в качестве художников составляли касту, стоявшую наравне со жрецами. Усовершенствование приёмов работы вызвало разделение труда. Так, на Гавайских островах были плотники и кровельщики, лодочники и резчики, произведения которых являлись предметом торговли. Изготовление оружия и плетение сетей были особыми ремёслами. В виде замечательных образцов резных изделий гавайцев Кук указывал чаши для питья авы, принадлежавшие знатным лицам: они совершенно круглые, имеют 20—30 см в поперечнике, превосходно отполированы и украшены резными человеческими фигурами в различных положениях в качестве подставок (см. рис., стр. 235). Совершенно своеобразную технику выказывает идол с Гавайских островов в Берлинском музее, вырезанный из ствола хлебного дерева почти в натуральную величину и покрытый вставленными в него штифтиками из твёрдого дерева. Несправедливо, будто полинезийцам вовсе чуждо гончарное искусство. Жители острова Пасхи обладали им; Кук нашёл на о. Намоке глиняные горшки, по-видимому, бывшие долгое время в употреблении, и пористые горшки выделываются на островах Тонга. В Микронезии гончарное искусство также не было неизвестным.
Маринер следующим образом изображает изготовление материи из коры, тапы или гната. Кора над корнем с помощью раковины вырезывается кругообразно, дерево срубается, и через несколько дней кора и луб снимаются с полувысохшего ствола. Затем луб вычищается и вымачивается в воде и выколачивается рубчатыми колотушками из твёрдого дерева на деревянном обрубке. Это выколачивание оживляет тонганское селение, подобно тому, как звук цепов — немецкую деревню. Через полчаса кусок коры вместо длинного делается почти квадратным. Края обрезываются раковинами, и несколько кусков натягиваются отдельно на деревянную полуцилиндрическую форму, на которой натянут узор, вышитый кокосовыми волокнами, и всё это опрыскивается клейкой и вместе с тем красящей жидкостью. Сверху кладётся второй и третий слой; этот кусок, состоящий из трёх слоев, сильнее окрашивается на местах, выступающих вследствие неровностей подставки. Другие куски прибавляются по длине и ширине, пока не образуется кусок шириною от 2 локтей и длиною от 40 до 50 локтей. [235] Гавайцы пользовались для тиснения своей «капы» палочками (см. рис., стр. 239, фиг. 5), на расширенном конце которых вырезаны выпуклые фигуры, и деревянными гребнями проводили на материи параллельные линии. Самые замечательные экземпляры Венской коллекции были наследием Кука и представлены на таблице «Узоры полинезийской тапы» с сохранением узора и цвета. Цвета́ их — чёрный, белый и красновато-коричневый; узоры — прямолинейные, за исключением редко встречающихся мушек. Европейское влияние, к сожалению, не внесло улучшения в эти узоры. Циновки Джильбертовых и Маршаловых островов обнаруживают особый узор для каждого острова. В них всегда выражается довольно изящный вкус. Микронезийские женщины изготовляют на Руке, Мортлоке, Нукуоре и др. ткани из волокон Musa и Hibiscus. Ткацкие станки или, скорее, ткацкие рамы похожи на малайские станки.
Искусством плетения циновок отличаются жители Джильбертовых и Маршаловых островов. Обитатели Понапэ сшивают свои циновки.
Женщины на этом острове умеют плести корзины, а мужчины вьют замечательные верёвки из кокосовых волокон. С Джильбертовых островов исходят прелестные корзинки с крышками и различные опахала. Длинные, крепкие волокна Phormium tenax высотою от 2 до 3 м понудили маори к плетению циновок, во многих случаях заменявших тапу. На Самоа изготовляются циновки из луба с вплетёнными в края перьями. Ещё Кук вывез с островов Тонга прелестные плетёные работы (см. рис., стр. 241) — сумки, оплетённые деревянные сосуды и т. п. Большие циновки разрисованы полосами тёмного луба или простыми фигурами и украшены различными плетениями (см. рис., стр. 236 и 241). Характерна для Тонги махалка от мух, служившая в то же время знаком достоинства короля (см. рис., стр. 241 и 242). И вееры, сплетённые из луба, обнаруживают красивые формы (см. рис., стр. 242 и 243): они составляют принадлежность тонганского туалета у молодых и старых. Соломенные плетения большого разнообразия и теперь ещё выделываются в Гавайи (см. рис., стр. 239). Интересны и крючки для вязания сетей, из которых один в коллекции Кука, хранящейся в Вене, до сих пор ещё обмотан сеткой из человеческих волос; головная шпилька длиною в 38 см с ушком служила для подобной же цели. Любимым материалом для украшений служил перламутр, производящий особенно живое впечатление там, где он употребляется в виде блестящих, грубых бус или носится на груди в виде широких пластинок. Черепаховый щит там умеют разделять на замечательно тонкие кружки́; из цветных замочных частей некоторых раковин [236] нанизывают ценные ожерелья и пояса (см. стр. 202). Особенно охотно занимаются там трудным связыванием многочисленных мелких частей. Плетения из перьев достигают высшего совершенства на Гавайских островах. Можно сказать, что в безобразных покрытых перьями идолах Сандвичевых островов (см. раскрашенную таблицу «Оружие и украшения у полинезийцев», фиг. 15—17) уродливость их слишком велика в сравнении с тонкой работой, положенной на них. Покрытая красными перьями голова с широкой зубастой пастью, как у ската, и выпученными глазами сплетена из тростника и шнурков, и к этому плетению так искусно приделаны тысячи красных и жёлтых пёрышек в виде пучков, что они совершенно покрывают друг друга. Красные перья на шлемах греческой формы исходят от Depranis coccinea, жёлтые — от Moho fasciculatus.
К домашней утвари гавайцев принадлежат песты высотою от 12 до 20 см (см. рис. сверху, стр. 237), так называемые пену, сделанные из базальта, с плоской поверхностью трения и рукояткою различной формы, хорошо отполированные и красивой работы; ими на глыбе, на четырёх ножках, с плоско выдолбленной верхней стороной, растираются плод хлебного дерева, таро́ и бананы. Первобытные масляные лампы представляют выдолбленные из лавы конусообразные стаканчики (см. рис., стр. 239, фиг. 6).
В заключение следует упомянуть об изготовлении порошка из жёлтого корня, которому придаётся почти священное значение как средству украшения тела, одежды и орудий. На Нукуоре в особых общественных зданиях 4—6 женщин растирают эти корни и наливают их водою, оставляя на ночь; на следующее утро жрица приносит в жертву с молитвою три молодых кокосовых и три старых ореха сома, тогда только собирается осевший цветной порошок, спрессовывается в формах из кокосовых орехов, обёртывается в банановые листья и вешается в хижине для дальнейшего употребления.
