II. Тихоокеанско-американский круг народов
А. Океанийцы
1. Тихоокеанско-американский круг народов
| «Не белые и не чёрные... Рослые, красивые лица, волосы почти такие же жёсткие, как конский волос... Они совсем не знают железа». |
| Отзыв Колумба о жителях Гуанагани. |
Так как Тихий океан лежит между западом и востоком обитаемой земли, то жители его островов подлежат общему обзору как представители важной этнографической связи. От западного края его мы можем проследить с постепенными переходами следы Азии на островах, далеко выдвигающихся к востоку; эти следы всё уменьшаются, но некоторые из них сохраняются даже на самых восточных мелких островках Полинезии, а иные из них встречаются и на противоположном берегу в северо-восточных областях Америки, особенно отличающихся признаками связи с Полинезией. Насколько общая для восточной половины человечества основа каменной культуры, а также и принадлежность большей части этой половины к монголоидной расе, связывают обитателей островов Тихого океана с американцами, объяснено в первой главе введения. Эта связь представляет один из самых важных фактов в географическом распространении современного человечества. Было высказано, что в Америке находится ключ к величайшим проблемам этнографии. Если удастся обитателей этого самого большого и самого уединённого островного мира связать с прочим человечеством, тогда единство человеческого рода во всяком случае будет твёрдо установлено. Но эту связь надо отыскивать на Тихом океане, так как лицо древней Америки обращено к западу. С этой стороны Америка, вероятно, уже давно была открыта, прежде чем норманны проложили с востока путь к её берегам. К особенностям обитателей Гуанагани, которые всего более удивили Колумба, принадлежало незнакомство с железом, как это было отмечено в его дневнике уже от 13 октября 1492 года. Ни одно из позднейших открытий не бросило нового света на этот знаменательный факт древнеамериканской и в то же время океанийской этнографии. За исключением небольшой полосы на северо-западе, которая ознакомилась с железом из Азии, Америка в то время, как она была открыта, находилась в каменном веке. Её культурные народы, правда, искусно приготовляли различные вещи из золота, серебра, меди и бронзы, но пользовались каменным оружием и каменными орудиями. Когда Африка была открыта европейцами, область [144] выделки железа простиралась в ней до места обитания готтентотов; народы Малайского архипелага также искусно обрабатывали железо, а в Северной Азии оно не было известно только на береговой полосе, лишённой сношений с другими странами. Таким образом, область народов, не знающих железа, лежит на восточном крае обитаемой земли. Она охватывает Австралию, острова Тихого океана, Арктический пояс и Америку. Незнакомство с железом означает ограничение, заключающееся в приготовлении несовершенного оружия и утвари из камня, кости и дерева, означает устранение от возможности промышленных успехов,
опирающихся на железо и сталь. Внутри линии, обнимающей народы, не знающие железа, замечается и недостаток самых ценных домашних животных: рогатый скот, буйвол, овца, коза, слон и верблюд здесь неизвестны, а вместе с ними неизвестно и скотоводство.
И расовые связи американцев указывают не на Атлантический, а на Тихий океан. Уже Колумб, говоря о жителях Вест-Индии: «Они не белые и не чёрные», — давал этим понять, что их нельзя сравнивать ни с европейцами, ни с неграми. Впоследствии отличие американцев от негров и сходство их с народами западного края Тихого океана обозначалось яснее. Какие бы отдельные признаки мы ни приводили здесь, из всех народов одинаковой культурной ступени американцы стоят всего ближе к тем, которые живут к западу от них. Если мы посмотрим на карту земли с её народами в меркаторской проекции, мы увидим, что американцы занимают место на восточном крыле, в противоположении и наибольшем отдалении от тех, местообитание которых находится на восточном крае разделяющего пространства Атлантического океана. [145]
Америка как восточная часть тихоокеанско-американской области стран с каменными орудиями составляет в то же время восток обитаемой земли. Вся Америка вместе с Полинезией и некогда с Северной Азией представляет все признаки упомянутых стран, имеющие то более полинезийский, то более северно-азиатский характер, но во многих отношениях она беднее их, так как у неё нет ни свиньи, ни таро́ полинезийцев, ни оленьих стад северных азиатов. Эта скудость, связанная с отдалённостью, укрепляет нас в предположении, что в Америке мы видим конечное звено цепи распространения, начало которой надо искать на восточном берегу Атлантического океана. Такое предположение представляет лишь видимое противоречие с обычным взглядом, приписывающим Америке изолированную, почти островную самостоятельность развития. Так как Америка принадлежит к восточным странам ойкумены, то в этих пределах она представляет достаточно самостоятельную область, в зависимости от своего географического положения между двумя величайшими океанами. Но самостоятельность эта выражается не столько в отдельных этнографических особенностях, сколько в общей замкнутости целого. Эта особенность заключается не в сущности, а в степени. Если мы примем во внимание физические признаки, между индейцами окажется весьма большое сходство по отношению к коже, волосам и физиономии, но его уже не замечается, если мы вместе с тем будем рассматривать и череп. Здесь мы сталкиваемся с тем же противоречием, как и во внутреннем различии островитян Тихого океана, и можем только вместе с А. фон Гумбольдтом, принцем Видским и Мортоном высказаться за внешнее единство расы. Результаты исследования черепов могут, по-видимому, показать только, что под покровом нынешнего островного однообразия скрывается более давнее различие американских расовых элементов. Тем не менее принадлежность американцев к великой монголоидной расе и даже к той же ветви, к какой относятся восточные океанийцы, остаётся вне сомнения. Сходство между теми и другими доказывается сравнением цвета кожи, волос и скелета.
