ПРИЛОЖЕНИЕ
Извлечение из дела об отправлении поручика Чокана Валиханова в Кашгар[1]
Волнения, начавшиеся в 1857 году в Восточном Туркестане вследствие «бунта» ходжи Валихана-тюри, в связи с другими политическими обстоятельствами в соседних с нами областях Азии, настолько встревожили генерал-губернатора Западной Сибири Гасфорта, что он нашёл необходимым послать в Кашгар для разведок на месте тайного агента, который мог бы сообщить русскому правительству действительное положение дел в этой китайской провинции. Осуществить эту мысль было тем легче, что в Омске находился человек, как нельзя более пригодный к такой роли — Чокан Валиханов, и Гасфорт начал действовать. Он обратился в Министерства иностранных дел и военное с ходатайством разрешить отправить в Кашгар офицера для собрания точных сведений о стране.
В Архиве министерства иностранных дел находится дело о поездке Валиханова в Восточный Туркестан, озаглавленное так: «Об отправлении в Кашгар секретного агента поручика Султана Чокана Велиханова вместе с купеческим караваном 1857 г. Тут же о награждении Велихапова и лиц, способствовавших успеху экспедиции, а именно, полковника Гутковского, семипал. купца Букаша и караван баши Муса-бия, а также нескольких киргизов и ташкентцев». Началось 1857 г. — кончилось 1861 г. [330]
Оно начинается следующей запиской Гасфорта:
«Положение дел в Кашгаре и наши к нему отношения.
Возмущение в Кашгаре, как и до́лжно было ожидать, вспыхнуло и угрожает вскоре принять обширные размеры. Чтобы показать всю важность его для дел Средней Азии и для наших пограничных, необходимо сказать несколько слов о положении его и отношении к китайскому правительству и соседственным ханствам.
Завоевание Кашгара стоило Китаю кровопролитной войны с Чжангер ханом, прежним его владетелем. Чжангер хан был схвачен и варварски умерщвлён, но дети его спаслись бегством в Хоканд, один из них просил генерал-губернатора Западной Сибири о покровительстве России, в котором, к сожалению, ему тогда было отказано. Теперь они, как слышно, отправились в Кашгар, чтобы воспользоваться восстанием его.
Для нас вопрос состоит в том: должны ли мы оставаться равнодушными зрителями событий, происходящих в Кашгаре?
Кашгар, обширная и плодоносная провинция, в которой считается более миллиона жителей, отделён от Китая проходами Мус-Дага, которые весьма легко преградить: с юга он отделён от английских владений в Индии (от Лагора, в недавнее время с такими усилиями завоёванного Англией) незначительным, хотя и горным пространством; далее к западу граничит с Афганистаном и Хокандскими владениями, и, наконец, на севере примыкает части наших сомнительных владений дикокаменных киргизов (бурут). Географическое положение указывает уже на важность Кашгара в политическом значении как для России, так и для Англии, и этим объясняется старание той и другой иметь в нём своих агентов, в чём однако по сие время они не успели по случаю подозрительности и недоверчивости китайского правительства. Русское правительство, продолжая линию своих укреплений и военных поселений от Семипалатинска до Или, делает этот путь более для себя доступным. [331]
Теперь, когда военное занятие китайских постов на Амуре угрожает разрывом России с правительством Китая, конечно, мы должны обратить особенное внимание на западные пределы Китайской империи. В западной Сибири мы имеем более средств вести войну, значительное число войск и артиллерию, которая несколько раз была в делах; наконец, лёгкость сообщения с Семипалатинском представляет чрезвычайно важное преимущество пред отдалённым и едва доступным Амурским краем, а потому с этой стороны должны быть направлены главнейшие действия наши против Китайской империи в случае разрыва с нею. Наконец, здесь мы имеем и местный повод к неприязненным действиям, это — разграбление Чугучакской фактории. Может быть, заметят, что в таком случае всего удобнее занять Илийскую провинцию Китая, но тут рождается вопрос, — что делать с нею по окончании войны? Возвратить китайцам, — но какую пользу извлечём мы из временного владения ею? Раздражение и неудовольствие её жителей против России будут последствиями этого занятия. Не таким представляется вопрос военных действий в Кашгаре: образовав из Кашгара отдельное от Китая ханство под владением одного из сыновей Чжангера или другого претендента и приняв его под покровительство России, мы окажем важную услугу народу, для которого тирания маньчжуро-китайцев сделалась невыносимою. Может быть, заметят, что это потребует усилий гораздо больших чем занятие Илийского края, но зато мы достигаем результатов положительных и чрезвычайно важных: мы приобретаем совершенное господство в Средней Азии и можем угрожать из Кашгара по своему произволу каждому из ханов, и облегчаем себе путь далее. Если уже разрыв и война с Китаем должны последовать, то, по крайней мере, эта война, которая повлечёт за собою важные столкновения и неизбежные расходы, должна выкупиться подобными результатами. А потому казалось бы необходимо нужным заранее озаботиться военными приготовлениями в Западной Сибири на случай, если действия наших войск на Амуре [332] повлекут за собою разрыв с Китайскою империею, и употребить все усилия, как для собрания сведений о положении дел в Кашгаре, так и для поверки тех, которые мы имеем о путях к нему; для сего казалось бы необходимым послать опытного и надёжного офицера в Кашгар; знаем, что достижение его сопряжено со многими трудностями, но важность событий, кажется, требует, чтобы решились на эту меру».
