Из черновых бумаг Чокана Валиханова
Черновые заметки к статье «Аблай-хан»
1. Аблай-хан в одном набеге на джунгаров отправил вперёд для разведывания 1000 чел., разделив на два отряда под начальство двух храбрых батырей: Кара-Бужур, Канджигалинца Джанитая и из того же рода Букенбая — Старшего. Батыри долго не возвращались; Аблай начал беспокоиться не на шутку; о судьбе этих батырей спросил у барда (певца)[1] своего Бухар-Джирау: что сделалось с моими молодцами? и отчего они так долго не возвращаются? Бухар отвечал:
Джанитай пройдёт через Талкын, Букембай пройдёт Кульджаном. А хан Баба назад прибежит. У Джанитайева Талкына проходы тесны и опасны; Джанитай мой в беду попался, думает Аблай. Джанитай пойдёт, пройдёт в улусы и возьмёт, от края оторвёт. Джанитаем взятую белолицую девицу — хан Аблай-Султан да возьмёт. Сам Аблай говорит, что только однажды, именно тогда, когда сбылось это предсказание, ему казалось, что от радости макушка его задевает небо[2].
2. Однажды Аблай должен был ретироваться от отряда китайцев и был ужасно печален и сердит, зная какое может иметь влияние на легкомысленных киргизов эта маленькая неудача. Тогда один из бардов его Тати-кара Джирау для одобрения бегущих кайсаков и для самого Аблая пел так: [313]
«Бежавшие китайцы снова начали движение, натянулась тетива из куланьева хребта. Крепкорёберный и широкожелудочный Аблай, перенеси это одно дельце. У врага-китайца клячи, как копчик изловчились; нет — хан Аблай не бежал, нехорошее слово «бежал»: он двигался только косо. Басентинец Серымбет, стрелы бросая, бился. Не ищи ума при бегстве! нет хладнокровия при торопливости! Баян уаковцев[3], да мы и это видели! когда он, поворачиваясь назад, копьём работал».
3. Аблай собирал народ, чтобы предать на разграбление (чапу) аул одного уйсунского бия Эрденэ — батыря за какой-то относительно его проступок. Хан был на этот раз так недоступен, что никто не решался вымолвить словечко в пользу виновного, тогда по просьбе народа Бухар-певец решился и затрубил так:
«О Аблай! Аблай! Подобно Ари и Гури[4] возносится и соперничает с горами твоя слава; не помещаются в пяти воротах отпущенники-рабы твои[5]. Перейдите за Алатау, — потушите гнев, если потушите, то не придёт ли с 80 вьюками вещей[6] Арденэ называемый, твой пёстрохалаточный раб».
4. По преданию Аблай, выехавший из Туркестана в степь к Абуль-Мамет хану, как к самому близкому родственнику, приехал с дядькой своим Уразом на одной лошади, и обстоятельства заставили его жить несколько времени инкогнито у одного богатого киргиза Караульского рода отделения Якишлык Даулет-бая, где он, как говорят некоторые, был при табуне лошадей. Жена Даулет-бая не без удивления заметила, что молодой иностранец никогда не просит пищи, пока не дадут, и что тогда берёт очень [314] неохотно, а из нечистых чашек совершенно не пьёт. Это совершенно не киргизское поведение, эксцентричность обратили внимание хозяина, который тогда через распросы у Ураза узнал о его происхождении, тотчас увёз его к хану Абуль-Мамету, одарив его лучшею лошадью из табуна. Этот-то выбранный конь был тот знаменитый Чал-Куйрук (пламя-хвост), первый сподвижник похода молодого султана, Чал-Куйрук, на котором Аблай составил себе имя батыря и уважение киргизов.
5. Плен Аблая у Галдан-Черена. В одном из нашествий джунгаров на киргизов Аблай убил на единоборстве сына Галданова Чарча. Галдан, узнав о смерти любимого сына своего, приказал виновника его, кто бы он ни был, где бы он ни находился, схватить.
Калмыки, посланные для сего, настигли его врасплох на охоте, схватили с несколькими биями, со знаменитым батырем Худай-берды атыгаевского рода Джанеком и привели к Галдану.
