567-lavrov-venok

Материал из Enlitera
(перенаправлено с «Лавровый венок (Паустовский)»)
Перейти к навигации Перейти к поиску
Лавровый венок
Автор: Константин Паустовский (1892—1968)

Опубл.: 1965 · Источник: Константин Паустовский, Собрание сочинений в девяти томах. Том 7. — М.: Художественная литература, 1983. Качество: 100%


На улицах Афин не было тени. Над ними стоял отвесный беломраморный зной.

В скверах цвели ползучие странные цветы без листьев. На их на стеблях торчали тёмно-зелёные мягкие веточки, похожие на хвою. Стоило сжать пальцами такую веточку — и она тотчас лопалась и выпускала мутный холодноватый сок.

Давление сока в этом растении было, видимо, таким сильным, что на веточках выступал мелкий холодный пот. Было непонятным, почему сок остаётся холодным, тогда как его отделяет от испепеляющего солнца Эллады только тончайшая зелёная плёнка.

Мы лениво рассуждали об этом, сидя в тени под стенами афинского музея и чувствуя всю непрочность этой тени. Она была наполнена нестерпимыми отблесками всего, что находилось рядом, но больше всего — бегущим блеском ветровых стёкол автомобилей и автокаров.

Ослепительно-белый полицейский медленно прошёл мимо нас и вполголоса, как заговорщик, попросил значок с видом Кремлёвской башни. Он осторожно расстегнул свой китель, приколол значок к подкладке, подмигнул на офицера, стоявшего у киоска с газетами, и, козырнув, ушёл. Но офицер не обратил на это никакого внимания.

Мы пришли посмотреть музей, — в нём были собраны недавно поднятые со дна моря у берегов Греции древние скульптуры. Но мы боялись войти в музей, чтобы не задохнуться. Мы медлили. Страшно было подумать о том, что происходит там внутри, если снаружи воздух как бы перегретый в калильных печах!

Продавец оранжада — удивительно вкусной и ледяной воды, обладавшей коварным свойством — после каждого нового стакана вдесятеро усиливать жажду, сжалился над нами и сказал, что мы боимся совершенно зря — музей построен из мрамора, а мрамор, как известно, долго и хорошо держит прохладу.

Продавец оранжада оказался прав. Мы вспомнили, что большинство южных знойных городов выстроено из прохладного мрамора — и Неаполь, и Афины, и Палермо, и Валетта на острове Мальта. И тут мы вспомнили, что и у нас в Музее изобразительных искусств на Волхонке в Москве бывает прохладно от обилия мрамора даже в те жаркие летние дни, когда грозы ходят над городом с ливнями и дымом.

Мы вспомнили здесь, в Афинах, об этом нашем музее и о создателе его — знаменитом и скромнейшем нашем учёном-искусствоведе Иване Цветаеве — уроженце Шуйского уезда Владимирской губернии.

Этот бывший сельский мальчик отдал весь жар своей души великому искусству наших праотцов — римлян и эллинов. Увидев красоту мраморных форм и синеву морских теней на барельефах Акрополя, он не мог спокойно жить, не поделившись со своим народом тем высоким озарением, которое ему давало древнее искусство.

С необыкновенным, поистине титаническим упорством он создал в купеческой Москве превосходный музей, где были собраны образцы мировых шедевров. Он положил на это всю свою жизнь. Постройка музея требовала огромных средств. Их пришлось добывать с великим трудом, просто выколачивать их из московских купцов и купчих, пуская в ход всё красноречие и даже лукавство.

Цветаев был тем типичным бессребреником — учёным и художником, — каких во все времена рождала и любила Россия.

Но кроме музея, где висит сейчас мемориальная доска с именем Цветаева, он подарил стране ещё живой и драгоценный подарок — свою талантливую дочь, поэтессу Марину.

Блестящая поэзия Марины Цветаевой живёт и будет жить во славу своей страны. Жизнь Цветаевой была тревожной и тяжкой. Судьба обошлась с поэтессой безжалостно.

Стихи тютчевской глубины и силы, живой и весомый, как полновесное зерно, русский язык, головокружение у встречных людей от душевной цветаевской прелести, дочерняя любовь к России, по которой Марина Цветаева «заплачет и в раю», сплошная вереница горестей и несчастий, которую всё время захлёстывает вереница блестящих стихов, — вот главное в жизни Марины Цветаевой.

С поэзией Марины соседствует, а порой и побеждает её, точная, тонкая, свободная, а порой и тяжёлая от обилия, как роса на любимой Марининой бузине, проза.

Каждое слово Марины Цветаевой принадлежит России, русскому народу и его будущим поколениям. Остро, всем своим существом Марина знала глубокое и ясное содержание народного русского гения. Она была выразительницей внутренней красоты русской женщины, но не рафинированной интеллигентки, а крестьянки, простой женщины, простолюдинки. Недаром покойный Всеволод Иванов — писатель могучей силы — считал Цветаеву наиболее близкой по своему поэтическому существу к Некрасову. Марина сама была воплощением той «женщины русских селений», что «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».

В журнале «Простор» был напечатан рассказ Марины Цветаевой «Отец и его музей». В этом рассказе Марина даёт удивительный образ своего отца. Этот рассказ действительно драгоценный лавровый венок любящей дочери своему замечательному отцу.

Проза Марины Цветаевой бесспорно войдёт в золотой фонд нашей литературы. Между прочим, прочитав этот рассказ Марины Цветаевой, со стыдом убеждаешься в том, как мало мы знаем своих выдающихся людей и как мы, по справедливому упрёку Пушкина, «ленивы и нелюбопытны».

Таруса, июль 1965 г.

Примечания


Впервые в журнале «Простор», 1965, № 10. Вступительная статья к публикации в журнале рассказа Марины Цветаевой «Отец и его музей».