ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой на сцену появляется стеклянный человек, и описание его злодеяний, виденных Алексеем из своего зеркального заточения
Вертлявый зеркальный человек, бывший ранее в зеркальном мире Алексеевым отражением, — в неистовом восторге плясал по большому персидскому ковру, вывезенному из Шираза, топча его каблуками и высоко подбрасывая ноги.
Через минуту он остановился. Обернулся к зеркалу и залился диким хохотом, показывая язык и грозя кулаками.
Алексей с отчаянием невероятным чувствовал, что черты его лица повторяют гримасы дьявольского двойника, а руки и ноги в каком-то онемении, несмотря на всё сопротивление, следуют движению его тела. Стеклянный человек, упоённый своею властью, подошёл почти вплотную к зеркалу и, иронически выгибаясь в неистовстве невероятных поз, заставлял Алексея свиваться в телодвижениях, напоминавших позы наиболее фантастических персонажей Жака Калло.
Изгибая руки и ноги в вынужденной дьявольской гимнастике, Алексей был подавлен до предела той вульгарностью и омерзительной похотливостью, которыми был преисполнен его чудовищный двойник, и ощущал даже некоторое удовлетворение тому, что его сознание оставалось старым, и ни одна его мысль не должна была вторить мыслям стеклянного человека.
В бешеной злобе сопротивления, его скоро начало радовать и то, что в исступлённости жестов стеклянный человек не всему мог заставить его следовать. Иногда бешеным сопротивлением воли Алексей задерживал упорством своей руки какое-нибудь омерзительное движение своего двойника, что приводило последнего в неистовство и заставляло в страхе отступать от зеркала.
Напряжённая борьба, завязавшаяся сквозь перепонку безмолвной поверхности стекла, внезапно оборвалась.
В комнату вошла Кет.
Рыжие пряди её волос были перехвачены жемчужными нитями, и лёгкая зеленоватая, совершенно прозрачная мосульская ткань оттеняла опаловые линии тела.
Алексей, потрясённый до последних глубин своего духа, готов был склониться на колени, но руки его мучительно и неожиданно стали хлопать в ладоши, вторя движениям восторженного стеклянного человека, который также заметил появление Кет и обернулся к ней.
Алексею показалось, что хрустнули его шейные позвонки, и, подчиняясь неведомой силе, голова отвернулась в глубину зеркального мира. В то же время он почувствовал в своих руках скользкое стеклянное тело двойника своей подруги.
Кет была скрыта от его глаз. Обращённый волею зеркального человека внутрь зеркальных пространств, только по движению стоящего перед ним стеклянного существа мог он судить о судьбе своей подруги.
Зеркальная женщина, чьи скользкие стеклянные бёдра он вынужденно обнимал, улыбалась ему искривлённой иронической улыбкой и изображала страх и удивление, охватившие, по-видимому, настоящую Кет.
Алексей смутно помнил, как через минуту его руки, подвластные чужой воле, грубо схватили, внушавшее ему отвращение, стеклянное бившееся тело, и неведомая сила повернула его лицом к поверхности зеркала.
В то же мгновение он, порабощённый, униженный, безвольный, увидел, как билась в руках его дьявольского двойника живая, родная ему девушка и как стеклянные руки сжимали её своими мёртвыми объятиями, оставляя на опаловом теле синяки от твёрдых пальцев.
Через мгновение всё уплыло в зеркальном эфире и слилось для памяти Алексея в каком-то тяжёлом бредовом сне.
Потянулись дни. Тяжёлые свинцовые дни Алексеева зеркального бытия.
Впоследствии он не мог вспомнить без содрогания и ужаса тот призрачный безмолвный эфир, в котором плавали бледные существа, иногда повторяющие движения своих земных оригиналов, и ещё более страшное полубытие в те минуты, когда ни одна зеркальная поверхность не ловила черты движений того, кому стеклянные существа были двойниками.
Алексея поражали те горести и радости, крайне жалкие на земную оценку, которые составляли жизнь этих призрачных существ, их постоянное сопротивление своим «хозяевам» и желание овладеть ими, заставить их отражать свои движения и помыслы.
С содроганием натыкался он в трепетном сумраке зеркальных пространств на отражения давно умерших людей, некогда бывших великими и продолжающих ныне, угасая, своё зеркальное бытие, лишь изредка заглядывая из своих инфернальных далей сквозь стеклянную плёнку в земной мир, пугая своих потомков и наводя трепет на девушек, склонённых над гадающим зеркалом.