На этой записке помета: Передано воен. м-ру, который и доложил его императорскому величеству 22 апр. 1857 г. Распоряжение сделано по воен. м-ству по предварительному совещанию с м-вом ин. д.
Военный министр писал Гасфорту, от 28 августа 1857 г. № 80.
Вашему высокопревосходительству известно, какое внимание со времён Екатерины II обращало постоянно наше правительство на установление политических или торговых связей с Кашгаром, и из дел, в вашем управлении находящихся, вы знаете, что ещё в последнее время (при заключении Кульджинского трактата) мы домогались об учреждении фактории в Кашгаре, но и эта попытка не удалась.
Ныне нельзя не воспользоваться тем положением, в коем находится Кашгар в отношении к Китаю, о чём и вам сообщено надворным советником Захаровым, а потому правительство наше решилось опять возобновить старание своё к учреждению хотя некоторых сношений с названною провинцией. Для осуществления этой цели прежде всего необходимо узнать в подробности и с точностью настоящее положение дел в Кашгаре, степень силы и важность восстания, все случайности успеха в отдельном существовании этого владения и сочувствие народа к прежней магометанской династии. В сих видах государь император высочайше повелеть соизволил:
1) Командировать опытного и надёжного человека в Кашгар для разузнания о ходе происшедшего там восстания.
По взаимному обсуждению моему этого вопроса с [333] министром иностранных дел предполагалось бы: послать доверенное лицо негласным образом, но под видом купца или купеческого приказчика в небольшом караване, составленном из татар или наших ташкентцев. Караван этот до́лжно отправить под военным прикрытием до тех мест, где ему не будет более угрожать опасность от хищников киргизских или коканских. Во всяком случае следует избегать всякого нарушения наших сношений с Китаем. Впрочем, представляется вашему ближайшему усмотрению избрать другой способ для достижения указанной цели. До́лжно соблюсти только, чтобы посылаемое лицо получило от вас наставления не иначе как изустно, и чтобы ни под каким предлогом никаких бумаг, могущих обнаружить его положение и звание, при нём не находилось. О возвращении же суммы, которая будет вами израсходована для поездки в Кашгар доверенного лица, вы не оставите войти в своё время с представлением.
2) Усилить отряды наши в Заилийском крае по усмотрению вашего высокопревосходительства, как выставлено уже недалеко от китайской границы на урочище Айдарлы и речке Чарыне, так и к югу от укрепления Верного по направлению к кашгарской границе. Хорошо расположенные отряды могут принести двоякую пользу: 1) через подобные передовые посты скорее можно получить сведения о происходящем в Кашгаре и 2) в случае вторжения в наши пределы вооружённых шаек — скорее можно будет дать им надлежащий отпор.
3) Если бы по восстановлении в Кашгаре прежней династии, независимой более от китайского правительства, представители этой династии обратились к вам с просьбою о помощи или содействии, то не отвергая их просьбы и приняв благосклонно посланцев новой власти в Кашгаре, вы испросите разрешение правительства на дальнейший ход этого дела, и вместе с тем ввиду предстоящих обстоятельств должны быть готовым к оказанию содействия.
