Долина тысячи дымов
За утренней едой среди густого тумана обсуждали вопрос, как увести с собой волчиц: одни предлагали нести их поочерёдно на плечах, другие — в носилках, устроенных из шкуры убитого быка. Всего проще было заставить их бежать на собственных ногах, но не было ни цепи, ни проволоки, чтобы сделать повод, который был бы недоступен их острым зубам.
Наконец догадались: сделали широкие кожаные ошейники и намордники; ошейники привязали к концам шомпола от берданки Горохова. Таким образом волчицы шли рядом, как быки в ярме; один онкилон вёл их за ремень, другой подгонял сзади. Сначала звери упирались всеми четырьмя ногами, ложились; но после того как на них пустили собак, которые стали покусывать их сзади, они смирились и поплелись, поджав хвосты, за людьми.
Как только туман поредел, пошли на север. Растительность становилась всё более чахлой, попадались целые полосы засохшего низкорослого, но старого леса; на полянах площадки редкой травы перемежались с совершенно голыми, почва которых представляла выветрившийся базальт. Через несколько километров встретили расселину в почве, над которой поднимался лёгкий дымок.
Ордин, наклонившись, приложил руку к трещине, но быстро отдёрнул её — так горяч был воздух, выходивший из глубины. Чем дальше, тем больше встречалось таких расселин и воздух становился горячее; путешественникам казалось, что они попали в хорошо натопленную баню, тем более что пары застилали всю окрестность подобно лёгкому туману. Онкилоны давно уже сбросили свои куртки и шли обнажённые до пояса; не выдержали и путешественники и последовали их примеру. Наконец и Аннуир спустила с себя кофту-панталоны и осталась в одном пояске, заявив с некоторым смущением, что жарко, как в жилище, когда горит хороший огонь.
Участок более густого тумана привлёк к себе внимание: оказалось, что среди него из нескольких отверстий вырываются клубы пара с лёгким свистом или тяжёлым дыханием.
— Вот уже настоящие фумаролы[1]! — воскликнул Ордин.
Чем дальше, тем больше становилось этих отверстий, рассеянных среди голой бугроватой поверхности чёрной лавы. Казалось, что вся земля тлеет в глубине и дымит; теплота почвы чувствовалась уже через обувь.
Когда прошли километр, другой по такой местности и остановились передохнуть и оглянуться, то нельзя было не удивиться представившейся картине. Со всех сторон то тут, то там из почвы вырывались клубы пара, поднимавшиеся в спокойном воздухе курчавыми колоннами вверх, где под косыми лучами солнца играли обрывки радуг. Можно было подумать, что дымят бесчисленные трубы невидимого города в ясный и тихий морозный день. В промежутках между белыми колоннами на западе, севере и востоке чернели высокие обрывы окраин котловины, которые отстояли здесь уже только в пяти — шести километрах. То тут, то там показывались очертания острых вершин с полосами или пятнами снега, ярко блестевшими под лучами солнца. Эти белые снега и белые столбы с одной стороны, чёрные обрывы и чёрная почва — с другой представляли редкое сочетание двух противоположных цветов.
Тишина нарушалась нередко то резким свистом, то гудением какого-нибудь отверстия.
— Чёрная дымящаяся пустыня! — воскликнул Горюнов.
— Вот она, долина Тысячи Дымов! — сказал Ордин.
— Обиталище злых духов, — заявил старший из онкилонов. — Это дымятся их костры в подземных пещерах.
С разными чувствами созерцали эту редкую картину люди отряда: белые — с интересом, смуглые — с суеверной тревогой. Более широкий столб пара впереди привлёк внимание. Когда приблизились к нему, оказалось, что он поднимается из озерка диаметром всего метров в шесть, в котором вода клокотала, словно в большом котле.
Горюнов достал из котомки кусок сырого мяса, привязал его к концу ремешка и спустил в воду. Подбрасываемое струями кипящей воды, мясо вертелось, ныряло и в несколько минут сварилось.
— Прекрасное место для ночлега! — заметил Ордин. — Нет дров, но есть готовый котёл, в котором можно сварить ужин и взять кипятку для чая.
На дальнейшем пути на север встретили ещё несколько кипящих озёр разной, но небольшой величины. Самые маленькие — в один — два метра в диаметре — кипели спокойно, выделяя много мелких пузырей; большие кипели бурно, и вся поверхность их волновалась, вздымаясь ключами то тут, то там. Обратили внимание, что отвесные стенки над поверхностью воды и почва вокруг озёр кое-где были покрыты белым налётом, словно снегом. Последний возле кипящей воды казался бессмыслицей. Наскребли пробу этого налёта, и оказалось, что это какая-то соль, очень едкая и неприятная на вкус.