На вопрос, где ты убил моего сына, Аблай отвечал: обвинение пало на меня, а был убит народом, через меня исполнилась воля народа над сыном твоим Чарчем. Галдан был так доволен этим ответом, что несколько раз повторил: мöн, мöн, остановил палачей и велел запереть в юрту и иметь строгий надзор. Тогда-то начались мучения Аблая: мать Чарча каждый день ходила смотреть на убийцу сына казаков (киргизов), каждый день исправно мучила их угрозами и проклятиями, отпускала изрядную порцию энергичного проклятия, сопровождала их не менее энергичными жестами и приговаривала: «Как ты мог убить его? Разве можно было убить его?» Аблай не вытерпел и однажды, когда по обыкновению после предварительных сентенций, скрежеща зубами, поднесла кулак свой к его лицу, сделала обычный свой вопрос, он отвечал: «Где не умирал такой блудный раб, как твой сын, старая, калмычка!» Она бросилась к мужу, требуя смерти дерзкого казака, и Галдан, боясь, чтобы она в самом деле не убила бы Аблая, отпустил его и Джанека-батырд, взяв в [315] аманаты (заложник) сына последнего, который по ловкости своей на охоте и храбрости прослыл под именем Рыжего-киргиза (Сары-казака).
6. Когда спросили у Аблая, кого он из батырей более уважает из всех трёх орд, он отвечал: «Из предшествовавших мне мужей двое заслуживают удивление: Козыбек Каракисековец, который возвратил от Галдана 90 своих пленных и Дерпсалы-Уаковец, также возвративший своих пленных. Первый взял просьбой и был сам у Галдана, а последний устрашил врата, сидя в своём ауле. Из моих батырей Басентинец Малай Сары по богатству, храбрости и по характеру и Уаковец Боян по уму и храбрости стоят выше всех».
7. Байгоза батырь Тарактинец. Во время преследовавши торгоутов, бежавших из России, киргизы расположились на бивак, варили в своих походных котлах сушёное конское мясо, разводили в турсуках курт с водой; словом, завтракали и подкреплялись на целый день. В палатке сидел Аблай и в другой Джаныбек батырь Чакчаковец — аргын, известный по своей черезвычайной гордости. Батырь сидел молча и курил табак, тогда молодой киргиз дерзко подъехал к его палатке и, с лошади протягивая руку, сказал: «Джаныбек батырь, дай-ка трубку!» Джаныбек не обратил на него внимания и, чтобы показать совершенное презрение, с достоинством выколотил трубку о каблуки своих красных сапогов, бережно и медленно положил в свою кальту (карман). Скоро хан снялся с поля и каждый род сгруппировался под своим значком, выехали вперёд батыри в кольчугах, в шлемах с перьями, с луками и стрелами, подошли к хану и образовали тоже кружок — Так вели — совет: решено сделать нападение на неприятеля хотя и в превосходном числе. Для расследования решено было послать караул, вызывали охотников, первый вышел тот молодой человек, который просил трубку у Джаныбека. На вопрос Джаныбека батыря у посланных после возвращения их с разъезда тот же молодой киргиз отвечал «не много и не мало». Бой [316] начался, калмыков было 10 тысяч; киргизы потерпели ужасный урон, наконец не выдержали и бросились бежать. Впереди всех один высокий калмык на чёрной, как ночь, лошади со знаменем в руке вбивался в ряды киргизо, сбросил многих с седла. Джаныбек находился при этой ретираде, кажется, в доброй среде бежавших, но говорил громко: «Жаль, что не родилось ни одного киргиза, который мог бы убить этого болвана». Тогда наш знакомец, тот молодой человек, о котором мы уже говорили, выехал вперёд, обернулся, натянул стрелу; тетива взвизгнула, калмык закачался на лошади и упал, стрела завязла в шелку (?) и пошла зигзагами. Молодой батырь был так недоволен, что стрела его пошла не прямо, проговорил: этот, кажется, был в шкуре самого аллаха. Смерть знаменосца произвела смятение в рядах неприятеля. Киргизы воспользовались, ударили назад и обратили калмыков в бегство и таким образом вырвали победу из рук неприятеля. Тогда Байгоза (это было имя молодого человека), закурив трубку и подходя к Джаныбаю батырю, сказал: «Батырь, вот время, когда можно курить». Так начал своё батырство Байгоза Тарактинец и с этого времени все узнали имя его.
8. Балталинец Уразумбет батырь славился удивительною ловкостью и быстротою действия. Баенбой батырь Нолинец (?) рассказывал, что ему однажды случилось быть вместе с Уразумбетом: ночью поехали они на аул калмыков из восьми юрт: они решились напасть — сказано и сделано: пока он, Баенбой, успел перебить калмыков в двух юртах, как явился Уразунбет батырь, объявил, что он доканал всех. Он получил двойную добычу.