Промышленная деятельность меланезийцев в некоторых отношениях стоит позади полинезийской, а во многих других превосходит её. На Соломоновых островах оружие достигает высшего развития; копья на Фауро совершенно справедливо называются «художественно красивыми». Новая Каледония, некоторые части Новой Гвинеи и острова Адмиралтейства во многих отношениях стоят ниже. Между тем как многие островитяне южной и средней части Тихого океана вовсе не знают гончарной промышленности, от Новой Гвинеи до островов Фиджи делаются от руки сосуды из глины, смешанной с песком. Это искусство неизвестно в Новом Мекленбурге и в Новой Померании, но оно достигает высшей ступени на Фиджи. Финш называет на Новой Гвинее, близ Голльской бухты, деревни, где одно племя знакомо с гончарным делом, а другое незнакомо. На северном берегу Билибили,
[237] играющее роль центра этой промышленности у бухты Астролябии, вывозом своих продуктов развивает довольно видную торговую деятельность. На Новых Гебридах гончарное искусство, по-видимому, забыто; там нельзя найти ни одного цельного горшка, и на Ватэ находят только горшечные
черепки. Этот регресс приписывается переселившимся полинезийцам, которые ввели приготовление кушанья с помощью раскалённых камней. Новая Гвинея и острова Фиджи, то есть крайние пункты этой области распространения, представляют в то же время высшие точки развития гончарной промышленности. Меланезийцы незнакомы с гончарным кругом, но они довольно искусно обжигают сосуды сухой травой и тростником. Орудием фиджийцев служит венкообразная подушечка, в Новой Гвинее — верхняя часть старого горшка, плоский, крупный камень и четыре деревянных валька; с их помощью они выделывают сосуды, которым придают такую же
правильную форму, как на гончарном колесе. Натирание смолою, пока горшки ещё горячи, сообщает им блестящую глазурь. В Новой Гвинее горшки делаются чёрными, белыми и красными, с расписанными фигурами птиц и рыб. Формы их чрезвычайно разнообразны. Сосуды для варки пищи — простые, но изящные урны; между ними есть и довольно крупных размеров. Разукрашенные крышки встречаются нередко, но боковые ручки никогда не встречаются. Среди более мелких сосудов для питья бывают по два или по три, соединённых вместе, с носиком, которые в полой ручке имеют ещё общий исток; там можно найти сосуды в виде яйца и веретена, с одним отверстием и в виде лодки — с двумя отверстиями (см. рис. выше). Украшения состоят в вытисненных линиях точками и зигзагами и рёбрах, которые Финш, по своим наблюдениям в Новой Гвинее, называет торговыми знаками. Горшки, по размерам приближающиеся к бочке, служат для хранения саго. В основе замечательного разнообразия форм лежит не столько воспоминание о весьма сходных южно-американских формах, сколько непосредственное подражание природе. Как почти у [238] всех народов, и здесь гончарное искусство предоставлено женщинам, но, по-видимому, только жёны рыбаков и лодочников посвящают себя ему; быть может, мы видим здесь племена бродячих ремесленников, вроде кузнецов Африки.
Материя из коры изготовляется на всех островных группах Меланезии. Кроме возделываемого бумажно-шелковичного дерева (Broussonetia), кору доставляют Ficus prolixa, Ficus tinctoria и Artocarpus incisus. Ткацкий станок неизвестен. Ткани из Новой Гвинеи наших коллекций, по-видимому, ввозились малайцами. В Новой Гвинее кора камедевого дерева выколачивается до полной мягкости; на Фиджи с помощью матриц (см. рис., стр. 181) изготовляются цветные узорчатые куски до 130 метров
длиною. Трудно сказать, насколько полинезийско-фиджийский способ приготовления тапы распространён на запад, так как тапа составляет предмет торговли. Тапа Новой Померании толще, по-видимому, более грубой выделки и не имеет тиснения, а только раскрашена. Поэтому здесь, как и в Новой Гвинее, узоры тапы грубее и покрывают материю сплошь, так как они не оттиснены, а просто нарисованы; при этом линейные рисунки достигают удивительной правильности в своих квадратах и т. п.
Искусство плетения применяется там с большим усердием. Для более грубых циновок употребляются кокосовые волокна, а для более тонких — листья пандануса и ситника. На Фиджийских островах толковый туземец может сказать о каждой циновке, на каком острове она сделана. Грубые циновки служат для покрывания пола и завешивания в хижинах, а более тонкие — для парусов, постелей и детских матрасов. Половые циновки бывают от 5 до 8 м, а парусные — до 100 м длины. Постельные циновки бывают более толстые, служащие для подстилки, и более тонкие — для покрышки; выше всех ценятся такие, у которых в середине каждой полосы находится поперечная складка. В края, с узорами из тёмных полос, вплетаются белые перья и лоскутки европейских тканей. К самым тонким произведениям этого искусства [239]
Фиг. 1—8) ⅕—⅙ и 9—12) ½ наст. величины.
[240]
принадлежит лику́ женщин, пояс, сплетённый из полосок луба дерева вау (из рода Hibiscus), волокон одного дикорастущего корня и травяных стеблей. Мягкие циновки изготовляются в виде плетения стеблей волокнистого растения и последующего разминания и удаления деревянистых частей. Сумки и корзинки плетутся с большим искусством из пальмовых листьев с толстыми и зазубренными краями, или из лубяного плетения изготовляются и вееры. Но выше всего этого стоят шнурки и верёвки, высший сорт которых делается из кокосовых волокон, а простой — из луба дерева вау. На островах Фиджи они с большим вкусом скручиваются в виде шаров, овалов, веретён и т. п. Сравнение с Новой Каледонией показывает, как высоко в этих искусствах стоит Восточная Меланезия. Для этого достаточно сравнить новокаледонский веер с фиджийским. Впрочем, и в Новой Гвинее изготовляется весьма изящная всевозможная плетёная утварь.
Резьба по дереву, образцы которой мы уже видели в оружии, здесь стоит всего выше, но является замечательной и в Западной Меланезии (ср. резные лопаточки, стр. 238 и фиг. 1, стр. 217). Некоторые отдельные области весьма скудны в этом отношении; на Банксовых островах едва можно найти резную человеческую фигуру. В каждой из более крупных групп замечаются свои мотивы в этом искусстве. Всего удивительнее фантастические украшения домов и лодок. Фантазия этих простых художников имеет ясно выраженное стремление быстро переходить от подражания природе к выработке известного стиля, поэтому подражание природе довольно слабо, в особенности там, где человеческая фигура редко воспроизводится, как, например, на Фиджи и на Новых Гебридах. Это видно в воспроизведении человеческого лица, в котором нос кажется выступающей линией, спускающейся с выдающегося лба, снабжён сильно расширенными крыльями и заканчивается ртом в виде резкой поперечной линии; на масках из Новой Гвинеи это напоминает хоботоносное животное. Эти фантастические изображения сливаются на Фиджи уже с более крупными геометрическими мотивами Тонги. На Сан-Кристобале фигуры нарисованы лучше, чем где бы то ни было, а на Изабелли встречается действительно художественная гравировка (см. рис., стр. 68 и 218). Мы можем напомнить ещё одно характерное произведение меланезийского искусства — повсюду повторяющуюся карикатурную голову новокаледонцев. Резная голова с огромным носом и головным украшением, вроде шапки католических епископов (см. рис. 2, стр. 248), является типом, который мы встречаем в более крупной форме в самостоятельных идолах. Эта религиозная скульптура выказывает близкое сродство с идолами из других мест Тихого океана. При этом следует упомянуть о сходстве головок копья с «головными мутовками» Гервеевых островов (см. табл. «Полинезийские палицы», фиг. 1 и 2).
К той же отрасли искусства можно отнести вырезанные из дерева маски (см. рис., стр. 55 и табл. фиг. 25—26). Нередко они усажены красными бобами вдоль губ, снабжены настоящими париками из шерстистых волос и при исполнении плясок надеваются вместе с платьем из перьев. Подобная резьба делается всегда твёрдыми, крупными штрихами по дереву одного из однодольных. Выступающие линии окрашиваются чёрным, а общие массы — красным цветом; углублённые места остаются белыми. В Новом Мекленбурге известны маски из отпиленных лицевых частей черепа, так же как в Перу; к ним примыкают в Новой Померании черепа, окрашенные красной железистой глиной. Некогда гибкий черепаховый щит в Юго-Восточной Новой Гвинее и на островах Торресова пролива предпочтительно употреблялся для масок с запутанными арабесками и придатками в виде хоботов и гребней. В прежнее время он вообще больше употреблялся в дело, даже для [241] шляп; теперь в Новой Гвинее, где, в особенности в Земле императора Вильгельма, господствовал строгий стиль в соответствии с прочими работами, употребляются жестяные маски.