С содроганием, доступным для его постепенно угасающих чувств, Алексей убеждался, что его двойник всё более и более овладевал его земным уделом и с всё возрастающим злорадством и иронией подмигивал ему по вечерам, когда, отложив бритву и понурив щёки и подбородок, он смотрелся в зеркало перед тем, как войти в спальню Кет.
Алексей, с тоской неизъяснимой, наблюдал горестную судьбу своей подруги. Взятая силой, она надломилась, как надламывается под ударами топора молодая берёза; подчинилась воле зеркального человека, считая его за Алексея, не понимая происшедшего, не пытаясь думать, обессиленная, безучастная всему.
В ночных оргиях, которым Алексей должен был вторить в стеклянных пространствах, сжимая в объятиях её стеклянный двойник, она была безучастна и отдавалась порочной игре, как кукла, без радости, без воли, без сопротивления.
Алексею казалось, что в этой безучастности Кет он находил какое-то моральное удовлетворение в безысходном круге своих несчастий; с тем большим удовлетворением замечал он, что порочная страсть стеклянной женщины, брошенной в его объятия законами зеркального мира, сдерживалась движениями подлинной Кет, и кипящая ярость тёмной стеклянной души не могла ни на один миллиметр изменить вялые движения своего стеклянного тела.
Однако скоро и этому ничтожному моральному утешению начал приходить конец. К ужасу своему, Алексей заметил однажды изменение своего собственного сознания, и ему стало казаться, что окружающий его стеклянный эфир начал просачиваться сквозь поры его тела и костные покровы черепа и растворял в стеклянном небытии его человеческую сущность. Совершая по воле своего дьявольского двойника какую-то неистовую жестикуляцию, он ощутил, до ужаса отчётливо, что неведомая ему моральная плотина начала размываться и скоро стеклянные волны поглотят и растворят его душу.
Ощущение дикой безысходности и предельного отчаяния наполнило его душу, тем более что перед его глазами проходили ужасные картины гибели его земной подруги.
Бледная, измождённая, с провалившимися, но неизменно прекрасными глазами, с непонятно вульгарно выкрашенными губами, она, как сомнамбула, почти качаясь и не держась на ногах, сгорала с каждым днём.
Однако Алексей был бессилен чем-либо помочь ей. Стеклянные волны всё больше и больше заливали его сознание.
Память окончательно выпала из его духовного мира, и только изредка инфернальный мрак его бытия освещался какими-то проблесками сознания.
В одну из таких минут Алексей, несмотря на полное притупление своих чувств, был потрясён до пределов невероятных. Перед его глазами блеснули зубы зеркального человека, вонзившиеся в плечо Кет, струи крови, оросившие её грудь, стеклянные пальцы, впившиеся в её горло, и полные ужаса и отчаяния глаза его подруги. Он видел, как вырвалась она, металась по комнате и бросилась к запертой двери своей студии. Через мгновение дикой борьбы дверь сорвалась с миниатюрных петель, и Кет упала у подножия венецианского зеркала.
Алексей увидел, как стеклянный человек поймал за волосы его подругу, притянул к себе, поднял и бросил в бешенстве на пол, снова готовый кинуться на свою жертву. Огненные круги запрыгали в Алексеевых глазах. Всем напряжением оставшейся у него воли он бросился к свившимся в неистовой борьбе телам…
В звоне разбитого стекла почувствовал себя упавшим на пол земной комнаты в обломках венецианского зеркала.
Через мгновение увидел насыщенные ужасом глаза Кет, созерцавшей раздвоившегося Алексея и своего двойника, в животном страхе убегавшего прочь.
В голове Алексея даже не мелькнуло мысли о его преследовании, он забыл о нём, бросился к своей несчастной рыдающей подруге и, прижав её голову к своей груди, стал покрывать её плачущие глаза поцелуями и гладить её волосы.
А когда она успокоилась немного и судорожные рыдания перестали содрогать её тело, он бережно поднял её на руки и понёс в спальню. Проходя мимо овального трюмо, нечаянно взглянул в него и в ужасе чуть не выронил своей драгоценной ноши.
В зеркальных пространствах в воздухе плыло безжизненное тело Кет, ничем не поддерживаемое. В стеклянном эфире ничто не отражало Алексея, и он почувствовал, что его отражение в трепетном страхе бегает где-то по московским улицам.