Океанийская раса отделяется всего резче от своих восточных соседей тем, что индо-африканская группа народов заметно проникает до самой средины этой островной области. Без сомнения, отдельные лица и более мелкие группы этих негроидов распространялись по всем архипелагам и придавали малайскому основному цвету более тёмную, полинезийскую окраску, но их следы можно найти и в Америке. Порода людей, живущая на островах Тихого океана, была уже Форстером разделена на две главных группы — одну, более светлого цвета, хорошо сложённую, с сильной мускулатурой, достаточным ростом и мягким, добродушным характером, и другую, более чёрную, с кудрявыми и шерстистыми волосами, более худощавую и малорослую, пожалуй, ещё более живую, чем первая, но в то же время менее доверчивую. Это — полинезийцы и меланезийцы новейших этнографов. Их нельзя строго отделить друг от друга: там, где предполагались одни лишь члены последней группы, оказывались светлокожие и прямоволосые представители и даже целые племена другой группы. Даже у самоанцев Вирхов признаёт определённую негроидную примесь. Финш изображает обитателей порта Моресби следующим образом: «Здесь находятся все видоизменения, от совершенно гладких до скрученных папуасских волос; кудрявые головы, между прочим и красновато-белокурые, встречаются часто; нередки и японские, и еврейские физиономии, и люди с орлиными носами, напоминающие краснокожих. То же можно сказать и об окрашивании кожи». Самое меньшее, что мы можем сделать, это допустить возможность различного происхождения, как это [146] сделал Уилкс относительно островитян Паумоту. Вопрос о происхождении, вследствие этого, становится более запутанным. Но вместо признания чисто полинезийского происхождения с северо-востока, допустить родственную линию в северо-западном направлении всё-таки лучше, чем, подобно Крозе и другим, вновь обращаться к устарелому мотиву о тёмном «первичном населении». Если на Тихом океане живут две расы, то обе эти расы могут перемещаться, в особенности, если они привычны к морю и к мореплаванию.
С большей силою выдвигается расовое родство с обитателями Малайского архипелага, так как на него ясно указывает родство
языков. Но оба эти родства лучше рассматривать отдельно. Народы Малайского архипелага, обнаруживающие своей светлой кожей и китайскими глазами известную связь с Азией, быть может, более распространены на некоторых микронезийских островах; настоящие полинезийцы теснее примыкают к народам с негроидными элементами, живущими к востоку от Явы и Филиппинских островов. Физически полинезийцы не так схожи с обитателями Малайского архипелага, как, например, мадагаскарские говасы. Со времени Лессона полинезийцев принято выводить от даяков, батаков, маори и альфуров, так как незначительные сходства с настоящими малайцами слишком бросаются в глаза. Топинар, однако, выводит главную массу полинезийцев из Северной Америки и допускает, что лишь небольшое число завоевателей вышло из Буру. Более глубокого антропологического обоснования этого воззрения можно ожидать при дальнейшем увеличении количества измерений. Вместо искусственной, не имеющей достаточно основания ни в [147] лингвистике, ни в этнографии, теории одновременного переселения и прямого происхождения, это воззрение допускает смешение и наслоение народов, которое находит много подтверждений в нашем втором отделе, где мы говорим о странствованиях полинезийцев.