Торговая деятельность меланезийцев довольно значительна. Торговля малайцев на Новой Гвинее или тонганцев на Фиджи, вероятно, послужила для неё стимулом и образцом. Именно эта торговля с чужеземцами заставила появиться туземцев Гуд-бея невооружёнными на шхуну Мак-Ферлена и сделала папуасов из Анзуса посредниками между малайцами и горными племенами. Быть может, благодаря ей на Фиджи
на берегах отведены и выровнены удобные места для рынков; фиджийское торговое население, левуки, мботони и малаки, могло выработаться по образцу тонгонцев. Но и в центре Меланезии существуют оживлённые торговые сношения. Отдельные острова Новых Гебрид производят различное оружие: так, заострённое оружие Танны исходит из Иммера; в Соломоновом архипелаге Малаита изготовляет лодки, Бугенвиль — раковинные деньги, Гвадалканар — кольца и деревянные блюда; просверленные зубы сумчатого кус-кус, употребляемые для лобных и шейных повязок, составляют ценный предмет вывоза из Нового Мекленбурга. Все эти народы были уже знакомы с меновой торговлей, когда европейцы впервые появились у них; у некоторых оказалось железо, которое только таким путём могло попасть к ним. Быть может, с излишней поспешностью они вступили в сношения с белыми. Когда «Газель» в 1877 г. посетила бухту Бланш, она была окружена со всех сторон множеством лодок туземцев, искавших обмена; в 1889 г. контр-адмирал Штраух нашёл бухту почти пустою: у местных жителей уже нечего [242] было обменивать. Денежные дела играют там большую роль: ими создаётся положение и значение. В Новой Померании для этой цели служат раковинные пластинки, нанизанные на шнурки из волокон, на Банксовых островах — нанизанные острия раковин, а на Северных Новых Гебридах — длинные, узкие циновки, которые тем дороже ценятся, чем они старее и закопчённее. Зубы кашалота, ценимые в качестве украшения, представляют на Фиджи большие капиталы, подобно тому, как на Соломоновых островах — шейные повязки из зубов дельфина и браслеты из раковинных колец. На Санте-Крусе ценятся перья красных попугаев, а на Мералаве (Банксовы острова) пёрышки, растущие около глаз курицы. Точно также прежде на островах Лоялти
употреблялись в качестве денег красные волосы под ухом летучей лисицы. Накопление капитала производится в виде множества тапы, которой фиджийские начальники так гордятся, что в торжественные дни кладут около себя до 200 метров её. Но этого мало: по словам Кодрингтона, на Банксовых островах существовала выработанная система займов.
В Микронезии значение денег признаётся за камнями, стеклянными и фарфоровыми черепками, кусочками эмали и бусами. На Палауских островах, откуда это, по-видимому, исходит, различают семь родов денег: 1) брак, или барак, которых, во времена Земпера, на всей этой группе островов было не более 3—4 штук. Самые дорогие приготовляются из обожжённой глины в форме согнутой призмы с несколько выпуклыми плоскостями, твёрдой, мелкозернистой, с почти стекловидным блеском; так как ценность его превышает 15 000 марок, то он находится вне обращения. Кубари указывает род брака ценою в 45 марок и состоит из отшлифованного многогранника с 14 плоскостями; 2) пангунгау, или бунгау, — красный камень, отшлифованный, как и брак, быть может, яшма. Он хранится в сокровищнице Коррорского короля и, вследствие своей ценности, иногда даже зарывается в землю; на [243] Айбуките его носят на шее жёны знатных лиц; 3) кальбукуб, или калебукуб, — агат определённой формы, твёрдая эмаль в нескольких кусках. Кубари говорит о них: «Лишь немногие начальники обладают единственным калибукубом, и я не знал ни одного белого, который был бы собственником его». Между тем как три эти рода денег встречаются только у главных лиц страны, четыре остальные — кальдоир, клук, аделоббер и олелонгль обращаются в простом народе. За кусок обоих последних, состоящих из белых или зелёных стеклянных осколков, можно получить не более горсти бананов или связки туземных папирос. Среди так называемого клука находятся отшлифованные эмалевые бусы, обнаруживающие гораздо более высокую технику, чем возможная в настоящее время; тем не менее, различные
сорта нерезко отделяются друг от друга: большие клуки ценятся дороже плохого кальбукуба. За исключением наиболее драгоценных, никогда не видящих света, все они вместе с тем служат украшением и поэтому просверлены. И почётные знаки служат мерилом богатства. Так, богатые люди на Палауских островах носят на левой руке в виде браслета, «клильт», шейный позвонок редкого Halicore Dugong; покупка клильта составляет политическую необходимость, выполнение которой требуется от каждого нового начальника. Так как, помимо того, его может дать только король, то Земпер называет его «костяным орденом». В Айбуките на Палау Земпер слышал довольно изящную легенду: «Однажды пришла лодка, пассажиры которой, семь названных родов денег, отправились со своего острова Нгарутта за поиском новых земель. Они долго плавали по океану, не достигая цели своих желаний; наконец, они приплыли сюда — на Палау. В гавани Брак, который в качестве самого знатного лица лежал, растянувшись, на площадке лодки, приказал следующему за ним по чину Пангунгау выйти на берег и осмотреть остров. Пангунгау, столь же ленивый, как и его начальник, отдал то же приказание своему ближайшему подчинённому — Кальбукубу; тот отдал то же приказание Кальдоиру, а этот, в свою очередь, Клуку, пока не пошёл, наконец, многострадальный Олелонгль, которому уже некого было послать. Но он пошёл и не [244] вернулся. Через некоторое время Брак повторил своё приказание; Аделоббер пошёл с неудовольствием и также не вернулся. Тогда был послан Клук, чтобы привести их обоих, но и он остался на острове; так продолжалось до тех пор, пока, наконец, Брак остался покинутый своими простыми и знатными слугами. Тогда он сам пошёл за ними, но и ему понравился наш город. Все семеро они остались здесь и продолжали вести прежний образ жизни. Брак только и делал, что ел, пил и спал: высший всегда посылает стоящего за ним, и так идёт дело, — прибавил рассказчик с лукавой усмешкой — так же, как у людей, крупные деньги спокойно сидят дома, а мелкие усердно бегают взад и вперёд и работают за себя и за высших».
На Каролинских островах мы встречаем подобное же развитие денежной системы. Здесь наиболее употребительная единица, называемая «фэ», состоит из больших кусков беловато-жёлтого зернистого известняка в виде жерновов, от ⅓ до 2 м в поперечнике и до нескольких тонн веса. Их стоимость зависит от величины, отделки и пр. и колеблется от нескольких до тысячи и более долларов. Ежегодно многие целыми отрядами отправляются на европейских судах на Палау, где находят сырой материал. Так как обработка его требует многих рук, а перевозка — больших расходов, то эти каменные монеты по большей части составляют собственность целых общин; лишь немногие из них составляют частную собственность. Вследствие неудобства таких каменных денег, обращаются и другие роды их — всего более нанизанные на шнурки жемчужные раковины (сар) и затем свёртки циновок (амбуль) грубой работы и различной ценности, доходящей у самых больших до 150—220 марок. Другой род денег, гау (очевидно, то же, что бунгау на Палауских островах), камни различной шлифовки и точёные раковины, нанизанные в виде ожерелья, употребляются только начальниками. Нанизанные на длинные кокосовые шнурки попеременно белые и чёрные пластинки из ореховой скорлупы и раковин служат шейным украшением и деньгами для обитателей Джильбертовых островов; океанийцы, как некогда древние американцы, вообще любят такие [245] нанизанные, ровные или суживающиеся на концах пластинки. Бусы из отшлифованной кокосовой скорлупы, черепаховые запястья и браслеты из позвонков служат меновыми знаками на Мортлоке. Насколько необходимы такие меновые знаки, свидетельствует факт, что мортлокцы, хотя они сами умеют ткать, вывозят некоторые ткани с островов Рук.
Эти виды денег имеют не одно только экономическое значение: их древность и редкость придают некоторым из них почти священное значение; другим трудность добывания и власть, какая доставляется ими, придаёт политическое значение, свойственное денежной аристократии. Преступления против начальников часто искупаются только пожертвованием денежного знака, представляющего богатство целой семьи; но семья
эта, утрачивая кредит, основанный на богатстве, вместе с тем поднимается на несколько ступеней по общественной лестнице. Короче сказать, деньги, наряду с религиозным преданием, служат основою политического влияния и мерилом социального положения. Они играют видную роль и в междуплеменных празднествах. Каждая земля Палауских островов от времени до времени устраивает рук (празднество), причём представители известного числа дружественных земель приносят правительству установленную сумму туземными деньгами; начальники, приезжающие в гости, отплачивают хозяевам, смотря по их положению. Наряду с этим «мульбекель» существуют и другие празднества, причём незначительные поселения округа сходятся для доказательства своей дружеской связи.