Хотя со стороны военного министерства и делаются распоряжения об усилении в Омске запасов пороха, [334] снарядов и оружия, но при этом я покорнейше прошу вас уведомить меня: на основании ваших соображений по поводу сего отзыва, все ли запасы должны быть доставлены только в Омск или также и в другие пункты Заилийского края?
О вышеизложенной высочайшей воле и изъяснённых указаниях сообщая вашему высокопревосходительству, я остаюсь вполне уверенным, что ваше благоразумие и опытность укажут вам надежнейший путь к достижению предположенной цели.
О последующих ваших по сему отзыву распоряжениях я имею честь ожидать своевременных уведомлений для представления оных на высочайшее воззрение государя императора.
В ответ на это командир отдельного сибирского корпуса рапортом от 30 октября 1857 г. № 31 на имя военного министра доносил:
Высочайшее повеление его императорского величества о мероприятиях по поводу возмущения в Кашгарии, объявленное мне в отзыве вашего высокопревосходительства от 28 августа № 80, мною получено 17-го числа текущего октября с начальником инженеров вверенного мне корпуса, полковником Клименко.
В это же время прибыл в Омск отозванный из Кульджи консул наш Захаров, который подтвердил все прежде сообщённые мною министерству иностранных дел сведения о положении дел в Кашгарии, заключающиеся в сущности в том, что возмущение, вспыхнувшее в начале сего года в Яркенте и в Кашгаре, распространилось уже до г. Аксу, и что первая попытка китайцев к подавлению восстания была безуспешна, потому что посланный в первый раз отряд разбежался от недостатка содержания и вооружения, и по получении сего известия к Кульдже, хотя илийское начальство приступило к снаряжению нового отряда из всех полков понемногу и из калмыков, но недостаток в денежных средствах может весьма затруднить и парализовать и это новое предприятие.
Слухи, об участии в восстании ходжей, потомков [335] Джангера, весьма правдоподобны, однако же не выяснилось надлежащим образом и неизвестно притом, какими они располагают средствами и в какой мере сочувствует кашгарское население делу восстановления прежней мусульманской династии.
При настоящем затруднительном положении китайского правительства можно с большою вероятностью ожидать отторжения Кашгарии, но для упрочения самостоятельности этого владения необходимо, чтобы содействие другой державы было оказано оному вовремя, ибо иначе существование его не может быть продолжительно при значительной несоразмерности сил Кашгарии с силами, которые огромная Китайская империя, несмотря на расстройство её дел, может противопоставить для восстановления там своего владычества. Подобные попытки ходжей и сартов обнаруживались уже несколько раз, но были усмирены китайцами с употреблением самых жестоких мер наказания.
Соображая всё вышеизложенное и имея в виду высочайшую волю его императорского величества, оказывается необходимым: во-первых, собрать подробные сведения о положении дел Кашгарии и следить за ходом событий до окончательной их развязки и 2) усилить военные способы наши в Заилийском крае для поддержания, если повелено будет, независимости Кашгарии по восстановлении прежней мусульманской династии.
По первому предмету честь имею сообщить вашему высокопревосходительству, что со своей стороны я также признаю за лучшее для собрания сведений послать в Кашгар при торговом караване доверенного чиновника под видом купца или приказчика; но снаряжение и отправление каравана не может быть предпринято раньше наступления весны будущего года. Притом я не могу быть уверен, что найдутся теперь охотники отправить свои товары в страну, объятую возмущением, опасение подвергнуться разграблению может удержать наших азиатских торговцев от решимости, в которой я не сомневался бы при других обстоятельствах, и не безызвестно министерству иностранных [336] дел, что возмущение Капигарии в 1847 г. заставило предместника моего, князя Горчакова, отказаться от посылки каравана, который предполагалось тогда отправить для извлечения из Кашгара сведений, до торговли относящихся.