Если мы допускаем существование группы народов-мореплавателей, которая заняла постепенно благодаря непрерывным добровольным и недобровольным перемещениям различные береговые и островные области Тихого океана, то при допущении больших промежутков времени является необходимостью обширное распространение в громадной области. Таким путём возникает этнографическое сходство, связывающее земли на восточном и западном крае Тихого океана. Метеорологическая причина южно-американского происхождения тагалов, которая указывалась Суньигой, и непреодолимость для них южного пассата с таким же трудом поддаются подтверждению, как и указывавшееся им лингвистическое сходство между языками тагалов и чилийцев. Этнография американцев сделала с тех пор большие успехи, и мы видим, что на западе и востоке Тихого океана верования и религиозные обычаи основываются на одинаковой вере в души и почитании предков. Эти верования не только имеют одинаковую основу, но и часто выражаются в формах, вполне совпадающих между собою. Обращение с трупами и оказываемое им почитание и приёмы жрецов также представляют множество сходных фактов. Основы космогонии, высокое уважение племенных символов и даже незначительные сказания, как, например, об источнике жизни (недавно Боас указал на замечательное совпадение сказаний Северо-Западной Америки со сказаниями айнов и микронезийцев), и незначительные жизненные вспомогательные средства, каковы применение наркотических средств и удочек при рыбной ловле, приготовление рыбы с помощью пара и бродящих напитков — одинаково в обеих областях. В этом отношении для нас имеет значение сходство в татуировке, расписывании тела, в некоторых искажениях его с целью украшения и в особенности в ожерельях из шлифованных красных, белых и чёрных пластинок из раковин. Пользование камнем, костями и раковинами не могло быть устранено даже и металлическим богатством Америки. В связи с этим важным признаком мы уже указывали на общность определённого типа хозяйственной жизни. Припомним ещё оружие, переход азиатского лука в Северную и Среднюю Америку и сходство южно-американских и меланезийских луков. На Ниссане (Соломоновы острова) нашли недавно каменный топор с почти круглым желобком, подобный американскому, который точно также укрепляется в вилообразно расщеплённой рукоятке. Такие находки со временем будут попадаться ещё чаще. Доспехи из тонких палочек и панцирь с прикрытием для затылка распространены всего больше на азиатских и американских окраинах Тихого океана, но они глубоко [148] проникают и в тропический островной мир (см. рис. стр. 137). Метательные дощечки сперва считались только принадлежностью австралийцев и эскимосов; в настоящее время они известны и в Мексике, и в Бразилии. В Северо-Западной Америке, так же, как и во многих частях Океании, в особенности на островах Бисмаркова архипелага, находятся в употреблении танцевальные маски, в основе оригинальных украшений которых лежат фигуры животных, разработанные в известном стиле. Там соединены выдра и лягушка, бобр и ястреб, а здесь змеи, ящерицы, рыбы, жуки и птицы. Маски из Нового Мекленбурга поразительно напоминают маски гайдахов. Менее значения можно придавать тому
обстоятельству, что как в первом, так и в последнем случае, глаза и сходные с ними орнаменты (см. рис. стр. 69 и 71) сделаны из раковин, а также и поразительному совпадению сочетания верхней части, представляющей широкую голову животного, с другим животным, изображённым в виде высунутого языка. Это сопоставление голов животных в средней линии целого, не менее чем глазной орнамент, являющийся существенным элементом тихоокеанского или американского стиля, напоминает Северо-Западную Америку. Следует принять во внимание, что между предметами, близкими друг другу в пространстве, не всегда замечаются более тесные соотношения. С другой стороны, сходства обнаруживаются не только в отдельности, но и группами. Так, не только ткацкий станок даяков напоминает такой же станок индейцев Северо-Западной Америки, но совпадение между теми и другими заключается и в добывании голов, в почитании черепов и орнаментальном применении человеческих волос. Орнаменты малайских тканей поразительно сходны с [149] древнеамериканскими. У калчакисов в Северной Аргентине мы находим расписывание глиняных сосудов рисунками в виде линий, птиц, пресмыкающихся и человеческих лиц, напоминающими перуанские, а по выбору и обработке мотивов — в то же время и малайские работы. И в нравах можно заметить поразительные внешние совпадения, каковы, например, известные формы приветствия, выражение согласия вручением палочки, способы сношений с помощью деревянных труб и т. п. Над всем этим возвышается в виде общего построения сходство общественного порядка, основанного на материнском праве и экзогамии. Наиболее ясно выраженным мы находим его в Австралии и Меланезии и затем в Америке, между тем как в разделяющей их Полинезии заключается область разложения и упадка. В Северной и Южной Америке выступает тот же общественный строй, в котором повторяются часто даже мелкие подробности.