Вообще, экономическая жизнь меланезийцев производит впечатление довольно деятельной при благоприятных естественных условиях. Население Восточной Меланезии, когда ему приходится работать на европейских плантациях или судах, обнаруживает способности, заставляющие ставить их выше полинезийцев. Исключением являются только условия, какие мы видим у новокаледонцев, леность и бедность которых напоминает австралийцев. Работа разделена между обоими полами. Д’Альбертис рисует картину образа жизни новогвинейцев, к которой может быть применён девиз: «Спеши с оглядкой». Туземцы [245] встают рано, но иногда спят несколько часов днём. После купания мужчины в течение прохладных утренних часов занимаются скручиванием бечёвок для сетей; женщины вычищают хижину, носят воду и варят завтрак, который съедается всеми вместе. Мужчины искусно управляются с мясом своими бамбуковыми ножами. Затем большинство уходит из деревни и занимается обработкою поля; мужчины при этом вооружены копьями, а женщины — сетями в виде кошелей и резными палицами для сбивания сухих сучьев с деревьев. Там едят ежедневно четыре раза. Еда состоит из бананов, ямса, таро́, саго и плодов хлебного дерева, мяса кенгуру и эму и рыбы, но там едят и змей, и игуан, и лягушек, и гусениц различных насекомых, пресноводных черепах, и особенно любят пресноводных улиток, раковины которых туземцы употребляют для различных целей и поэтому всегда носят при себе.
Полинезийцы и меланезийцы выказывают художественные задатки даже в самых простых, обиходных предметах. Гуго Цёллер отзывается о Новой Гвинее: «Тот, кто говорит о настоящем художественном ремесле папуасов, нисколько не впадает в преувеличение». Те и другие достигли одинакового совершенства, но украшения меланезийцев богаче и обнаруживают более воображения. Приятно следить за всеми типическими различиями их произведений, заключающимися в народном или, скорее, в расовом духе. Преобладающий элемент орнаментики папуасов — кривые линии, как параллельные, так и сплетающиеся между собою. Преимущественно они выражены спиралью, но также волнами, полумесяцами, эллипсами и т. д. Отдельные группы орнаментов отделяются друг от друга зубцами и прямыми линиями. Концентрические дуги повторяются в фантастических клювах судов, резных щитах, вёслах и колотушках — они решительно преобладают над склонностью к воспроизведению природы. Всего ближе к ним подходит Новая Зеландия. Попытки к геометрическому расположению там можно видеть от времени до времени на вёслах, расширения которых разделяются двумя прямыми линиями на четыре равные части различных цветов; это ещё заметнее на деревянных моделях для украшения глиняных сосудов. Но это искусство достигает высшего развития на востоке островного мира, в особенности на родственных в этом отношении группах Тонга и Самоа.
Орудия, которыми выполнялись художественные работы до введения железа, были крайне просты. Каменный топор был единственным орудием для обтесывания свай и брусьев и для рубки [247] деревьев; топором с острой раковиной делались более крупные орнаменты, изваяния, деревянные блюда и т. п. Раковинами и зубами крыс, вставленными в твёрдое дерево, производились резные работы; для высверливания употреблялись раковины (см. рис. ниже), шипы морского ежа или ската, мелкие кораллы и пемза. Раковинный топор был, вообще, более распространён на западе, а каменный — на востоке, но железо вызвало повсюду одинаковый переворот. Как опытные мастера островитяне тотчас же оценили преимущества железных инструментов, но сперва они предпочитали плоское железо (рубанки, обручи и т. п.), так как могли вставлять и укреплять его наподобие своих прежних топоров. Кузнечное мастерство до прибытия европейцев привилось только в окрестностях Гельвинкской бухты, посещавшейся малайцами из Тернате и голландцами. Но во всей обширной области до Гавайских островов и Рапануи железо и другие металлы или вовсе не были известны, или были забыты. Скойтен и Тасман нигде не упоминают о них.
Между тем как охота в Меланезии играет ещё некоторую роль, вследствие большего и увеличивающегося по направлению к западу числа наземных животных, на Новой Гвинее многие деревни по преимуществу прокармливаются ею; в округах, где водятся известные райские птицы, охота предоставляется начальникам. Поэтому в полинезийцах мы видим ветвь человечества, которая стояла в стороне не только от всех влияний пастушеской жизни, но и от закаляющего действия охоты. На Гило, правда, ловятся утки с помощью плавучих, снабжённых приманкою и камнями палочек, а на Таити ловятся мелкие птицы, но вообще охота там незначительна. Быть может, недостаток возможности найти в охотничьем поле выход страсти к убийству и жестокости, честолюбию и стремлению к деятельности настолько же содействовал непрерывности войны и жестокому отношению к человеку, насколько недостаток крупных животных способствовал развитию людоедства. С этим недостатком, во всяком случае, находится в связи регресс в оружии дальнего боя. Напротив, рыболовство во всей описываемой области производится с усердием и тщательностью. Оно занимает определённое место в распределении труда в течение недели. На Новой Гвинее в определённые дни рыбу ловят отрядами, и добыча распределяется равномерно между всеми членами племени. Появление акулы приводит в движение целую деревню. Выдающиеся люди предводительствуют в мирное время рыболовными экспедициями, так же, как походами в военное время. Там существуют особые племена рыболовов и особые племена корабельщиков; на Фиджи более знатные начальники имеют постоянно в своём распоряжении отряд искусных рыболовов. Этому помогают более усовершенствованные орудия, какими вообще обладают полинезийцы. Новозеландцы плели сети в 1000 локтей длины, для пользования которыми требовались сотни рук. Из птичьих костей, черепаховых щитов, раковин и твёрдого дерева там приготовляют крючки для удочек различной величины (см. рис., стр. 82) и снабжают их искусственной приманкой из перьев или блестящих раковин (см. рис., стр. 250); крючки в ½ метра длины служат для ловли употребляемых в пищу акул. Только в Новой Каледонии и некоторых частях западной Меланезии рыболовство ограничивается употреблением стрел, копий и сетей. Рыболовные крючки меланезийских островов [248] превосходны: даже белые предпочитают их стальным крючкам европейских фабрик.
Если за строителями лодок признавалось священное значение, то весьма важными считались и лица, приготовлявшие верёвки, лесы и крючки. Этих предметов было так много, что в первое время они составляли обычный предмет обмена на европейские товары. Самые большие удочки состоят из трёх кусков: корпус состоит из полукруглого, в виде пальца, куска кости Physeter macrocephalus, плоская задняя сторона которого выложена перламутром; на передней части он прикреплён бечёвками к черепаховому крючку, через конец которого у более крупных экземпляров проходит шнурок для приманки. Если черепаховые крючки притупятся или сломятся, их присоединяют к ожерельям. Здесь кстати будет упомянуть о простом и остроумном приспособлении таитян для того, чтобы носить рыбу: это — крепкая верёвка с кабаньими зубами на обоих концах. Для ловли акул употребляются приманки в виде больших шаров, летучих рыб — тупоугольный, заострённый кусок кости. В Новой Померании применяются для рыбной ловли вертикальные западни из плетения, которые плывущей лодкой поддерживаются за конец в виде ручки. Фиджийцы делают род плавучей верши из длинных стеблей ползучих растений, переплетённых кокосовыми листьями. На Тробриане обруч с полуразрезанными скорлупами кокосового ореха употребляется для приманки акул. Для оглушения рыб берутся растительные яды, в особенности яд ползучей глицинии; сонные рыбы; например, акулы, ловятся на Фиджи силками (см. рис., стр. 249). С ловлею черепах связано большое число церемоний и празднеств. Она производится сетями с грузилами, которые так забрасываются глубоко в воде у самой наружной стороны рифа, что образуют полукруглое заграждение и перегораживают путь черепахам, возвращающимся с суши. Животное загоняется в эту сеть криками. Но главное дело заключается в том, чтобы вытащить его на борт; для этого требуются люди выдающейся ловкости и силы, которые в критическую минуту ныряют, [249] чтобы выгнать животное на поверхность. Когда оно, наконец, очутится в лодке лежащим на спине, то громкие звуки рога из раковины возвещают радостную весть. В виде приношений в храме Тавана, д’Альбертис видел щиты черепах. Гавайцы выезжают для ловли дельфинов на своих маленьких челноках в бурную погоду; многие рыбаки погибали, следуя слишком далеко за стаей, за которой можно было следить по птицам, кружившимся в воздухе.