— Но если выделяется соль, вода тоже должна быть солёной и не годной для чая, — заметил Горюнов.
Попробовали воду — она оказалась не совсем пресной, но всё-таки годной для питья.
Пробираясь между кипящими озерками и дымящими расселинами, уже недалеко от окраины котловины наткнулись на большую плоскую впадину, диаметром сотни в две шагов и глубиной метров в пятнадцать — двадцать.
Дно плавно изгибалось, так что напоминало большую чашу, но воды не было. Всматриваясь через лёгкую дымку, стлавшуюся по дну, заметили, что в расселинах почвы то тут, то там вспыхивают синие огоньки. Ордин захотел осмотреть их поближе и спустился вниз, но через несколько шагов быстро повернул обратно, зажимая нос и рот. Он сказал, что начал задыхаться от паров серы и хлора, заполнявших горячий, как в печке, воздух.
В бинокль можно было различить, что на чёрной почве дна повсюду желтеют и белеют полосами и пятнами густые налёты, очевидно, серы и нашатыря.
— Ну, Павел Николаевич, — сказал Ордин Костякову, когда отдышался, — теперь и вы не станете отрицать, что Земля Санникова — кратер колоссального вулкана, ещё не вполне потухшего.
— Конечно. Эти базальтовые обрывы со всех сторон, гейзеры и озёра с пузырями — на юге, кипящие озёра и фумаролы — на севере, эта ядовитая яма — всё это не оставляет ни малейшего сомнения, — подтвердил Горюнов.
— Но ведь онкилоны живут здесь четыреста лет, а вампу и животные гораздо дольше. В южной половине густая растительность — следовательно, вулкан давно уже не действовал, — возразил Костяков.
— Несомненно; но ясно также, что он прекращал свою деятельность постепенно с юга к северу, потому что признаки здесь гораздо ярче. Может быть, в то время, когда вампу уже населяли южную часть, в северной ещё выливалась лава.
— Онкилоны этого уже не застали, — подтвердил Ордин. — Они знают только о дыме «подземных духов».
— А не может ли вулкан в один прекрасный день проснуться от своей долгой спячки и натворить беды? — спросил Горюнов.
— Вполне возможно. Потухшими в полном смысле слова можно считать только вулканы, не действовавшие целые геологические периоды и уже более или менее разрушенные. За все прочие поручиться нельзя, и их правильнее называть заснувшими, потому что они могут проснуться. Мы знаем примеры, когда вулканы, считавшиеся потухшими, вдруг начинали действовать. Вспомните Везувий, в кратере которого, заросшем густым лесом, спасался Спартак, предводитель восставших рабов. Никто не считал эту гору вулканом, о её деятельности не сохранилось даже преданий. И вдруг в семьдесят девятом году нашей эры она проснулась и уничтожила Геркуланум и Помпею и с тех пор действует до наших дней.
— А Лысая гора на Мартинике, — вспомнил Горюнов. — До половины восемнадцатого века она спала, и туземцы ничего не знали о её прошлой деятельности. Потом стала просыпаться, но просыпалась полтораста лет, еле подавая признаки жизни, и только в начале двадцатого века произвела страшное извержение, в несколько минут погубившее целый город Сен-Пьер и тридцать тысяч жизней.
— И таких примеров можно привести ещё много из обеих Америк, Зондских островов, Камчатки, — прибавил Ордин.
— Пробуждение этого вулкана было бы бедствием для онкилонов, — заметил Костяков.
— Смотря по тому, как и где возобновится деятельность. Если она ограничится северной частью котловины, которая и теперь бесплодна и не населена, и если будет не сильна, онкилоны будут спокойно существовать недалеко от вулкана. Но если извержения начнутся в южной части, можно ждать самого худшего.
— Мне кажется, — ответил Ордин, — что это обилие фумарол, кипящих озёр, гейзеров в котловине показывает, что вулканическая деятельность может возобновиться не сегодня-завтра — словом, в любое время, хотя такое состояние котловины тянется уже сотни лет, по словам онкилонов. Но ведь они очень редко посещают эту местность, и показания их ненадёжны. Тут нужно правильное наблюдение.
