Плавание на запад
После странствования по чёрной пустыне и в безводных окрестностях муравейника, где в последнее время с трудом добывали грязную воду из ямы, вырытой в русле иссякшего после извержения ручья, путешественники с восторгом приветствовали морской берег и искупались в чистых водах моря Ящеров. Затем они откопали лодки и возобновили своё плавание.
Каштанов после знакомства во время экскурсии к вулкану с характером этой страны почти не питал надежды на возможность дальнейшего путешествия к югу; ему казалось наиболее вероятным, что к югу от моря Ящеров залегла на многие тысячи километров бесплодная и безводная пустыня, проникнуть в глубь которой при наличных средствах экспедиции нельзя было и думать.
Но исследовать насколько возможно западный конец или западное продолжение моря было интересно и необходимо.
Плыли вдоль берега, представлявшего огромные и бесплодные песчаные дюны, с которыми путешественники достаточно ознакомились во время экскурсии к вулкану. Поэтому плавание продолжалось безостановочно до окончания песков, которые тянулись вдоль берега на двадцать пять километров. Море в этой части оказалось мелким, и в разных местах сквозь воду краснели обширные отмели, которые приходилось объезжать, отдаляясь от берега. Вблизи бе́рега совсем не попадались плезиозавры и ихтиозавры, предпочитавшие глубокую воду. Зато между отмелями видно было множество мелкой рыбы, которая здесь пряталась от хищников, беспощадно истреблявших её в других частях моря. Местами морское дно было сплошь покрыто пышными и разнообразными водорослями, доставлявшими обильную жатву как ботанику, так и зоологу. Последнего интересовали морские ежи, звёзды, плеченогие, брюхоногие и пластинчатожаберные моллюски, которыми кишели эти подводные заросли.
Наконец пески отодвинулись от берега, уступая место узкой полосе леса хвощей, папоротников и пальм. Здесь наши исследователи сделали привал для обеда, а потом поплыли дальше. Количество отмелей в море всё увеличивалось, и появились даже низменные острова, сплошь заросшие мелким хвощом и тростником. Пески отодвигались всё дальше, и их красноватые гребни уже почти скрывались за береговым лесом; количество островов всё увеличивалось, и море превращалось в огромную тихую реку, разбившуюся на рукава. Даже вода стала почти пресной.
— Очевидно, с запада в море впадает большая река, и мы уже попали в её дельту, — заметил Каштанов.
— Да, здесь уже нет прибоя и поэтому нет песчаного побережья, на котором так удобно было ставить палатку, — сказал Макшеев.
— И нам придётся ночевать в чаще среди туч насекомых, — пожаловался Папочкин.
Насекомые действительно появились в изобилии. Над водой и зеленью островов реяли разноцветные стрекозы, иногда преследуемые небольшими летучими ящерами. В чаще хвощей и тростника пели исполинские комары, и издаваемые ими звуки можно было слышать на расстоянии нескольких метров. По стеблям ползали огромные жуки — чёрные, красные и бронзовые, иногда они падали в воду и барахтались, стараясь уцепиться за нависшие листья.
Несколько часов плыли между низменным южным берегом, занятым непроходимым, сплошным лесом, и лабиринтом островов, также не представлявших удобного места для стоянки.
Оставалось расположиться на отдых в лодках, причалив к берегу, и ограничиться сухоядением, потому что топлива не было совершенно.
Все приуныли от перспективы бесконечной войны с комарами.
Маленькое приключение подняло настроение путешественников. Они плыли очень близко от зарослей большого острова, высматривая, нет ли где-нибудь сухого дерева среди бесконечной зелени хвощей и мелких папоротников.
— Ура! — воскликнул внезапно Громеко, когда лодки обогнули выступ и впереди открылась новая полоса берега. — Смотрите, какое славное бревно, и невысоко над водой, словно для нас приготовлено!
Действительно, из зелёной стены высовывалось больше чем на два метра толстое бревно зелёно-бурого цвета — очевидно, ствол большого хвоща, сваленный бурей. Гребцы налегли на вёсла и направили лодки к самому краю зарослей.