В разведении домашних животных всех выше стоит свинья, которой повсюду, где она встречается, предоставляется выдающееся положение. Её балуют, её детенышей на Таити и Новой Померании женщины кормят грудью; старые женщины заботятся о них и, наподобие каплунов, откармливают их тестом из плодов хлебного дерева. Свиное мясо считается любимым на всех праздниках, и в особенности у знатных лиц. После свиньи можно назвать собаку мелкой породы, напоминающую негрских собак, не умеющую лаять. Их разводили в Новой Гвинее, Новой Зеландии, на Самоа и на островах Товарищества как животных для убоя. Для охоты их не употребляли. Наибольшего распространения достигает курица. На Тонге она живёт одичалыми стаями, а на острове Пасхи она была единственным домашним животным. Из туземных птиц ни одна не была настоящим образом приручена. Правда, на острове Пасхи можно было видеть морских ласточек (Sterna), настолько ручных, что они садились людям на плечи, на Тонготабу островитяне носили на палках голубей или попугаев, и на южном острове Новой Гвинеи почти в каждой деревне держат какаду, но всё это, конечно, не имеет хозяйственного значения.
Земледелие известно почти повсюду; даже на самом бесплодном [250] коралловом острове выращивается по крайней мере несколько пальм. Всего выше стоит земледелие на Тонге, где почва и климат не слишком благоприятны, но и не суровы, где они вознаграждают работу, но не позволяют лениться. Оно стоит несколько ниже на островах Товарищества и Самоа, где природа несравненно щедрее, но где люди ленивее; низший уровень его можно видеть на бедном острове, каков остров Пасха, или на мелких Паумоту, страдающих недостатком места
и скудной почвой. Тем не менее и там нашли пизанг, сахарный тростник, бататы, ям, таро и т. п. Скудные области составляют исключение, а более изобильные — общее правило. Здесь можно найти огороженные поля, обработку террасами, с искусственно насыпанной землёй
на крутых скатах, оросительные приспособления, в особенности для возделывания таро (см. рис., стр. 251), тенистые деревья и цветы для украшения, даже цветники, то есть все указания высокоразвитой обработки почвы. Даже на острове Пасхи Г. Форстер нашёл у каждого пизанга оросительную яму в треть метра глубины; на Тонге ему пришлось идти по четверной аллее из кокосовых пальм длиною около 2000 шагов. Там тщательно полют и удобряют. Соответственно этому, земледелие распространено и в пространственном отношении. Причард приводит в виде преимущества Самоа то, что там через каждые полчаса встречается роща из кокосовых пальм или хлебных деревьев; первые посетители называли Тонготабу большим садом. Поэтому-то их описания и могли возбудить такое живое стремление современников к этим счастливым островам. В Микронезии преобладает рыболовство, поэтому земледелием занимались там на более крупных островах, как, например, на Палауских, для добывания главного питательного средства — таро. Мужчины возделывают там бетель, табак и куркуму, а жёны, [251] как самых бедных, так и самых богатых, даже королей, считают почётным содержать свои посадки таро в блестящем состоянии. Мужчины обрабатывают только саму почву, с искусственным орошением в низких илистых местах, и сажают отводки; женщины должны очищать их от сорной травы и, когда это нужно, вынимать их из земли. Новозеландцы, кроме таро, из растений, принесённых первоначально с севера, обрабатывают бататы с религиозными церемониями и плоскую тыкву, служащую для сосудов, а из туземных — папоротник со съедобными клубнями и новозеландский лён. — В восточной Меланезии земледелие стоит вообще ниже: бо́льшая часть Новой Гвинеи остаётся невозделанной. В некоторых местах, впрочем, оно и здесь стоит довольно высоко: на юго-востоке, у Керепуну, и на севере, у бухты
Астролябии, поля напоминают сад. Почва разрыхляется заострёнными палками длинной вереницей мужчин, затем разравнивается женщинами и засаживается в длинных грядах бананами, сахарным тростником, ямсом и пр. Всё это выпалывается и огораживается сообща в образцовом порядке. Если обработанные участки лежат далеко, устраиваются маленькие хижины для временного обитания. Среди западных островов наибольшей похвалы в этом отношении заслуживают Новая Померания и Новые Гебриды. Там и на Соломоновых островах обширные плантации лежат всегда вблизи жилищ и нередко в видах искусственного орошения располагаются уступами. На крутых скатах Мералавы, на Авроре и других островах поле поднимается над полем, и искусственное орошение питает каждый клочок. На Новой Гвинее и Новой Каледонии не известен восточный мясистый плод хлебного дерева, что составляет значительный пробел в народном питании; напротив, Кодрингтон на одном маленьком острове Мота насчитывает 60 названий различных разновидностей хлебного дерева и 80 названий яма. Впрочем, [252] земледелию на Фиджийских островах придают высшее значение даже в сравнении с полинезийским. Здесь, как и в других местах, таро́, или дало́, «опора жизни», является, без сомнения, самым питательным из всех пищевых растений Меланезии. Один из видов этого растения возделывается на сухой почве, но настоящее полинезийское таро требует земли в виде густого цемента, прорезанной глубокими бороздами, куда только и можно сажать отводки. После яма третьим корнеплодом можно назвать анаи, или мазаве, сладкий корень дерева ти (Dracaena terminalis). Бананы являются главным плодом только в ограниченных областях, как, например, на острове Лепер, но фиджийцы знают
30 разновидностей их. Сахарный тростник и растение якона, из разжёванных корней которого добывается опьяняющий напиток кава, разводятся во множестве. Не менее часто встречаются целые рассадники бумажной шелковицы, мази, или мало́, из коры которой приготовляется материя для одежды — тапа. На Новых Гебридах и на Банксовых островах нет ни одной деревни, где бы не было цветов и душистых растений. Одним из важнейших растений на всех архипелагах экваториальной части Тихого океана является кокосовая пальма. Даже на необитаемых островах она тщательно возделывается; вместе с плодами пандануса она составляет главную пищу на бедных растительностью низменных островах, каковы Паумоту.
Насколько шатка, тем не менее, жизненная основа этих островитян, показывают слишком частые голодовки. В питании их произведения растительного царства и продукты рыбной ловли занимают первое место; значительные группы этих народов — вегетарианцы. Закон запрещает им есть растения или животных, представляющие собою «атуа» племени (см. ниже, стр. 272); там, где разводятся свиньи и собаки, они [253] оставляются в пользу знатных и для торжественных случаев. Противоположно нашим представлениям о способе питания этих народов, жир и кровь свиньи являются лакомыми кушаньями на пирах знатных лиц. «Ни один гренландец не помышляет с бо́льшим вожделением об употреблении ворвани, чем наши здешние друзья, — говорит Кук о маори, — которые с наслаждением глотают остатки от кипячения тюленьего жира». Крыс обыкновенно едят только простые люди, а на Таити — только женщины; бо́льшая часть птиц считается священными. Из растительной пищи плод хлебного дерева и за ним таро, ям и бататы стоят впереди других. Первый едят частью свежим, в запечённом виде, частью же в перебродившем; в Меланезии в последней форме он употребляется только на Фиджи. Таро промывается, и освобождённая от острого вкуса мука месится. Когда это тесто перебродит, получается кашеобразное кисловатое кушанье, пой, любимое полинезийцами, которое может сохраняться очень долго. Запечённый корень яма также держится в течение целого года. Бататы едят только на Таити, пока не поспел ещё плод хлебного дерева. О кокосовом орехе и его значительной питательности мы уже упоминали выше. На мелких островах Полинезии кокосовой и панданусовой пальмой и таро исчерпывается вся растительная пища. Спрессованная, высушенная и поджаренная мука пандануса (кабабо) представляет очень важный консерв. Здесь можно упомянуть и о земле, которую едят новогвинейцы и новокаледонцы, а именно первые поглощают большие количества зеленоватого жировика, а последние — глину, содержащую магнезию и железо, сохраняемую в виде сухих просверленных пирожков; они едят это не от голода, а в виде лакомства после обильного пиршества.