9. В одной из пещер в степи засели калмыки. У входа сидел один стрелок со знаменитым тогда корама чёрным ружьём (калмык из него стрелял сайг через Иртыш); после смерти нескольких смельчаков никто из батырей не смел идти. Вдруг выезжает на буланой лошадке Сыргелинец Илчибек батырь и отправляется на калмыка мелкой рысцой. Все ожидают с трепетом, [317] что он сейчас падёт. Ильчибек, доехав таким образом довольно близко, вдруг устремился, калмык приложил фитиль — осечка и не успел приложить ещё раз, как был изрублен батырем.
Когда его спрашивали о причине того, что он ехал всё рысью, он отвечал: «Калмык хотел моей лошади и дожидался, чтобы я подъехал ближе, я же рассчитывал, что пока я буду ехать, на фитиле образуется большой нагар и после даст осечку». У киргизов вошло в пословицу — фитиль с нагаром курунова чёрного ружья.
10. Валйхан в молодости был известен за большого чудака и «тентека». Он был причиной одной войны с калмыками, которые покорились Аблаю и пришли в степь, чтобы остаться при нём. Поспорив с молодым нойоном за девушку, Вали пнул его и изломал тяжёлыми каблуками тогдашних античных сапогов рёбра бедного калмыка.
11. Между башкирцами известен во время Аблая Исет батырь; рассказывают будто он имел однажды встречу с Аблаем, схватил его под мышку и понёс с такою же лёгкостью, как бы свою шапку.
12. Киргизы Средней орды сделали набег на дикокаменных киргизов, «киргизы» были предуведомлены и были готовы для встречи известных гостей. Кайсаки бежали. Неприятель преследовал их до реки Или. Казаки переправились вброд. Киргиз Темир-джан батырь, увлёкшись, зашёл с малым числом удальцов, преследовал их на киргизский берег за Или. Тогда канджигалинец Томача батырь, видя, что манап увлёкся слишком далеко и не имел товарищей, повернул назад и воткнул копьё под самую грудинку лошади с такой силой, что благородное животное разом село на задние ноги. Манап быстро соскочил с лошади и бросился на сергелинца Даулубой-батыря: канджигалинец Исет батырь, увидев опасность товарища, дал удар копьём — манап повалился на землю; Томача батырь, он был низкого росту, но с великой душой, он сел на него и распорол живот — это был сокол, затравивший лебедя. Белое обнажённое тело [318] батыря осталось в поле, белея подобно белому сазану[7]. (Манапами назыв. родонач. дикокаменных кирзизов.) Темир Дусан был красив в полном смысле: бел и дороден. Киргизы увидели смерть любимого манапа, начали преследовать с ожесточением. Сергелинец Даулу-бой был взят в плен, сошёл с лошади, чтоб стрелять, затем взяты киргиз Усен батырь и Алтай Байгузы батырь. Байгузы батырь был выбран по жребию как жертва за смерть манапа. Его спросили: кто убил батыря? он отвечал твёрдо: я не хочу быть доказчиком ни на кого.
Его посадили, обратив лицом к Востоку, отмерили 40 шагов, и бурут с длинным ружьём сел напротив и начал медленно наводить оружие.
Сам байгузы рассказывал после, что он решительно ничего не думал и не боялся: «Завязав крепко на голове, я сидел, ожидая выстрела, но не замечая того, когда брат покойника пришёл ко мне и сказал: «Брат мой был шаит, я не хочу крови, ты казак свободен». Я не мог подняться, кровь в жилах совершенно остановилась и пот градом лил с лица». Он был выменен на одного из братьев Темир Джана, бывшего в плену у Аблая, и Джаулубай вышел с обещаньем доставить выкуп, за него жизнью поручился товарищ по плену киргиз Усец. Он пас баранов и через несколько месяцев при благоприятном случае бежал.
Вот плач сестры по Темир Джану.
«В табуне сивая лошадь, у которой если поворочу — будет болеть шея. Подобный ханскому сыну братец, если не потяну, будет болеть у него сердце; братец — что же я сделаю? Боже, как бояк в бокше, как саяк (лошадь не заржала) в табуне, как манат (кит. материя). Подобный ханскому сыну, брата не помяну — будет болеть сердце, ох, братец, что я сделаю боже!»