Оскудение растительного и животного мира, которое всё яснее замечается в Океании, чем более мы подвигаемся к востоку, не относится к человеку. Позднейшее развитие в Тихом океане свойственно именно востоку; запад и юг стоят позади его. Меланезийцы представляют понижение культурного состояния между малайцами с одной, и полинезийцами с другой стороны. На южноамериканском берегу мы вступаем в область ещё высшей культуры в Перу. Если мы к произведениям искусства присоединим более значительное в этнографическом отношении умственное достояние — религиозные представления и социальные, и политические учреждения, то восток окажется выше запада, и не только выше Меланезии, но и Микронезии. Нас не должно вводить в заблуждение то обстоятельство, что в наших музеях содержится больше вещей, добытых позднее с рассеянных островов, меньше подвергавшихся влиянию белых. Общее отношение обеих больших групп народов тихоокеанского островного мира друг к другу позволяет видеть большие ступени между ними. Меланезийцы вообще стоят ниже полинезийцев: они представляют более древнюю фазу развития, в которой удержалось многое, что уже разложилось у этих последних. Но мы не можем ещё решить теперь — было ли причиною этого превосходства восточных океанийцев соседство Америки или самостоятельное развитие. В пользу Америки говорят не только сходства, но и расстояние, вчетверо меньшее.
Разделяя группы народов этой обширной области на американцев, живущих на восточном берегу Тихого океана, и обитателей островов на западном крае, на юге и внутри его, мы называем первых океанийцами, так как Тихий океан — единственный, обладающий широко распространённым населением с самостоятельными признаками. Наличность и недостаток множества важных предметов связывает океанийцев с малайцами на западе и австралийцами на юге. От австралийцев они отделяются резко; с малайцами, напротив, [150] их связывают переходы, которые зависят отчасти от более глубокой связи происхождения, а отчасти — от долговременных влияний. Между тем
как с американцами у них существует общность каменной культуры и мн. др., они занимают по отношению к малайцам, находящимся уже на ступени железной культуры, совершенно иное положение, чем западные представители последних, мадагассы. Тогда как океанийцы и австралийцы вместе с американцами остались на ступени каменной культуры, малайцы и мадагассы сделали многие важные приобретения благодаря азиатско-африканским континентальным влияниям. Австралийцы в своём изолированном положении ещё более обеднели. Значение малайцев главным образом заключается в том, что они сделались органами распространения указанных влияний в восточном направлении. Связь между ними и океанийцами вводит нас в более отдалённое время. Когда в XVI веке европейцам открылись океанийские области, железо уже проникало в Новую Гвинею, и влияние Индии в языке и художественном стиле в отдельных подробностях распространилось и туда. Носителями его были деятельные в торговом и в мореходном отношении малайцы, и оно могло бы проникнуть ещё дальше, пользуясь поддержкою с восточно-азиатской стороны, которая свою замкнутость не возвела ещё в правительственный принцип, а, напротив, [151] находилась в живом общении с югом. По указанию Георга Шпильберга экипаж флота, снаряжённого в 1616 г. в Маниле против голландцев, состоял из индусов, китайцев и японцев. Внутри Новой Зеландии найден был индусский бронзовый колокол с тамульской надписью, корабельный колокол магометанского тамула, восходящий не далее как к XIV веку. На место этих слабых и рассеянных влияний выступило европейское влияние, имеющее более массовый характер; в течение 300 лет оно привело всё своеобразное к уничтожению и значительную часть народа к вымиранию.