О способе, каким эти вещества приготовляются для еды, даёт понятие факт, что у большей части полинезийцев и у многих меланезийцев нет ни глиняных, ни тем более металлических сосудов. Правда, они кипятят воду в деревянных сосудах, бросая туда раскалённые камни, но они пользуются ею не для варки, а для более удобного раскрывания раковин. Варка горячими камнями прежде употреблялась чаще, но теперь применяется редко, и кокосовое молоко кипятят в свежей скорлупе над огнём. Самый обычный способ приготовления кушаний состоит в том, что их кладут между двумя нагретыми камнями. Мы видим уже известный прогресс, когда кушанья кладутся между нагретыми и спрыснутыми водою камнями, которые затем покрываются зелёными ветками и землёю, и всё это оставляется в покое. Начиная от Кука и Форстера, многие европейцы мясо, приготовленное таким образом, ставили гораздо выше нашего жаркого. Мясо, просто поджаренное на открытом огне, допускается только при поспешном приготовлении или для рабов. На Палауских островах обязанность приготовления кушаний лежит на мужчинах, а на Мортлокских — на женщинах. Европейские путешественники удивлялись, видя на Гавайских островах, как туземцы завёртывали курицу с несколькими горячими камнями и затем на месте ближайшей остановки вынимали её [254] сваренною. Едят там на свежем воздухе, покрыв землю свежими листьями. Горячие кушанья разносятся завёрнутыми в банановые листья. Полинезийцы не употребляют соли, но только сдабривают морской водою свои сложные рыбные и мясные кушанья. Рассказывают, что на Гавайи известно соление свиного мяса. Во многих местностях Меланезии соль употребляют только в качестве лакомства. Разрезание и раздача кушаний считается делом, достойным даже высших начальников. При еде соблюдаются определённые формальности. Тем не менее и здесь проявляется довольно некрасивая жадность. Во многих местах женщины не едят вместе с мужчинами, и первые не могут есть кушанья, приготовленные последними. По-видимому, все также опасаются есть из одного сосуда с другими. В обыкновенное время едят два раза в день, но если съестных припасов много, то все остаются за едой, прерывая её танцами, играми и т. п., пока всё не будет съедено.
Во главе земледельческих орудий стоит первобытная палка, косо срезанная на одном конце, как очиненное перо, длиною с наши сенные вилы. За мужчинами, вскапывающими ею землю, идут мальчики, разбивающие палками разрыхлённые глыбы, и, если нужно, земля ещё растирается руками и сгребается в небольшие кучки, в которые вкладываются семена или корни. У новогвинейских моту шесть или семь мужчин становятся позади заострённой лёгкой жерди, вгоняют её в землю и выворачивают по команде большую земляную глыбу. Перед этим на многих местах вычищаются сорные травы и кустарники, посредством узкого орудия из твёрдого дерева длиною в локоть, веслообразной формы с острыми краями. Через несколько недель полют с помощью мотыги, которую работник в согнутом положении держит почти плашмя к земле.
Единственное коренное вкусовое вещество на восточных островах составляет кава или ава, перебродивший сок разжёванных корней Piper methysticum. Первые европейцы думали, что употребление её быстро увеличивалось. Она и тогда уже производила весьма вредное действие, вызывая ослабление зрения и памяти. Но на некоторых островах царствует полная умеренность. Даже и в Меланезии этот напиток потребляется в различной мере. Некоторые пьют его в виде кофе, а другие в виде напитков, на пиршествах из громадных кубков, выложенных перламутром. Ава приготовляется следующим образом: плоская чаша из твёрдого дерева на трех коротких ножках ставится на пол; молодые девушки и женщины садятся кругом неё, отламывают небольшие куски высушенного корня авы, кладут их в рот и выплёвывают, хорошо прожевав, в виде кашицы в чашу. Затем прибавляется вода, всё это перемешивается, и напиток готов. На Фиджи этот способ приготовления называют полинезийским и требуют, чтобы кусочки сперва разрезались. Чаши из кокосового ореха или, как делается на Тонге, четырёхугольные кубки из листьев пизанга служат сосудами для питья и опоражниваются с большим удовольствием. Напиток этот — тёмно-серая, грязноватая на вид кашица довольно неприятного, горького вкуса. На пиршествах ариев на островах Товарищества, где они напивались авой, замечались все крайние выражения пьянства — до смертоубийства. Приглашение жующих, и других, которых угощают этим напитком, песни, сопровождающие выжимание разжёванных корней, молитвы при наливании воды, наконец, песни при первом глотке начальника — всё это указывает на священное значение этого напитка. Так, жители острова Ватэ пьют каву лишь при поклонении духам, от которых зависит здоровье; на Танне, как и в Полинезии, её пьют одни мужчины и на определённом месте. Потребление кавы уменьшается к западу, откуда можно, пожалуй, заключить, что она исходит из [255] Полинезии. По всей вероятности, это перечное растение, по крайней мере на некоторых островах Меланезии, введено с востока. И новогвинейцы пьют каву, или кэй, но употребление этого напитка там распространено не везде и происходит только в торжественных случаях.
Ава известна и в Микронезии, но получается там не разжёвыванием, а толчением корня, причём увлажнённая масса укладывается в полоски Hibiscus. На Понапэ некогда «священную» аву теперь пьют просто для утоления жажды. И в Меланезии она добывается посредством толчения. У многих полинезийских народов ава служила основою ядовитых напитков. У гавайцев был ядовитый напиток, состоявший из авы, смешанной с листьями Tephrosia piscatoria, Daphne indica и обыкновенной тыквы Lagenaria. Сообщение, касающееся Новой Зеландии, Новой Каледонии, островов Лоялти, Вайгиу и Гумбольдтовой бухты, удостоверяет нас, что первоначально крепкие напитки там были вовсе неизвестны или мало известны. В немногих местах, например, на Гвадалканаре и в Новой Георгии, приготовляется род пальмового вина посредством извлечения сока из надрезов нераспустившегося цветка. Нечто подобное встречается и в Микронезии, где жители Понапэ гонят даже водку из пальмового вина. Опьянение водкой, занесённой европейцами, к счастью, менее распространилось на мелких островах благодаря влиянию миссионеров, чем в Австралии и Новой Зеландии.
Обыкновенным напитком может быть назван сок кокосового ореха, выливающийся в рот, если приподнять орех. Туземцы из других сосудов не пьют, а льют себе в рот. Прикосновение ртом к ореху считается неприличным.
Подобно тому как кава появилась с востока, распространение табака и бетеля произошло с запада. Новую Гвинею и соседние острова можно назвать очагами того и другого. Оба идут рядом, так как табак распространился необыкновенно быстро, а именно в немногие годы по островам Адмиралтейства и Новому Мекленбургу: в конце 80-х годов граница табака проходила через Норманби. Табак возделывается в настоящее время на всех более крупных группах островов Тихого океана и во многих местах уже одичал. На востоке и юго-востоке Новой Гвинеи его курят из отрезков бамбука, из маленького отверстия которого медленно втягивается табачный дым. Этот ошеломляющий способ курения называется бау-бау. На островных группах Вудларк, Тобриан и Лохлэн туземцы ещё до прибытия европейцев курили из тростника, который наполнялся дымом листьев какого-то кустарника и затем, переходя по кругу, высасывался до конца. Эта трубка была ошибочно принята за оружие. А. Б. Мейер указывает как особенность много курящих папуасов, что они, выпустив дым из носа или изо рта, с шумом втягивают воздух вытянутым ртом так, что всегда можно было слышать, когда папуас курил поблизости. Глиняные трубки давно уже выделываются в различных местах этих островов. Маори умели их выделывать из камня тем же художественным способом (см. рис., стр. 71), как и свои древние орудия. Бетель доходит до Тикопии, далее к востоку он распространился лишь в новейшее время через посредство выселившихся или вывезенных рабочих до Фиджи, но ещё не встречается ни на Новых Гебридах, ни на Банксовых и Торрессовых островах. Там, куда он ещё не достиг, например на Изабели, вместо него употребляется кора пряного вкуса. Западные меланезийцы все жуют бетель. Там, где он попадается, у всех чёрные зубы, и следы красной слюны даже в безлюдных горах Финистерре свидетельствуют о посещении их туземцами. Бетелевые орехи служат подарками для гостей. Туземцы пользуются орехом арека, перечным листом и известью так же, как и малайцы, и носят [256] бетелевый перец в продолговатых разукрашенных тыквах, в маленькое отверстие которых вводится длинная и узкая лопаточка. Бетелевые цилиндры и лопаточки принадлежат к сделанной с особенной тщательностью утвари новогвинейцев и их соседей (см. рис., стр. 243 и 251). Любопытно, что названия этих предметов на островах Адмиралтейства значительно разнятся от малайских названий, между тем как у обитателей острова Япы, принадлежащих к немногим западным микронезийцам, жующим бетель, они напоминают те же названия на островах Адмиралтейства.