— Ну, будем надеяться, что при нас ничего не случится и Земля Санникова с её живыми окаменелостями просуществует ещё столетия, — пожелал Горюнов.
Обогнув удушливую впадину, путники вскоре дошли до северной окраины котловины, представлявшей тот же отвесный или уступчатый обрыв из базальта, как и в других местах; он поднимался, на взгляд, не меньше чем на тысячу метров. Вследствие полного отсутствия растительности, даже лишаёв, этот край производил ещё более мрачное впечатление. Но, оглядевшись кругом, наблюдатель оказывался перед ещё более поразительной картиной: на небольшом расстоянии от подножия чёрной стены тянулась белая стена долины Тысячи Дымов, в которую сливались издали столбы паров; эта стена не была неподвижна, а слегка волновалась, клубилась, и под лучами низкого солнца на её волнистом гребне то тут, то там переливались радуги, перемещаясь с места на место.
В одном месте длинная белая полоса у подножия чёрной стены привлекла к себе внимание путников.
— Странно, неужели это снег, свалившийся сверху? — предположил Горюнов.
— Нет, это не снег, а выход какой-то белой горной породы, — сказал Ордин, взглянув в бинокль. — И она вся изрыта ямами, словно её грызли. Уж не тут ли вампу добывают себе кремни?
Поспешили к этому месту. И оказалось, что здесь базальт лежит на снежно-белом рыхлом мраморе, выступавшем на три — четыре метра над дном котловины на протяжении двух — трёх сотен метров. В мраморе были рассеяны то порознь, то гнёздами и прослойками чёрные, серые и грязно-белые кремни; последние и добывались вампу, которые наконечниками копий или скребками источили весь обрыв мрамора.
— Ну вот и открытие, которое было нужно нам, чтобы определить время образования вулкана, — сказал Ордин, обследовав белую стену. — Я нашёл несколько, хотя и плохих, окаменелостей, показывающих, что это верхнемеловая толща. Следовательно, вулкан образовался не раньше третичного периода, когда на севере Сибири в разных местах изливались те же базальты. Нужно поискать ещё — не найдутся ли получше.
С этими словами Ордин залез в одну из более глубоких ниш обрыва и стал работать молотком; остальные рылись в кучах белого песка, насыпанных у подножия; даже онкилоны приняли участие в поисках, когда им показали одну из найденных раковин и объяснили, что это такое. Но вот молоток перестал стучать, и вскоре Ордин вылез из ниши и сказал:
— А знаете, в глубине тут идёт здоровая работа. Соблюдайте тишину и, приложив ухо к обрыву, слушайте. Всего лучше, конечно, в глубине ниши, где я был.
Горюнов и Костяков полезли в нишу и прижались ухом к стенке. Они услышали доносившиеся из глубины земли то короткие, то более продолжительные удары, словно там, где-то далеко, шла работа огромных кузниц; казалось, что тяжёлыми молотами бьют по твёрдому металлу. Порода слегка дрожала, и можно было видеть, как от белой стены по временам отрывались отдельные кристаллы известкового шпата, составлявшего мрамор.
— Здорово работают там внизу! — сказал Горюнов, вылезши из ниши.
— Не пора ли нам удирать отсюда подобру-поздорову? — спросил Костяков с тревогой в голосе.
— Вы думаете, что это признак скорого пробуждения вулкана? — засмеялся Ордин. — Если бы мы бывали здесь раньше и этих звуков не слышали, это действительно было бы признаком усиления подземной деятельности. Но даже и в таком случае бояться нечего — пробуждение может продолжаться дни, недели, месяцы и годы.
— И даже столетия, как у Лысой горы! — прибавил Горюнов.
Онкилоны, узнав, о чём говорят чужестранцы, полезли один за другим в нишу и выходили оттуда встревоженные. Теперь они были убеждены более чем когда-либо, что здесь, под землёю, обитают злые духи. Эти удары, содрогание стены, огоньки во впадине, тысячи дымов, кипящие озёра, полное отсутствие растительности — всё в совокупности до того пугало их, что они стали настойчиво просить, чтобы до ночи уйти из этой страшной местности.
Было уже поздно, солнце скрылось за высоким северным обрывом, и густая тень легла на эту часть котловины. Кроме того, с запада надвигалась большая чёрная туча, а туман должен был стать здесь особенно густым. В тумане и сумерках легко было потерять дорогу и попасть в расселину или в кипящее озеро.