Макшеев встал на носу с багром, а Громеко с верёвкой, чтобы закинуть её на бревно и втащить его в лодку. Он искусно кинул верёвку, к концу которой был прикреплён груз, и она обернулась несколькими кольцами вокруг бревна. Но бревно грациозно изогнулось и скрылось в зарослях, унося с собой верёвку, конец которой ботаник от неожиданности выпустил из рук. Хвощи и папоротники трещали и колебались, словно среди них двигалось какое-то огромное тело.
— Вот так бревно! — воскликнул, смеясь, Макшеев, успевший рассмотреть маленькую голову, которой оканчивалась длинная шея. — Михаил Игнатьевич хотел поймать ящера арканом. Зачем же вы выпустили верёвку? Нужно было тащить добычу в лодку!
— Так шею диплодока[1] вы приняли за бревно? Ха-ха-ха! — смеялись Папочкин и Каштанов.
— Он держался совершенно неподвижно, а тело было скрыто в чаще, — оправдывался сконфуженный ботаник.
— Ха-ха-ха! — заливались остальные.
— Вы напрасно смеётесь! — рассердился Громеко. — Я должен напомнить вам, что и вы делали подобные ошибки. Кто-то из вас принял мамонтов за базальтовые холмы, а ещё кто-то прокатился на глиптодоне, которого принял за скалу и начал обрабатывать её зубилом!
Но это напоминание только увеличило всеобщую весёлость, и в конце концов Громеко также расхохотался.
Усталость, комары, отсутствие топлива были забыты, все наперебой вспоминали разные курьёзные случаи путешествия.
Когда смех затих, Макшеев, прислушиваясь, заявил:
— Впереди должно быть более открытое море: я слышу шум прибоя.
Гребцы подняли вёсла и также прислушались — с запада действительно доносился слабый шум.
— Если так, то наляжем на вёсла! Там, где есть прибой, найдётся и удобное место для ночлега и дрова для костра.
— Но сначала наполним наши жестянки водой, которая сейчас совсем пресная, не то придётся опять искать какой-нибудь ручей, — заметил Громеко.
Последовали этому мудрому совету и наполнили водой все свободные сосуды, затем дружно взялись за вёсла и через полчаса выплыли из лабиринта островов на открытую воду. Берега отдалялись в обе стороны, и море уходило на запад за горизонт. Вместе с тем на южном берегу опять появился широкий голый пляж, на котором и расставили палатку…
Это второе море, соединённое с первым длинным и узким проливом с островами и мелями, было такое же, как и первое.
На северном берегу была видна только зелёная полоса леса, тогда как на южном позади леса тянулись тёмные обрывы столовой возвышенности. Над зеркалом вод реяли стрекозы, с пронзительным свистом и кваканьем кружились летучие ящеры, а по временам то тут, то там поднимались шеи и головы плезиозавров.
— Уж не ошиблись ли мы в лабиринте островов и не выехали ли обратно в море Ящеров? — заявил Папочкин, когда зашёл разговор о необычайном сходство обоих морей.
— Сходство, конечно, большое. Но вы забыли про песчаные холмы южного берега. Если бы мы ошиблись и поехали на восток — ведь по этому Плутону, вечно торчащему в зените, ориентироваться нельзя, — мы должны были бы долго ехать в виду этих дюн, — сказал Каштанов.
— Но не видно реки, текущей с юга, по которой мы могли бы продвинуться ещё в эту сторону, — горевал Громеко.
— Имейте терпение, малодушный! Мы только что выехали в это море, а вы уже жалуетесь.
Но терпение действительно подверглось испытанию. Проплыли несколько часов, а характер южного берега не менялся: всё тот же лес без перерыва, всё то же обрывы плоских высот позади него. Становилось скучно. Плезиозавры, летучие ящеры, стрекозы сделались настолько обыденным явлением, что на них обращали не больше внимания, чем на каких-нибудь лебедей, ворон, жуков при плавании на реке земной поверхности. Только изредка ихтиозавры нарушали однообразие и заставляли гребцов браться за ружья, когда вблизи лодки внезапно появлялась широкая буро-зелёная спина или противная голова этого страшного хищника.
Примечания
- ↑ Диплодок — пресмыкающееся из отряда динозавров, вымерших ящеров; достигал двадцати четырёх метров в длину и пяти метров в вышину; имел очень длинную шею, длинный хвост и небольшую голову.