Напоминая малайский дом (см. рис., стр. 110), дом океанийцев — четырёхугольный, всего чаще прямоугольный, длинный и низкий. Длинная крыша из пальмовых листьев, камыша и ветвей походит на опрокинутую лодку или на продолговатый улей. Гребень её поддерживается высокими сваями, а бока — низкими. Стены состоят из тростникового плетения или циновок. В тщательно выстроенных домах кровля сделана из стропил и круглых балок и покрыта рогожами из банановых листьев. Более обширные дома ставятся на каменном фундаменте в виде возвышенной платформы. В Полинезии и в Восточной Меланезии, на востоке, в особенности на Фиджи, дома нередко стоят на земляных холмах от одного до двух метров высоты. Чем дом должен быть заметнее, тем выше эта подставка. В самоанской хижине кровля из согнутых круглых кусков дерева, покрытая сахарным тростником или маисовыми листьями, опирается на несколько невысоких столбов, промежутки между которыми заполняются ставнями из плетёных пальмовых листьев. На островах Дружбы план построек довольно оригинально отступает от прямоугольника, вследствие чего под ладьеобразной крышей в разрезе является пятиугольник. То же мы видим и на острове Пасхи. На Гавайских островах иные свойства сырого материала настолько вызывают изменение, что при сохранении ладьеобразной формы и подставок крыша из толстых слоёв травы доводится до земли, и является настоящая травяная хижина. На Меланезийских островах эта форма сохраняется с небольшими исключениями. Мы находим её в Новой Гвинее, где хижины образуют удлинённый четырёхугольник от 4—10 метров длины и от 4—7 ширины, на сваях. На Соломоновом архипелаге средняя длина четырёхугольных жилищ для нескольких семейств доходит от 15 до 22 м при ширине в 12 м. Выступающая крыша на сваях покрыта саговыми или кокосовыми листьями, а боковые стены в метр высотою заплетены чёрным и белым бамбуком красивыми узорами. Нередко перед входами с узких сторон приделываются веранды, придающие всей постройке нечто изящное. Ещё большая тщательность работы замечается в крыше, плотно сплетённой из листьев. И фиджийские постройки отчасти сводятся к этому прямоугольному стилю. Рядом с этим последним, выражением которого служит длинная крыша с коньком, мы видим другой, основной формой которого является круг или овал, а внешним признаком его служит конусообразная крыша или даже форма улья. Он может считаться местным стилем, главным образом на Новой Гвинее, на некоторых островных группах в Торрессовом проливе, в Новой Каледонии и на островах Адмиралтейства, а также на островах Фиджи и Соломоновых. Всё это вместе имеет обыкновенно вид стога сена. Храмы там отличаются от хижин только величиною и внутренним убранством. Стремление к украшению выражается в том, что рядом с хижиною сажается ярко-красная драцена.
Полинезийский дом неохотно увеличивается в высоту, а растёт, если бы даже ему пришлось увеличиться до нескольких сот футов, только в длину. Вследствие этого, при всём изяществе украшений он [257] не кажется чем-либо значительным в архитектурном отношении; хотя он воздвигается весьма тщательно и с известными обрядами, но это — всё-таки лёгкая и непрочная постройка.
Только там, где был заложен каменный фундамент, можно видеть остатки жилища. Правда, гавайцы позднее всего отказались от своих жалких травяных хижин, уже после того, как вместе с христианством они давно приняли европейскую одежду и утварь. Но их начальники ещё 70 лет тому назад строили себе каменные жилища. Пристрастие полинезийского дома к низким формам объясняет дорогую стоимость его крыши: когда в военное время самоанская деревня опасается нападения, она снимает свои ценные крыши и прячет их в безопасное место. Крыша новокаледонского дома богато украшается пучками листьев и раковин (см. рис. сбоку). Благодаря особым условиям, полинезийский строительный стиль подвергся наибольшим изменениям у маори. Основной план остался тем же, но в доме — крепкие деревянные стены и лишь одна маленькая дверь и узкое окно на переднем фасаде, обращённом к востоку. Перед домом находится крыльцо, и крыша покрыта ситником или грубой травой. Этот простой тип получает существенное украшение благодаря резьбе, покрывающей прежде всего главную сваю (в виде человеческой фигуры), а затем и подпорки крыльца, конёк и часто даже каждую отдельную деревянную часть внутри и снаружи. В более суровых местностях можно видеть зимние жилища наполовину под землёю. Зимою там раскладывается огонь, и когда угли раскалятся, каждое отверстие закрывается наглухо. Вследствие этого, нередко при наружной температуре 10 °C внутренняя равняется +30. Это, без сомнения, отчасти способствует [258] развитию болезней, так как к человеческим испарениям здесь присоединяется еще табачный чад и запах сушеной рыбы и „национальный запах“ новозеландцев. Напротив, кругом хижины всегда бывает очень чисто. В хорошее время деревня маори всегда производила впечатление порядка и зажиточности.
Местами в Полинезии находили каменные постройки, которые признавались жилищами. Углубления в куче камней на оригинальном острове Пасхи, быть может, служили убежищами на случай войны. Они замечались и на других островах. На острове Изабель для укрывания беглецов строятся на высоте трудно доступных гор деревни, защищённые палисадами, называемые «теи-таги», производящие с моря впечатление маленьких фортов. На Гавайских островах деревни окружались стенами в метр высоты.
Хотя само по себе для формы дома является побочным обстоятельством — стоит ли он на земле или на сваях, на сухом месте или на воде, тем не менее постройка на сваях в меланезийских жилищах распространена более, чем где бы то ни было, и становится уже помимо своего крайнего выражения характерною чертой их жизни и пейзажа. На сухом месте или на воде, дом одинаково ставится на сваях. Раффрей говорит о деревне Совек на Гельвинкской бухте, где около тридцати домов стоят на сваях, соединяясь брёвнами между собою, но не с берегом (см. табл. «Свайная деревня Совек на северном берегу Новой Гвинеи»): «На самом деле это настоящее свайное сооружение, восстановленное наукой для доисторических времён». Подобно этому, опрятные хижины Гумбольдтовой бухты стоят на сваях, возвышающихся на один метр над уровнем воды, но соединены между собой мостиками. Крыша поднимается до 12 м высоты и имеет форму крутой шести- или восьмиугольной пирамиды. Даже лежащие далее внутри страны дома новогвинейцев построены по тому же плану и поставлены, хотя и на сухом месте, на очень высоких сваях, представляющих со своими длинными косыми подпорками крайне оригинальный архитектурный тип. Они висят, как орлиные гнёзда, по-видимому готовые упасть от каждого порыва ветра, на высоте 15 м в воздухе на тонких и гибких перекрещивающихся жердях. В эти воздушные жилища поднимаются по косо поставленным древесным стволам с нарезками в виде ступеней (см. рис., стр. 260).
[259]
Частые войны вызвали на Новой Гвинее и на Соломоновых островах особый способ постройки. Хижины, так называемые «вако», предназначенные для помещения приблизительно двенадцати лиц, ставятся в ветвях больших деревьев, на высоте 25—30 м. Ствол его очищен от всех ненужных веток и совершенно выглажен. Лестницы из лиан или бамбука, по которым можно взобраться туда, служат для того, чтобы попадать в эти древесные хижины с их запасом камня и копий. У подножия каждого дерева воздвигается другая хижина для пребывания в ней в течение дня.