Во всяком случае я попытаюсь всеми зависящими от меня способами склонить нескольких торговцев к снаряжению хотя небольшого каравана, для вящщего же успеха в приискании охотников я покорнейше прошу ваше высокопревосходительство испросить на сей случай высочайшее разрешение на освобождение от таможенных пошлин в определяемом величиною каравана количестве товаров как тех, которые будут отправлены отсюда, так и тех, которые вывезутся оным из Кашгарии (на подлинном собственною его величества рукою написано: «Снеститсь с Министерством финансов»), ибо хотя в укреплении Верном — пункте ближайшем в Кашгарии — водворились уже многие азиатские торговцы и через снаряжение там каравана выигралось бы время, но как они окончательно ещё не успели устроиться и не имеют запаса русских товаров, то необходимо в настоящем случае обратиться к азиатам, проживающим в Семипалатинске, известным своею предприимчивостью и для которых облегчение в таможенных пошлинах было бы немаловажною приманкою.
Рассчитывая время, которое потребуется для прохода каравана от Семипалатинска до Кашгара и обратно до наших пределов, я нахожу, что если он выступит в первых числах апреля, то нельзя ожидать возвращения его, а следственно и получения желаемых сведений, раньше конца лета будущего года; с отозванием же консула Захарова из Кульджи мы лишены всякой возможности получать последовательные известия о ходе событий в Кашгарии. По сим соображениям я признаю необходимым ныне же отправить к границам Кашгарии в кочевья дикокаменных киргизов доверенного чиновника с тем, чтобы он, не обнаруживая своего поручения и действий, следил за делами в Кашгарии и вообще в Западном Китае до времени отправления предполагаемого каравана, так как некоторые из родов сих [337] киргизов, подобно атбанам Большой орды, кочуют в наших и китайских пределах.
В выборе чиновника для сего поручения я остановился на состоящем при мне для особых поручений поручике Валиханове. Офицер этот сын достойнейшего киргизского султана, полковника Чингиса Валиханова, ныне старшего султана Кокчетавского округа, воспитывался в Сибирском кадетском корпусе, несомненной преданности правительству, с очень хорошими дарованиями и на расторопность его вполне можно положиться, сверх того, он хорошо ознакомился с историей, и нынешним состоянием среднеазиатских владений и, будучи сам мусульманин, скорее русского чиновника может снискать доверие своих единоверцев.
Для содействия Валиханову в возлагаемом на него поручении я предоставляю в его распоряжение проживающего постоянно в Дикокаменной орде по моему поручению касимовского татарина Файзулу Ногаева, бывшего ещё в 1824 г. с г-ми Мейендорфом и Негри в Бухаре и Хиве в качестве переводчика и удостоившегося получить в награду звание тархана. Как человек бывалый в дальних азиатских странах и ознакомившийся во время долголетнего пребывания между дикокаменными киргизами с посещающими иногда страну эту кашгарскими купцами Ногаев может быть употреблён в этом деле с особенною пользою, а к тому же влиянием своим на старейшин дикокаменных киргизов обезопасит проживание Валиханова посреди этих необузданных дикарей.
Не обязывая поручика Валиханова проникнуть в самую Кашгарию, я однако же уверен, что при свойственном ему самоотвержении он не преминет воспользоваться благоприятным случаем, коль скоро таковой представится, в противном случае он будет ожидать снаряжаемого каравана и если не будет особых препятствий, присоединится к нему в качестве приказчика или родственника начальника каравана. Согласно повелению его величества все мои наставления посылаемому чиновнику будут словесные и никаких бумаг он при себе иметь не будет. [338]
В отношении каравана остаётся мне присовокупить, что для препровождения оного через кочевья дикокаменных киргизов до пределов Кашгарии, я полагаю назначить до ста казаков, которые останутся в кочевьях рода Богу до возвращения каравана. Благовидным предлогом к посылке сего отряда послужит недавно полученная мною просьба от манапов рода Богу о присылке к ним военной команды для защиты от набегов сарыбагышей[2].
От министра иностранных дел на имя генерал-губернатора Западной Сибири поседовало следующее отношение, от 1 декабря 1857 г. за № 331:
Ваше превосходительство уже получили подробное наставление от военного министерства касательно возбуждённого вами вопроса о командировании в Кашгар секретного агента. Мне остаётся только повторить моё мнение, удостоившееся высочайшего одобрения и сообщённое уже вам в прежнем отношении военного министра.