13. Последнее преследование бежавших торгоутов в преданиях народа известно под именем «тыльного похода». [319] В этом походе народу было более сан (без счёта), хан стоял на сборном месте, не двигаясь; он дожидался храброго батыря Баяна, несмотря на ропот других батырей. Наконец явился с 540 человеками и он предстал перед ханом: «Куда, что прикажешь, я исполняю». Хан обратился к народу и сказал: «Вот зачем я так долго ожидал Баяна». В это то время канджигалинец Джанатай батырь, державший передовой караул с отрядом в 500 человек в расстоянии суточной езды, был убит калмыками. Это случилось так: брат Джанатая, Уйсенбай, делая разъезды, взял у калмыков трёх верблюдов; когда по возвращении у него брат же его Аркандар батырь попросил должную саугу (добычу), Уйсунбай батырь отвечал: «У калмыков верблюдов много, есть у тебя руки — можешь сам взять: болезни у тебя нет». Аркандар, глубоко оскорблённый этими грубыми словами, чтобы, в свою очередь, доказать брату своё удальство, с семью товарищами, со знаменитым Конайем, сыном Куян Кузды (заячьи глаза), напали на стадо калмыков, взяли девять верблюдов. Аркандар отправил добычу с семью товарищами вперёд, сам отстал, чтобы остановить или заманить в противную сторону направляющуюся погоню.
Сначала товарищи видели, как Аркандар искусно умел заманить их в противную сторону, потом видели, как будто батырь окружён вокруг. Взошедши на гору, увидели, наконец показалось: со всех сторон идут — туй. Аркандар убит. Когда узнал Джанатай о смерти любимого своего брата, сделал проклятие и поклялся против убийц: «Или умру, или напьюсь вашей кровью!» Велел подать лошадей, с 500 человек отряда ворвался в ставку калмыков, их было 10 тысяч, и утонул в битве — битва была страшная, киргизы шли на смерть. Уйсумбай с распоротым животом, держа внутренности в полах своего халата, дрался и спрашивал: «А что, Джанатай батырь, с распоротым животом можно ли жить?» Все пали, остался Джанатай и восемь человек и сын его Токыш. Джанатай слез с лошади, подал её сыну, говоря: «Отправляйся домой, пробейся, ибо не будет человека, который при случае мог бы за меня отмстить», — и [320] пал. Когда Аблай узнал о смерти Джанатая, плакал неутешно, говоря: «Не дававший себя точить, чёрный булат мой!»
Всё войско (ходом чабдул) быстро устремилось на Илю и до прихода калмыков окружили все броды.
Калмыки остановились, послали семь человек послов, во главе которых высокий чёрный калмык в огромной, как котёл, лисьей шапке, сошед с лошади за несколько сажен, подошёл к хану и приветствовал: «Алла джар (бог помощник)! Уса и Серен хан послали меня: калмыки и казаки были братья, будем же и теперь ими, примите белые юрты — дань и будем мирны!» «Пошёл», — сказал хан, собрал батырей и начал совещание, выразив своё мнение: «Белые юрты надо взять, обнадёжить и потом уже разграбить».
Баян отвечал: «Нет! не берите белых юрт, не старайтесь обманывать: Уса и Серень обманули верхний и нижний Китай, обманут и тебя».
Хан два раза повторял своё, он два раза отвечал своё. Хан остался на своём.
Калмыки стали в расстоянии коча баранов (переход 8 и 9 вёрст). Два дни ждали — нет калмыков, нет и белых юрт, узнали, что прошло два дня, как они снялись и ушли. Баян взялся преследовать с 1000 человек, догнал в то время, когда они вошли в Китай и не успел захватить только 40 саженями; на возвратном (пути) от воды, испорченной трупами калмыков, они заболели болезнью кара тышкак (чёрные испражнения) и погибли, и погиб знаменитый Баян.
14. Галдан спрашивал Аблая, когда тот был у него в плену: «Какие государи выше других?» — «Кондакер, русский белый царь, Изасно (?) хан, Галдан, после я сам». — «Мен мен!» — говорил Галдан. «Управляешь малым народом, но достоин большого народа», — сказал Аблай.
Примечания
- ↑ Курсивом обозначены слова, подчеркнутые в рукописи. Ред.
- ↑ Задевать небо — «тубя-си-кукеджетер» — выражение, означающее верх радости, чести и славы. Ч. В.
- ↑ Это любимец Аблая и первый храбрец того времени. Родом был из рода Уак-Кирей и был убит в одном из набегов на калмыков с братом своим батырем Сары, отчего часто называют их вместе Сары-баян.
- ↑ Ари-Гури — сфера абсолютного — пространство, что за седьмым небом.
- ↑ Отпущенники-рабы. Отпущение рабов есть на Востоке одна из первых добродетелей и есть первый признак великодушия. Ч. В.
- ↑ Штрафу (аиб).
- ↑ Белый жир.