Действительно, едва успели отойти на километр от обрыва, как всё небо покрылось тучами и пошёл мелкий дождь; вся местность окуталась туманом от многочисленных испарений, охлаждаемых дождём; стало совсем темно, и волей-неволей пришлось остановиться по соседству со зловещей впадиной и возле кипящего озерка, дававшего возможность сварить хоть ужин и чай, так как топлива никакого не было. Спокойствие чужестранцев подействовало и на онкилонов, и все, лёжа на берегу озера, спускали на ремешках или концах копий куски мяса в воду, но говорили только шёпотом. Горохов догадался даже сварить суп; он положил мясо в котелок, прибавил соли и крупы, зачерпнул воды и погрузил котелок до половины в озерко. Навар получился недурной, и, главное, мясо сварилось в солёной воде и было вкуснее, чем куски, варившиеся прямо в озерке. Чай также оказался достаточно вкусным.
После ужина онкилоны, сбившись в тесную кучу и укрывшись от дождя щитами, заснули, выставив караул. Для чужестранцев они устроили шалаш из бычьей шкуры и копий. Но последним захотелось посмотреть ночью на огни впадины, и они потихоньку, не будя никого, направились к ней. Благодаря теплу, исходившему из глубины, над впадиной не было тумана, и она представляла чёрную яму, дно которой было изборождено в разных направлениях линиями синих огоньков, местами перебегавших с места на место, то потухавших, то загоравшихся и представлявших очень странное и занимательное зрелище.
Чтобы лучше видеть, все четверо прилегли на землю у края впадины и вдруг почувствовали резкие удары — земля, задрожала под ними.
— Землетрясение! — воскликнул Костяков, вскакивая.
Но ему пришлось снова лечь, так как устоять на ногах не было возможности — почва колебалась слишком сильно. Слышался глухой гул, а во впадине огни дрожали и то потухали совсем, то опять вспыхивали. Со стороны окраины котловины доносился грохот: в разных местах отрывались и падали глыбы камня. Все эти звуки в темноте и тумане производили жуткое впечатление.
Со стороны лагеря, отстоявшего в какой-нибудь сотне шагов, послышались крики ужаса, вопли Аннуир, проснувшейся и заметившей, что Ордин и другие белые люди исчезли. Онкилоны подумали, что белые колдуны бросили их в стране ужаса и скрылись навсегда. Собаки и волчицы подняли вой, аккомпанируя людям, и концерт получился адский. Суеверные люди совершенно растерялись и не знали, что предпринять.
Когда колебания почвы ослабели и можно было встать на ноги, путешественники поспешили к лагерю, который легко было найти даже в абсолютной тьме по доносившимся крикам. Появление белых сразу успокоило всех, и, когда Горюнов объяснил, куда они ходили, онкилонам стало даже немного стыдно. Аннуир повисла на шее Ордина и спрятала заплаканное лицо на его груди. Это происшествие разогнало у всех сон. И Горюнов воспользовался случаем, чтобы расспросить онкилонов, бывали ли землетрясения раньше. Оказалось, что это явление им знакомо; иногда, обычно в зимнее время, они замечали, что земля слегка дрожит, брёвна землянок поскрипывают и на головы через щели сыплется земля.
— Ну вот и сейчас то же самое! — сказал Горюнов.
— Нет, не то же самое! — возразили онкилоны. — Никогда не было того, чтобы земля так качалась, что нельзя устоять на ногах. Поэтому мы так испугались, а когда увидели, что вы исчезли, мы подумали, что вы нас бросили в этом ужасном месте и что подземные духи, которые колеблют землю, сейчас выскочат из трещин и увлекут нас в подземное царство.
Колебания почвы больше не повторились, и путешественники вернулись в свой шатёр, который пришлось восстановить. От первого же толчка копья покосились и шкура упала на Аннуир, разбудила и перепугала её. Онкилоны же не решились ложиться спать; отсутствие костра усиливало их суеверный страх, кроме того, над южной частью котловины разразилась гроза — очень редкое явление на Земле Санникова; там ослепительно сверкали молнии, гремел гром, многократно повторяемый отражением от высоких обрывов. Сбившись в кучу, храбрые воины бормотали заклинания, пока не стало совсем светло благодаря очистившемуся небу и ветру, разогнавшему туман. Только тогда они заснули.
Примечания
- ↑ Фумаролы представляют струи газов и водяных паров, выделяющиеся на склонах и в окрестности действующих вулканов, а также из застывающих потоков лавы, нередко и в кратерах потухших вулканов.