Правительство наше, не предпринимая наступательных действий, должно быть готово ко всем случайностям, которым могут быть подвержены дела наши с Китаем при их теперешнем натянутом положении. Вашему превосходительству совершенно известно, как полезно для нас в настоящую минуту иметь точные сведения о всём, что делается на Западе Китая, в сопредельных с нами провинциях его, и какую важность для нас составляет положение Кашгара, о котором нет никаких определённых известий. Проникнуть нашему агенту в Кашгар необходимо. Средства, вами избранные для сего, нам кажутся удобными. Предмет поручения назначаемому вами поручику Валиханову должен заключаться в собрании верных и точных сведений о положении Кашгара.
Что касается до предложения вашего превосходительства, чтобы караван, который пойдёт в Кашгар, был освобождён от уплаты пошлин, то министерство иностранных [339] дел не замедлит войти по сему предмету в надлежащее сношение с министерством финансов.
От военного министра командиру Отдельного сибирского корпуса от 2 декабря 1857 г. № 118:
Представление вашего высоко-ва от 30-го минувшего октября № 31 о мероприятиях по поводу восстания в Кашгаре, я имел счастье всеподданнейше повергнуть на высочайшее воззрение государя императора.
Его императорское величество высочайше соизволил одобрить соображения ваши об отправлении каравана в Кашгар и повелел приступить к приведению сей меры в исполнение.
Об освобождении каравана от пошлин министерство иностранных дел войдёт в сношение с министром финансов, который, вероятно, не встретит со своей стороны затруднений к полному удовлетворению вашего ходатайства. Определяемая вами численность конвоя для сопровождения каравана и предлог удержания оного в кочевьях дикокаменных киргизов признаются весьма основательными. Государю императору благоугодно только, чтобы к конвою были присоединены два ракетных станка.
Его императорское величество равномерно высочайше соизволил одобрить предположение ваше об отправлении, не ожидая снаряжения каравана, в кочевья дикокаменных киргизов, к границам Кашгарии, состоящего при вас по особым поручениям поручика Валиханова с предоставлением в его распоряжение касимовского татарина Файзулу Ногаева; поручик Валиханов должен стараться проникнуть в самую Кашгарию, если не представится к тому каких-либо особых препятствий.
О том, какие необходимо дать ему наставления, вы получите подробное уведомление от министерства иностранных дел.
На снаряжение каравана и отправление поручика Валиханова предоставляется вам позаимствовать деньги из состоящих в вашем ведении сумм гражданского ведомства. Суммы эти по получении от вас сведений о [340] произведённых издержках по означенным предметам тотчас же будут пополнены[3].
Командир Отдельного сибирского корпуса писал министру иностранных дел 31 декабря 1857 г., № 69:
Вследствие секретного отношения вашего сиятельства № 331 и одновременно с ним полученного от г-на военного министра, мною сделаны следующие распоряжения:
1) Для снаряжения каравана в Кашгар я командировал в Семипалатинск товарища военного губернатора области сибирских киргизов полковника Бундовского, поручив ему совместно с военным губернатором Семипалатинской области генерал-майором Пановым устроить предприятие это, не обнаруживая истинной цели, а под предлогом учреждения прибыльной торговли, в поощрение коей им предоставлены таможенные облегчения. Об успехе предприятия этого я уже имел честь сообщить вашему сиятельству за № 1144 и ожидаю от министерства финансов утверждения предложенных мною для каравана этого облегчений в оплате привозной пошлины.
2) Состоящий при мне поручик султан Валиханов отправлен уже в кочевья дикокаменных киргизов для ближайшего наблюдения о ходе дел в частях Западного Китая, прилежащих к южной нашей границе; о движениях кашгарского восстания, о мерах правительства китайского к подавлению оного и о духе народонаселения возле городов Кульджи и Аксу, а именно, китайского племени, киргизов и сартов, которые, как известно, все более или менее недовольны Машкурской династией. Для воспособления поручику Валиханову в собрании этих сведений одновременно с ним послан татарин Файзулла Ногаев к тем же дикокаменным киргизам, к манапу Бурумбаю рода Богу, в коем Ногаев пользуется особым уважением.
Кроме того, Валиханову даны подарки для Бурумбая и других старшин на 160 р. 75 к. и деньгами 200 р. Приезд поручика Валиханова к дикокаменным киргизам имеет [341] предлогом необходимость личного совещания с манапами рода Богу по поводу просьбы их об оказании им помощи против Сары-Багышцев.