В размере построек выражаются социальные отношения. Они малы там, где в доме помещается одна семья, как например в Полинезии, и становятся тем больше, чем большее число семейных групп придерживается старинного обычая совместного житья (см. рис., стр. 125). Большие дома отдельных лиц встречаются редко. На Фиджи, где можно видеть довольно величественные дома, ещё до английского завладения старинные обычаи были ослаблены благосостоянием начальнической аристократии. Соломоновы острова относительно размера построек всего ближе примыкали к фиджийской архитектуре. Новые Гебриды стоят уже одной ступенью ниже. Там дома начальников, обширные дома для собраний и для приёма чужеземцев и сараи для лодок выстроены тщательно и украшены резьбою, живописью и черепами. Ценными украшениями считаются большие горшки, разукрашенные чашки, плетения и местами ружья. И в Новой Гвинее общинные дома, называемые «мареа», отличаются от других. Они встречаются даже в свайных деревнях в уменьшенном виде. На Новом Ганновере и Новом Мекленбурге дома имеют до 4 м ширины и от 7 до 10 м длины. Почти такой же величины они и в Новой Померании, где крыша из пальмовых листьев, немного выдающаяся над наружными стенами, снабжена по обеим сторонам башенкой, на верхушке которой находится пучок из тростника. В особенности в Микронезии на первый план выступают общественные дома. Вообще, там различают два рода домов — семейные дома, или «блаи», и большие дома, или «баи» на Япе и Палау, и «манакапэ» — на Джильбертовых островах. Постройка больших домов, играющих политическую роль, поручается строителям, которые считаются священными лицами. Это — прямоугольные постройки, свободно поставленные на каменном фундаменте (на Каролинских о-вах) или на остове из балок (на Палауских о-вах), к которому непосредственно прилегает гладко выструганный пол. Принцип свайной постройки здесь применён на сухом месте. Противоположно тщательности, с какою сооружается фундамент, пол и стены, высокая крутая крыша кажется сделанной небрежно и сильные бури часто разрушают её. В общественном доме обыкновенно бывает шесть однообразных отверстий во всю высоту стены и шириною от 1 до 1,5 м. Они в одно и то же время служат дверями и окнами и закрываются лёгкими ставнями из тростника или бамбука.
Пристройки перед домом придают ему более жилой характер. В общественных домах Новой Гвинеи они прикрыты свешивающимися [260] рядами волокон из листьев. Над низкой дверью часто делается отдельная крыша.
Внутри полинезийских хижин устраиваются отделения с помощью циновок, протягиваемых от одной стены до другой. В более мелких домах огораживается, по крайней мере, место для спанья. Резьба на стропилах и сваях, тростниковые надставки или занавеси из циновок на стенах, свешивающиеся с крыши разноцветные верёвки, которыми связываются балки, придают внутренности хорошо построенных домов весёлый, уютный характер. Пол выложен циновками. Вблизи средней подпорки находится углубление, где горит огонь очага. Эта средняя подпорка — любимое место, около которого спят хозяин дома и
его главная жена и развешаны в изящном порядке оружие и утварь. Менее удобно устройство меланезийских домов, в особенности свайных построек, пол которых состоит из поперечных балок, толщиною в руку и отстоящих на 0,5 метра одна от другой. Надо обладать известной ловкостью, чтобы перепрыгивать через эти промежутки. В настоящих жилых помещениях по обеим сторонам коридора пол состоит из более плотных слоёв бамбуковых палок. Окон там не делают вследствие убеждения, что призраки входят не в двери, а в отверстия в крыше. Доски, покрытые циновкой, образуют кровать, корзина с толстым слоем земли — очаг. Длинные и толстые бамбуковые трубы с просверленными перегородками в качестве сосудов для воды, мешки из циновок, метательные копья, лук, стрелы и пики имеют свои определённые места. Для утвари существуют на Таити особые подставки, даже полки и ладьеобразная скамья более трёх метров, длинная, на которую во время еды ставятся кушанья. В самоанских хижинах теперь можно видеть на полу ящик, где хранятся [261] платья и разные мелочи, а у начальников даже комод. Подобная мебель проникла и в другие места вместе с европейским влиянием. В числе домашней утвари тонганцев всегда имеется головная скамейка из твёрдого дерева, служащего для изготовления копий. Самоанцы пользуются в виде подставки для головы куском бамбука, длиною в 0,5 м толщиною в руку, с короткими ножками. Опорою для затылка на Япе, на Маршаловых и на Соломоновых, а также на других островах служит обрубок дерева. На Фиджийских островах, так же, как на Тонге, Самоа и Таити, он превратился в настоящую головную скамейку. На Япе по обеим сторонам головной скамейки делаются резные лица (см. рис., стр. 262). Мебель для сиденья введена европейцами и получила право гражданства только в хижинах начальников. Даже в христианских церквах мужчины и женщины сидят с поджатыми ногами на больших циновках.
И в постройке домов выказывается художественная способность, придающая живописные формы высоким, до 12 метров, конькам низко спускающихся крыш, часто изогнутых на середине и тщательно сплетённых. Стены из тростника, снаружи нередко совершенно закрытые кровлей, покрыты внутри красивыми узорами. Там, где встречаются три слоя тростника, внутренний лежит горизонтально, и скрещивания служат для образования красивых узоров. «Мастер затейливых узоров» всюду встречается с почётом. В Микронезии кладётся много труда на украшение общественных домов. Снаружи они раскрашиваются и выкладываются раковинами, внутри стены покрываются красной охрой, и пол полируется растительным лаком. Главным украшением является обматывание тростниковых подпорок бечёвками, а также резьба на балках и стенах (см. рис., стр. 262 вверху) в виде образного письма с мифическо-историческим значением.
На характер украшения резьбою и расписыванием, быть может и на весь стиль, оказывает замечательное влияние отношение между домом и лодкой: стены дома охотно изготовляются из бортов старых судов; крыша походит на лодку, и весь дом напоминает опрокинутую ладью на подпорках. Изображения предков на коньке или сбоку дома [262] служат напоминанием того, что весь дом, когда закладывалось его основание, был освящён. Маленькие надгробные памятники вблизи представляют дома в уменьшенном виде.Принимая во внимание, что большой дом держится только с помощью веревок, что доски, толщиною в 15 см., и массивные стропила вырублены и выглажены раковинными топорами, а доски пола даже отполированы, что все отверстия сделаны буравами из зубов акулы, легко представить себе, какая масса работы
требуется даже для одной такой постройки. Эти произведения служат красноречивыми свидетелями той высоты, какой достигали техника, искусство и удобства в «каменном веке».
Небольшое число домов, от 20—30, составляют деревню на удобном месте берега, преимущественно у речного устья, близ которого находится пресная и морская вода. Редко деревни строятся глубже внутри страны, и в таком случае только на
возвышенностях. На берегу они охотно укрываются за лесистой полосой. Образ жизни указывает на связь с морем. В прежние времена могло быть иначе: в горах повсюду встречаются следы оставленных селений, о которых нынешние обитатели ничего уже не знают. Быть может, некогда деревни эти вообще были многолюднее в настоящее время деревня с населением выше 500 обитателей представляет редкое исключение. Эти деревни представляют большую оживлённость и часто нечто идиллическое: каждое жилище стоит [263] отдельно, окружённое садами или полями, или в тени высоких деревьев. Улицы нередко вымощены. На Япе их мостят каменными плитами шириною от одного до трёх метров, и вблизи общественных домов они расширяются в виде мощёной площади. Плоские камни для сиденья врыты здесь у каждого старинного дома. Хорошо устроенные дороги и другие общественные сооружения известны нам особенно на Фиджи: здесь к реке Вайники ведёт канал, называемый Келемузу, перерезающий дельту и предназначенный для сокращения пути в стратегических видах. Новая Каледония выказывает остатки старинных водопроводов, а на Эспириту Санто ещё и теперь улицы деревень выложены кремнем и снабжены водопроводом. Лёгкое дыхание исторической жизни меланхолически окружает эти деревни и уединение ненужных круглых валов на холмах, и пирамид высотою в человеческий рост в каменных кругах Нанги (см. стр. 158).