Малайо-полинезийцы — в настоящее время самый островной народ всего земного шара, только на полуострове Малакке они несколько связаны с материком. Мы можем, однако, для отдельных племён, живущих в настоящее время на островах, как, например, для малайцев и ачинцев Суматры, доказать их материковое происхождение, даже не руководясь стремлением отыскивать для всех народов земли происхождение из азиатского материка, так называемой колыбели человечества. На основании сравнения слов Г. Керн допускает, что родина малайо-полинезийцев, включая мадагассов, лежала в тропической стране. Там произрастали сахарный тростник, кокосовая пальма, банан, рис, ротанг, таро́ и другие растения жаркого пояса; там были известны собака, свинья, курица, различные обезьяны, морские черепахи, вероятно, и буйвол, и крокодил, а, быть может, и слон, и лошадь; страна эта лежала вблизи моря. Он всего более склонен отыскивать эту область происхождения в странах Камбоджи, Аннама и Сиама. Малайский исходный пункт полинезийского переселения приводили в связь с словом Bolotu, которое полинезийцы употребляют для обозначения загробного мира, местопребывания богов. В этом видят напоминание о Буру. Несмотря на различные указания, трудно примириться с воззрением, что один малозначительный остров большого архипелага служил местом происхождения для широко разбросанных народцев средней части Тихого океана, и ещё менее с тем, что малайо-полинезийские родственные связи намекают на меланезийские острова и Мадагаскар. Материковое происхождение малайо-полинезийцев имеет особое значение для разъяснения его, так как оно указывает нам возможность более широкого распространения малайо-полинезийцев в западных береговых странах Тихого океана в прежнее время. Их присутствие на Формозе, их следы в Японии приводят на этой стороне к такому месту, откуда цепь сношений с Северо-Западной Америкой замечается яснее. Здесь мы [152] можем обойти вопрос — обладали ли в то время эти народы обширным распространением на материке? Между Японией, где замечаются влияния Северо-Западной Америки, и Формозой, до которой в настоящее время распространяются малайо-полинезийцы, остаётся такой небольшой промежуток, что в сношениях между ними почти не может быть сомнения. Ещё важнее, впрочем, что при таком более значительном краевом или островном распространении к северу увеличивается возможность прямых связей с помощью намеренных и ненамеренных переселений. Берег, богатый островами, к северу от устья Колумбии, в особенности пространство между Пугетовым заливом и мысом Спенсер, куда постоянно привлекается и откуда направляется множество людей, находится почти на 800 милях расстояния по прямой линии от Японского архипелага. И на этой стороне, и отсюда к северу до Берингова пролива простирается область высоко развитого мореплавания. Связи с Америкой, которые ещё просвечивают сквозь своеобразную и высокую культуру Японии, сгущаются здесь по направлению к северу, пока на Беринговом море не выступает полное тождество между народами, живущими на азиатском и на американском берегу. Именно это более недавнее распространение азиатских признаков по Северной Америке, которое привело к тому, что в некоторых частностях южноамериканские народы выказывают более связи с народами юго-западной части Тихого океана, а североамериканские — с народами северо-западной части его, это распространение убеждает в том, что предпочтение должно быть отдано северному пути.
Тихоокеанские острова отделяются под тропиками от американского берега пространством в 40°—60° долготы, лишённым островов и человеческого населения. Единственная более значительная группа — Галапагосские острова, которых можно достигнуть от южноамериканского берега в три дня, по-видимому, не видали человеческого существа до появления европейцев. Это промежуточное пространство покажется нам, однако, менее значительным, если мы примем во внимание, что оно составляет треть ширины того пространства, которое лежит между островом Пасхи и самыми восточными островами Малайского архипелага, и что обитатели острова Пасхи должны были совершить гораздо более дальний путь от группы Самоа, предполагаемого общего центра распространения полинезийцев. Относительно богатой островами, населённой части Тихого океана этот пустой промежуток не настолько широк, чтобы мы не имели право считать его, наравне с Тихим океаном, обитаемым морем, противоположно необитаемому Атлантическому океану. Мы не имеем исторических известий о добровольных или недобровольных плаваниях в области, лежащей к востоку от острова Пасхи. Перуанские летописи отмечают береговые плавания и более далёкие морские походы с целью покорений или открытий; Пизарро встречал торговые суда, и у чипчасов, так же, как и у чимусов, существовали предания об отдалённой родине на море, но мы не имеем никаких исторических указаний на непосредственные сношения между Полинезией и Южной Америкой. Совпадения и сходства остаются скорее в рамках общей принадлежности обеих частей к великому тихоокеанскому кругу народов. И в представлении китайцев о большой стране на востоке можно видеть только намёки на Северо-Западную Америку; золотоносные острова, которые помещались японцами на востоке (Тасман был послан для открытия их и открыл при этом Бонинские острова), также принадлежали к баснословной области. О возможности происхождения древнеамериканской культуры из Азии мы будем говорить в отделе, посвящённом Америке.