Ко времени прибытия в укреп. Верное снаряжаемого каравана поручик Валиханов возвратится туда же и, переодевшись в киргизское платье, будет находиться при караване как родственник начальника оного. Проникнув таким образом в Кашгар, он поверит на месте известия прежде собранные им у дикокаменных киргизов и будет приобретать по возможности верные и точные сведения, как о движении и характере восстания, о средствах оного, о предводительствующих лицах, о ходжах прежней династии, равно и о самой стране, доселе нам мало известной. Усердие и способности этого офицера дают мне повод надеяться, что подробные наставления, данные мною ему по этому предмету, будут выполнены[4].
Он же писал министру иностранных дел 12 февраля 1858 г., № 14:
Состоящий при мне для особых поручений поручик султан Валиханов, командированный мною для собрания сведений относительно настоящего положения дела в Кашгаре, по прибытии в укр. Верное донёс мне, что, вследствие суровой зимы и чрезвычайно обильно выпавшего снега, все пути и проходы чрез Алатавские горы закрылись с ноября месяца и едва ли откроются ранее конца февраля, а потому все сношения с дикокаменною ордою с самого начала зимы прекратились и неизвестно положительно, где именно в настоящее время стоят на кочевьях род Богу, начальника коего Бурумбая он должен был предварительно посетить[5].
Из письма Гасфорта министру иностранных дел 31 августа 1858, № 95, видно, что слух о смутах в дикокаменной орде, вызванных смертью старшего манапа Бурумбая, достигнув до Семипалатинска, встревожил купцов, участвовавших в снаряжении каравана, и они начали [342] отказываться от этого предприятия. Для вторичного их соглашения Гасфорт вынужден был командировать в Семипалатинск, предварительно своего туда прибытия, полковника Гутковского, знавшего всех этих торговцев.
Это повело к увеличению расходов по экспедиции, так как Гутковскому пришлось дать 120 р., кроме прогонов, на расходы по снаряжению каравана.
В письме от 28 октября 1858 г. № 137 Гасфорт сообщал министру иностранных дел:
«Букаш для исполнения выраженного правительством желания вызвался снарядить караван без всякого обеспечения и рискуя собственным и товарищей его капиталом».
Расходы по снаряжению каравана с нашей стороны составили 2486 р. 55 к., из них 2111 р. 66 к. с разрешения военного министра были заимствованы из местных источников (из штаба Отдельного сибирского корпуса) с тем, что будут возмещены из сумм военного министерства, но впоследствии были покрыты из сумм Государственного казначейства.
Купец Букаш Аупаев, взяв на себя предприятие организовать караван, пригласил по недостаточности собственных средств нескольких торговцев бухарцев. Благодаря его стараниям образовался караван в 100 верблюдов и 50 лошадей с соответствующим числом людей, с товаром на сумму 18 300 р. 11 к.
В караване находилось восемь торговых хозяев.
Сам Букаш вследствие преклонности лет с караваном не пошёл. Караван-башем был ташкентец Муса-бай, проживавший в Копале.
Валиханов присоединился к каравану под именем Алим-бая.
Ему было выдано деньгами 550 р., прогонов до укрепления Верного 126 р. 88 к. и от Верного до Копала 33 р. 183/4 к.
Караван шёл тремя отделениями и они соединились на [343] Каратале 25 июня, откуда должны были следовать через Алтын-Емель к проходу Сенташ.
Генерал-губернатор Западной Сибири 13 июля 1859 г., № 43, писал князю Горчакову:
Караван, посланный в мае минувшего года в Кашгар, окончив успешно свои торговые дела, возвратился в Семипалатинск. Вместе с тем прибыл в г. Омск и находившийся при этом караване поручик султан Чокан Валиханов, на коего, согласно высочайшей воле, возложено было известное вашему сиятельству тайное поручение. Из слов сего офицера видно, что, несмотря на опасное положение, в котором оп находился, быв узнанным некоторыми торговцами, неприязненно расположенными к начальнику нашего каравана, успел однако же собрать многие полезные и желательные правительством сведения. Я приказал поручику Валиханову набросать их на бумагу в возможно отчётливом порядке для представления вашему сиятельству. Но как всего виденного и слышанного не перепишешь, то полагал бы полезным послать означенного офицера в С.-Петербург для изустных пояснений в Азиатском департаменте, что и исполню, как только записка им будет составлена и он поправится в здоровье, расстроенном от многих лишений, коим подвергся в течение года.
Начальник штаба отдельного корпуса извещал директора азиатского департамента 25 сентября 1850 г., № 1026, что «ныне поручик Валиханов от трудов понесённых им при исполнении его поручения, заболел, почему и поездка его по распоряжению г-на корпусного командира отложена впредь до его выздоровления».
Резолюция. Отвечать, что министерство ожидает высылки отчёта Валиханова для представления государю императору об экспедиции, в которой принимает такое живое участие.
На это командир Отдельного сибирского корпуса и генерал-губернатор Западной Сибири отвечал: «отчет о [344] поездке поручика Валиханова в Кашгар, составляющийся под непосредственным моим наблюдением и при содействии исправляющего должность военного губернатора области сибирских киргизов, полковника Гутковского, уже оканчивается и будет вскоре за сим доставлен, так как здоровье поручика султана Чокана Валиханова, расстроенное в этой затруднительной поездке, уже начало поправляться и он теперь усиленно занимается окончанием своих заметок».
24 января 1860 г., № 155, Гасфорт писал министру иностранных дел:
В исполнение высочайшей государя императора воли, объявленной мне в секретном предписании господина военного министра от 28 августа минувшего 1857 г. № 10, по распоряжению и убеждению моему семипалатинский купец из ташкентцев Букаш снарядил на свой счёт торговый караван в Кашгар, избрав начальником оного (караван-башою) проживающего на Копале ташкентца Мусса-бея. С этим караваном, вышедшим из Семипалатинска 15 июня и перешедшим в начале сентября 1858 г. Заукинский горный проход, был отправлен секретным агентом состоящий при мне поручик Султан Чокан Валиханов (потомок последнего владетельного хана Средней орды), переодетый в азиатское платье и, называясь родственником караван-баши.
После многих испытанных затруднений и опасностей караван этот благополучно возвратился 12 апреля сего года в укрепление Верное. Товары, вывезенные отсюда, были проданы в Кашгаре частью на серебро, а частью выменены на чай и некоторые местные шёлковые материи, — выгоды приобретённые хотя не были значительны, но при представленной Букашу облегчительной пошлине покрыли сделанные им издержки.
Возвратившийся с караваном агент наш, поручик Валиханов, вследствие испытанных в течение продолжительного путешествия лишений, физических трудов, неудобств и нравственных потрясений от опасностей, [345] которым подвергался, рискуя жизнью, если бы настоящее звание его сделалось известным, о чём уже высказывалось некоторое подозрение, прибыв в Омск, сильно занемог, так что при его природной слабой организации нельзя было определить исход этой болезни, долго продолжавшейся. По этим причинам, замедлившим составление отчёта сделанных им наблюдений и собранных сведений, я поручил товарищу военного губернатора области сибирских киргизов, полковнику Гутковскому, пособить поручику Валиханову в составлении его заметок, что по причине той же болезни, конечно, не могло скоро подвигаться. По собрании этих сведений они приведены ныне под моим наблюдением в систематический порядок, и я имею честь представить вашему сиятельству для всеподданнейшего государю императору доклада это описание по многим отношениям в высшей степени занимательное и полезное для правительства и для науки, ибо оно знакомит довольно отчётливо с военным, политическим и торговым состоянием малоизвестной страны и выказывает слабое и ошибочное знание оной теми немногими географами, сведениями которых мы доселе руководствовались. При редакции этих заметок, конечно, можно было бы соблюсти более полноты, последовательности в изложении, в слоге, но поспешность, с какою они составлялись, дабы вознаградить время, промедленное по причине болезни г-на Валиханова, служит тому извинением. Впрочем, многие не вполне изложенные обстоятельства могут быть дополнены в С.-Петербурге изустно самим Валихановым.
Если принять во внимание, что столь многообразные, относящиеся почти всех отраслей науки и государственного устройства сведения, отчётливо составлены молодым человеком, недавно ещё окончившим воспитание в Сибирском кадетском корпусе и по происхождению киргизом, между коими весьма трудно встретить людей даже с обычным начальным образованием, что для собрания этих сведений следовало провести продолжительное время, подвергаясь всем лишениям и даже опасению позорной смерти, далее, что [346] сведения эти, объявленные печатно, приобрели бы ему почётную известность в учёном мире, известность, лестную для благородного честолюбия, и наконец, что таким образом, с полным желанным успехом исполнилось важное это поручение, его императорским величеством на меня возложенное по отзыву г-на военного министра № 80, то я считаю справедливым долгом ходатайствовать об испрошении во всемилостивейшее вознаграждение поручику султану Чокану Валиханову производство в следующий чин. (Далее идёт речь о наградах.)
Гасфорт ходатайствовал у министра иностранных дел о следующих наградах:
Валиханову следующий чин штаб-ротмистра, орден Св. Анны 3 степени и 500 рублей сер. единовременного пособия, независимо выданных ему при отправлении 257 руб., которые, равно как и уплату позаимствованных им во время пребывания в Кашгаре и Яркенте у караван-баши Мусы бея 900 руб., принять на счёт казны в числе общих издержек по этой экспедиции.
Семипалатинскому купцу Букашу Аупову («единственный вызвался снарядить караван, приняв на себя все издержки») — золотую медаль на Владимирской ленте и чин хорунжего.
Муса-бею Тохтубаеву, караван-башу — золотую медаль на Станиславской ленте.
Полковнику Гутковскому, заботившемуся о снаряжении каравана, — единовременно годовой оклад жалованья 687 р. сер.
Вследствие этого представления Валиханову пожалованы чин штабс-ротмистра, орден св. Владимира 4 ст. и 500 р. сер. единовременного пособия.
Прочие были награждены согласно представлению Гасфорта.
По ходатайству самого Валиханова в Петербурге получили награды следующие лица:
Касимовский татарин Гильдеев — золотую медаль на шею на анненской ленте. [347]
Ташкентец Ир Назар — золотую медаль в петлицу на Владимирской ленте.
Ташкентец Мухамед Разык Пирназаров — золотую медаль в петлицу на Владимирской ленте.
Киргиз большой орды рода Адбан Джексенбе — серебряную медаль на шею на Владимирской ленте.
Ташкентец Азим Джан Саримсаков — такую же медаль на Анненской ленте.
Киргиз Юсуф Агисов — серебряную медаль в петлицу на Анненской ленте.
Ташкентцы Абду Керим Шариф Баев и Мирза Мухсин Сагитов — такие же медали на Станиславской ленте.
Киргиз Джулай Матаев, Сары Хаджи Итемгенов, Мухаммед Джан Кульджанов, Кутлубай Касимов, Мирза Магруф, Кара-Кули, Кендже Сары Хаджим, Ходжа Кой-гельдин, Хуан Али Мир Азимов — почётные халаты. Киргизы: Чалку-бай, Майка Кабилов по 25 руб. сер.; Кабил Байров, Кашгар Бай-Киятов, ташкентец Бир Мулла Кулбаев — по 20 руб. сер.
Валиханов приехал в Петербург больным, как видно из следующего чернового письма, находящегося в деле (без подписи), к И. И. Лилиенбергу:
«Приехавший в СПб. по делам службы поручик Валиханов, состоящий при ген.-губ. Западной Сибири, нуждается в медицинском пособии, и так как он не имеет здесь знакомых, то я поручаю его вашему особенному попечению. Поручик Валиханов лично известен г-ну министру ин. дел как полезный на службе офицер, и Иван Матвеевич особенно поручает его вам». 14 марта 1860 г., № 981.
Во время пребывания в Петербурге Валиханов состоял в ведомстве Азиатского департамента.
Примечания
- ↑ По документам Архива министерства иностранных дел. Ред.
- ↑ Далее речь идёт о военных дедах и об усилении наших отрядов в Заилийском крае, чтобы быть готовыми ко всяким случайностям в пограничных с нами владениях.
- ↑ Далее речь идёт о военных делах.
- ↑ Далее сообщаются слухи о событиях в Средней Азии.
- ↑ Далее приводятся собранные Валихановым от ташкентских и кокандских торговцев слухи о восстании в Кашгаре.